К тому времени, когда Гоголь приехал в Москву, «Выбранные места из переписки с друзьями» были уже прочитаны и почти повсеместно осуждены, причем на автора восстали как Москва, так и Петербург. Не было в России сословия, которое бы так или иначе не откликнулось на книгу. Одни говорили, что Гоголь оболгал Россию (тем, что высказал о ее жизни много печальных истин), другие оскорбились за поношение западной цивилизации, за восхваление церкви, монарха.
Книга Гоголя была полна излишеств. Год спустя он сам осудит их, сказав о себе: [rkey]«Я размахнулся эдаким Хлестаковым». Но «намерение» (и это опять его слова) «было чистое». В «Выбранных местах» Гоголь хотел разом решить все вопросы русской жизни. Но такая цель не под силу одному человеку. Исходя из своего представления об идеале — и об идеале России,— он судил русскую где понуждает старого Аксакова писать, и слушает его «Записки ружейного охотника» и «Записки об уженье», знакомится с А. Н. Островским, будущим автором «Истории России» С. М. Соловьевым, встречается с И. С. Тургеневым.
Гоголь, как правило, избегал встреч с литераторами. Он предпочитал знакомства с людьми, которые могли сообщить ему нечто, чего он сам не знал. Но все же случай иногда сводил его и с писателями. Еще в 1848 году такая встреча состоялась на квартире А. А. Комарова. Вот как ее описывает присутствовавший на ней И. И. Панаев: «Гоголь изъявил желание А. А. Комарову приехать к нему и просил его пригласить к себе нескольких известных новых литераторов, с которыми он не был знаком. Александр Александрович пригласил между прочими Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина… Мы собрались к А. А. Комарову часу в девятом вечера. Радушный хозяин приготовил роскошный ужин для знаменитого гостя и ожидал его с величайшим нетерпением… В ожидании Гоголя не пили чай до десяти часов, но Гоголь не показывался, и мы сели к чайному столу без него.
Гоголь приехал в половине одиннадцатого, отказался от чая, говоря, что он его никогда не пьет, взглянул бегло на всех, подал руку знакомым, отправился в другую комнату и разлегся на диване. Он говорил мало, вяло, нехотя… Хозяин представил ему Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина. Гоголь несколько оживился, говорил с каждым из них об их произведениях, хотя было очень заметно, что не читал их…
- …От ужина, к величайшему огорчению хозяина дома, он… отказался.. Вина не хотел пить никакого, хотя тут были всевозможные вина.
- — Чем же вас угощать, Николай Василъич?— сказал, наконец. в отчаянии хозяин дома.
- — Ничем,— отвечал Гоголь, потирая свою бородку.—Впрочем, пожалуй, дайте мне рюмку малаги.
- …Но Гоголь, изъявив свое желание, через четверть часа объявил, что он чувствует себя не очень здоровым и поедет домой.
- — Сейчас подадут малагу,—сказал хозяин дома,—погодите немного.
- — Нет, уж мне не хочется, да к тому же поздно…
Хозяин дома, однако, умолил его подождать малаги. Через полчаса бутылка была принесена. Он налил себе полрюмочки, отведал, взял шляпу и уехал, несмотря ни на какие просьбы…»
Много в этой сценке придумано И. И. Панаевым, но все же похоже на Гоголя.
Про него ходили слухи, что он ничего не читает, ничем не интересуется. Но, как вспоминает Л. И. Арнольди, он все читал и за всем следил. О сочинениях Тургенева, Григоровича, Гончарова отзывался с большой похвалой. «Это все явления утешительные для будущего,— говорил он.— Наша литература в последнее время сделала крутой поворот и попала на настоящую дорогу».
На эту дорогу уже вышли и Достоевский, и Некрасов, и Гончаров (глава из романа которого — «Сон Обломова» — была напечатана в 1849 году), и Тургенев, и Герцен. Повесть Достоевского «Бедные люди» Гоголь читал еще в 1846 году и отозвался об авторе как о большом таланте. Он высоко оценил Даля.
Уже родились все замечательные писатели XIX века — современниками Гоголя были и Фет, и Салтыков-Щедрин, и Островский, и Добролюбов, Тютчев, Майков, Кольцов, Чернышевский, Достоевский, Толстой. «Детство> Л. Н. Толстого вышло в 1852 году — в год смерти Гоголя. Это поколение писателей вырастало под сенью Пушкина и под его, Гоголя, сенью, и ему была небезразлична их судьба — судьба тех, кому он уже, по существу, передавал жезл российской словесности.
3 декабря 1849 года он слушал в доме Погодина комедию А. Н. Островского «Банкрут» (позднее название — «Свои люди — сочтемся»). Пьесу читал сам автор. Гоголь приехал позже других. Он не вошел в комнату, а остановился у двери и так простоял до конца чтения.
Газеты иногда приносили такие сведения, которых нельзя было зачерпнуть ни в каких разговорах, сплетнях, слухах. Сдуру редакторы печатали такое, чего не могли придумать никакие злые языки. Еще со времени жизни в Петербурге Гоголь привык время от времени просматривать «Северную пчелу» и «Санкт-Петербургские ведомости», ища там забавные случаи, а также образцы слога и глупости, которые потом попадали в его сочинения. Так, бред Попри-щина в «Записках сумасшедшего» — бред об гамбургском бочаре, делающем Луну, и тому подобное —был почерпнут из занимательных сообщений «Смеси» в «Северной пчеле» и целиком составлен из анекдотов и казусных случаев, описанных там, «Смесь» печаталась и в журналах — иногда сообщения ее были сенсационны: «Недавно… поймана рыба, принадлежащая к числу тех, которые в древности назывались сиренами. [/rkey]Голова и грудь ее совершенно подобны женским, и когда рыба поднимается из воды по пояс, то она издали довольно походит на женщину…»
Сочинение! Обязательно сохрани - » Выбранные места из переписки с друзьями Гоголя . Потом не будешь искать!
Запись была опубликована
26.02.2010 в 21:05 в категории Хрестоматия и критика.
Вы можете следить за ответами в этой записи через RSS 2.0 ленты.
Загрузка...