Единственным его увлечением был театр. Расторопный помещик преображался, когда в специально построенном Трощинским в своем имении Кибинцы здании распахивался занавес и зрительный зал замирал перед сценой, с которой начинали звучать речи героев древних трагедий, перебранка героев «Недоросля» или капнистовской «Ябеды». Василий Афанасьевич играл в этих пьесах, оформлял спектакли, даже принимал участие в шитье костюмов. Вместе с ним на подмостках кибинецкой сцены появлялась и Мария Ивановна. После отца Гоголя осталось две коротенькие комедии (одна из них — «Простак або хитрощ! жшки, перехитрен» москалем. Комедия на одну Д1Ю» — дошла до наших дней) и несколько стихотворений.
В семье Гоголей была своя поэтическая традиция. Стихи писали и [rkey]двоюродный брат Марии Ивановны, Иван Петрович Косяров-ский, н некогда Василий Ганский. Также сказывалось влияние и духовного звания предков Гоголя по деду— Афанасию Демьяновичу. Гоголи ездили на молебствование в далекие и ближние монастыри, в Ахтырку, в Лубны, а позднее в Киев, в Воронеж. Но чаще их дорога пролегала из Васильевки в Диканьку, где в церкви Николы Днканьского (справа от иконостаса) стояла в серебряном окладе икона Николая-чудотворца, «крестного отца» Гоголя. Отец и мать молились перед этой иконой о даровании жизни их дитяти,
Икона, по преданию, «явилась» диканьчанам на обломке дуба, сваленного грозой, и засияла тихим голубым сиянием. Она являлась трижды — и на з-том месте поставили божий храм. Из того дуба, на котором явился образ Николая-чудотворца, сделали крест, крест вкопали в землю и на том месте воздвигли алтарь. Этот крест, как бы ставший основанием церкви, ее краеугольным камнем, и по сей день — не источенный временем — стоит прочно.
Была церковь и в Васильевке. Строительство началось еще при бабушке и дедушке Гоголя и окончилось, когда он вырос. Сначала Афанасий Демьянович хотел поставить деревянную церковь, что обошлось бы дешевле. Но полтавское духовное начальство запретило. На каменную денег не было, и Татьяна Семеновна велела провертеть в своем сундуке дырку и стала бросать туда медяки. Длинный и высокий сундук этот при Гоголе стоял в девичьей. Годы шли, а сундук пополнялся медленно. Умер Афанасий Демьянович, хозяином Васильевки стал его сын, а молиться все так же ездили в Сорочинцы или в Диканьку. Особенно трудно это было весной, так как Голтва разливалась и смывала мосты. Тогда Василий Афанасьевич и Мария Ивановна решили присоединить к бабушкиным деньгам выручку от четырех ярмарок. Архитектора, вычертившего план, наняли по знакомству—из Кибинец. Архитектор-итальянец за малую плату набросал план скромного одноглавого
храма. Каменщик запросил 6000 рублей. Ему платили по долям — сколько набиралось денег, столько и давали. Кирпич <выпалювалы> на собственном кирпичном заводе, а песок возили мужики и козаки, согласившиеся делать это без платы.
Три года понадобилось, чтоб, наконец, на высоком месте села, там, где раньше гоняли скот на пастбище, у выхода в Яворивщину, граничившую с имениями Кочубея, встала церковка. Она была маленькая, белая, с зеленой луковкой-куполом и единственным крестом. Но она сразу организовала вокруг себя и господский дом, и хаты и всю местность как бы приподняла, освятила своим присутствием. Дом стоял напротив, и надо было нерейти лишь дорогу, чтоб попасть из усадьбы на церковный двор.
По семейному преданию, церковь Василий Афанасьевич и Мария Ивановна заложили в благодарность богу за рождение сына. Иконостас родители Гоголя хотели заказать своему знаменитому земляку Владимиру Лукичу Боровиковскому. Боровиковский родился в Миргороде и до 1785 года жил там, занимаясь, как и его отец, религиозной живописью. Перебравшись в Петербург, он стал известен как портретист.
Таинственна глубина лесов на родные Гоголя. И невелики они, а темны, глухи. Мерцает сквозь листву остекленевшая вода прудов, затянутых по краям ряской, в лунную ночь так и кажется, что появятся на берегу пруда русалки, кто-то завоет в чаще, кто-то откликнется. Стоят вдоль дороги в Диканьку тысячелетние дубы-великаны— осталось их всего три (когда-то, во времена Мазепы, была целая роща),— и о чем-то перешептываются их поредевшие кроны. Им есть о чем рассказать друг другу.
