Начало XX в. ознаменовалось изменением экономических, социально-политических, идеологических и психологических условий существования человека. Усиление борьбы за передел мира между великими державами в последней трети XIX в., сопровождавшейся ростом милитаризма и национализма и завершившейся первой мировой войной, нарастание классовой борьбы, рост социалистического движения — все эти факторы внешне- и внутриполитического развития стран приводили к нарастанию социальной тревоги и неуверенности в завтрашнем дне. В этих условиях значительно возросла потребность в развитии исторической науки, изучающей прошлое, чтобы обнять настоящее и прогнозировать будущее человечества.
Кризис в естествознании, особенно в физике, остро ставил проблемы совершенствования
[smszamok]
теории познания, заострил внимание на решении гносеологических проблем исторического знания. Их разработкой занялась баденская (фрейбургская) школа, и в частности В. Виндельбанд (1848 — 1915) и Г. Риккерт (1863 — 1936).
Напомним, что классическими постулатами позитивистской гносеологии были: вера в полную идентичность методов познания, применяемых науками о природе и науками об обществе, утверждение опытного знания (отсюда агностицизм, признание непознаваемости абстракций, таких как природа пространства и т. п.), пренебрежение ролью субъекта исторического познания, сосредоточенность на объективной стороне истории.
Баденская школа дала свою классификацию наук, разделив их на две основные категории — науки естественные и науки исторические — и положив в основу такого деления методы познания, ими используемые.
Впервые такое деление наук по методу познания было предложено В. Виндельбандом 13. Ученый считал, что науки о природе используют обобщающий, метод. В этом случае мышление исследователя «стремится от уловления частного к пониманию общих отношений, законов» м. На/ки о культуре, и история в том числе, пользуются идеографически методом. Сила истории «на стороне наглядности», мышление ученого в этом случае «удерживает на себе любовная отделка частного»»‘
Более детально разработка этой классификации наук и их исследовательских задач была дана Г. Риккертом. Науки о природе, по его мнению, используют обобщающий, номотетический метод, стремясь в процессе изучения отдельных явлений подвести их под общие понятия, законы. Образование абстракций, общих понятий, законов для естественных наук — цель, итог познания. Науки о культуре, и история в числе, используют идеографический метод, описывая индивидуальное, единичное, т. е. «желают воспроизвести самое действительность» 16. Они не поднимаются до формирования абстракций, общих понятий, законов, но и не ограничиваются описательством. Истории так или иначе делает отбор исторических явлений, классифицирует их. Это происходит, по мнению Г. Риккерта, в процессе отнесения явлений к культурным ценностям. «Культурной ценностью», пояснял ученый, выступают явления, пользующиеся «всеобщи признанием», либо те, чье значение «постулируется… культурным человеком, с точки зрения интересов общества, в котором мы живы»
Культурные ценности, это — «религия, церковь, право, государство, обычаи, наука, язык, литература, искусство, хозяйство»; «их ценность признаете? всеми членами общества»18. Но это ценности частного характера; они восходят к «системе объективных культурных ценностей», которую ученый связывал с Богом. Он с сочувствием цитировал гамбургского философа А. Риля по мнению последнего, «без идеала выше себя человек не может прямо ходить в духовном смысле слова»
Таким образом, представители баденской школы В. Виндельбанд и Г. Риккерт впервые попытались проанализировать логику исторических исследований, предметом их внимания стала та часть исследовательской работы историка, которая была самым слабым местом в позитивизме, — исторический синтез, принципы приведения в порядок и «обработки» материала источников; они рассматривали возможности применения в истории теоретического метода Это и были те «метафизические проблемы», которые Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньо-бос считали лишенными всякого интереса и смысла.
Познание, согласно В. Виндельбанду и Г. Риккерту, всегда субъективно. Это не отражение действительности, а ее «преобразование», «упрощение», «упорядочивание с помощью ощущений, понятий, суждений познающего субъекта». «Логика, — писал Г. Риккерт, — должна рассматривать познание прежде всего не как копирование, а лишь как преобразование данного материала, представлений, ибо лишь оно является непосредственно доступным ей процессом».
Долгое время советская историография противопоставляла неокантианству позитивизм, отмечая познавательный оптимизм последнего. Такой подход к постулатам неокантианства был присущ академику А. И. Тюменеву и нашел отражение в его работах 30-х годов. Менявшееся отношение к методологическим идеям немарксистской историографии прослеживается Е. В. Гутновой в неокантианском подходе к анализу проблем логики исторического познания, в котором она видит много рационального. Во втором издании своего исследования по историографии истории средних веков Е. В. Гутнова все же писала о неокантианстве в рамках дозволенного в советской литературе и.
Отношение к оценкам баденской школы объясняется историзмом ее исторической критики. Уровень конструктивности критики методологических идей неокантианства с течением времени в историографии советского периода возрастал. Пришло признание необходимости восприятия позитивных аспектов мировоззрения немарксистских ученых, восприятия того рационального в их взглядах, что определялось историческим сознанием эпохи, единой как для «буржуазных», так и для «пролетарских» историков.
В начале 80-х годов московский исследователь П. С. Шкуринов, сохраняя марксистский подход к позитивизму и неокантианству, тем не менее высказал убеждение в том, что эти две теории истории не противостояли друг другу. Неокантианство, по мнению П. С. Шкуринова, выступило против «догм» позитивизма, стремясь «освободиться от некоторых постулатов «первого позитивизма», от понятийного аппарата Конта, Спенсера, Миля и Тэна. «В противовес натуралистическому сведению позитивистами сущности общественных явлений к набору простых их законов, — считает ученый, — неокантианцы выдвинули идею о гуманитарных «наук о духе». Выступая против механистического истолкования социальных процессов, неокантианцы требовали понимания субъективного смысла этих процессов, их преломления в сфере человеческой психики. Вполне приемлемым для неокантианских теоретиков, как и для всех позитивистов, было бы сведение социологии к изучению человеческого участия в общественной жизни». Продолжая анализ общих черт позитивизма и неокантианства, ученый пишет, что и позитивисты второй генерации, и неокантианцы «все понятия философии и социологии объявляли конструкциями, соотносящимися не с реальными фактами общественной жизни, а с познавательными интересами субъекта, с его переживаниями и представлениями». В качестве третьей общей черты «вторых позитивистов» и неокантианцев ученый называет враждебное отношение обоих философских течений к марксизму эт. Однако последнее нуждается в уточнении (см. об этом ниже).
[/smszamok]
Изменение отношения современной российской исторической мысли к позитивизму и неокантианству наиболее ярко проявилось в исследованиях А. Я. Гуревича, одного из наиболее радикальных критиков марксизма Ученый с изрядной долей сарказма определил позитивистский историзм как «время невинности исторической науки».
Из выводов неокантианского историзма важнейшими являются следующие.
История как наука не может развиваться без услуг и взаимодействия с философией истории.
Сочинение! Обязательно сохрани - » Неокантианство и историческая мысль России . Потом не будешь искать!
Запись была опубликована
17.10.2009 в 16:30 в категории Русская земля VIII—IX вв..
Вы можете следить за ответами в этой записи через RSS 2.0 ленты.
Загрузка...