От ^воривщины рукой подать до Жуков (там стояли на постое шведы в 1708—1709 гг.), а от них уже и до Диканьки. «Богат и славен Кочубей, его поля необозримы»,— писал Пушкин. Все вдоль этой дороги принадлежало богатым соседям Гоголей. Скромная Васильевка казалась маленькой перед лицом Диканьки, щедро раскинувшейся вдоль Зеньковского шляха, ведшего из Полтавы в Петербург. Диканъка была украшена двумя церквами н белыми каменными триумфальными воротами на въезде, которые воздвиг в честь визита царя Александра I хозяин усадьбы Кочубей.
Сам хозяин жил в Петербурге, был министром.
Это соседство стесняло Гоголей, как, впрочем, и родство с Д. П. Трощинским, при котором Василий Афанасьевич, по существу, состоял управляющим его экономиями. В «Гоголиане» хранится деловая переписка отца Гоголя с подчиненными ему приказчиками и управляющими имений и усадеб Трощинского, разбросанных не только на Полтавщине. В ней есть письма о посылке Дмитрию Прокопьевичу архитектора для сооружения крыльца в Кибинцах, о поставках ему турецкого табаку и зайцев к обеду. Многие из местных помещиков благодарят Василия Афанасьевича
Но если Трощинский говорит прямо (и его письма сохранились»), то Василий Афанасьевич отвечает уклончиво. Иногда словесная казуистика его писем настолько темна, что даже опытный графолог и психолог не сможет точно сказать, соглашается ли Василий Афанасьевич с Дмитрием Прокопьевичем или требует, чтоб с ним согласились. Например: «Признательно осмеливаюсь доложить… по сему предмету, что сколько мне ни приятно служить всеми силами вашему превосх. (наверху: «оставляя свои».— И, 3.), столько прискорбно, что я не могу показать вам сего видным образом моего рвения о ваших пользах… не удачные годы от многих причин беспрестанно как бы нарочно встречаться, чтобы затмить… мои…» и т. д. Самолюбие,’не имея сил высказаться открыто, ищет обходных путей, стилистических околичностей, оно утаивает себя под слогом, как бы ссылаясь на несовершенство последнего.
Так будет писать свои письма и Гоголь. Так писал их и дед его Афанасий Демьянович. Он сам пробивал себе дорогу в жизни. Хватка человека, привыкшего все устраивать самому, сочеталась в нем с неким ухарством и удалью безрассудного козака, хотя дед Гоголя ни в каких битвах не участвовал, а — по окончании Киевской духовной академии — служил в канцеляриях и дослужился до войскового канцеляриста. Зато он знал пять языков — русский, греческий, латынь, польский, немецкий,— не говоря уж об украинском, и мог блеснуть цитатой, книжным оборотом, премудрым силлогизмом, а то и чтением наизусть целой поэмы, чем, вероятно, и пленил юную Татьяну Семеновну.
История их любви отчасти описана Гоголем в «Старосветских помещиках». Афанасий Иванович (Гоголь только отчество деда изменил) увозит из дома Пульхерию Ивановну, они венчаются на стороне.
Дед Гоголя родился в 1738 году, и Гоголь, судя по всему, не застал его в живых. Но бабушку он помнил. Она пела ему ко-зацкие песни, учила вышивать по тюлю, она первая дала ему в руки карандаш и бумагу и попросила срисовать пейзаж: кусочек, пруда, дерево на берегу. У бабушки в саду стоял отдельный домик, и стены его, как и у Пульхерии Ивановны, были увешаны пучками трав, картинками осьмнадцатого века, так же засиженные мухами, как на домике Товстогубов. Вот что пишет знаток детства Гоголя В. Чаго-вец: «Общие характерные черты жизни и взаимных отношений старосветских помещиков… могли быть известны Гоголю нз рассказов, передаваемых старыми людьми, но некоторые факты… поэт почерпнул из письменных источников; так, например, страсть Афанасия Ивановича к составлению различных наливок, настоев, «декох-тов»— черта любопытная и имеющая прямое отношение к деду поэта.
[/rkey]
В нашем распоряжении находится интересная тетрадь, составленная Афанасием Демьяновичем, наполненная рецептами для различных «декох-тов» и настоек, и, что всего интереснее, там встречаются те же называния (как перегонять водку на персиковые листья, на черемуховый цвет, на золототысячник, на вишневые косточки), что и в повести Гоголя, точно так же и лекарственные настойки на шалфее (от боли в лопатках), на золототысячнике (от звона в ушах и от лишая) или различные соленья и способы их приготовления, упоминаемые в повести».
Сочинение! Обязательно сохрани - » Творчество Гоголя и русский театр . Потом не будешь искать!
Запись была опубликована
25.01.2010 в 12:13 в категории Методические материалы.
Вы можете следить за ответами в этой записи через RSS 2.0 ленты.
Загрузка...