Тематика романа В. Пелевина»Generation»

Дефолт «семнадцать восемь» породил ненависть к блефу, которым государство потчует граждан. Тематизации этой ненависти и посвящен роман В. Пелевина: чтобы не оставалось сомнений в том, что конкретно имеется в виду, автор посвятил сочинение «памяти среднего класса», а сюжетом сделал приключения Вавилена Татарского, делающего успешную карьеру в рекламном бизнесе. Еще большую конкретность посвящению придают указанные (по «вагриусовскому» обыкновению) в выходных данных «П. корректоры» — небезызвестные С. Лисовский и В.Жечков.

Закономерно, что после ряда публицистических и культурологических разоблачений

[smszamok]

рекламы в «Новом мире», «Знамени» и «Новом литературном обозрении», о ней (рекламе) появился роман. Не менее закономерно, что реклама в нем демонизирована — в том же смысле, в каком Маркс демонизировал капитал. Тут выражается растерянность от разрушения привычного жизненного уклада и общей неясности насчет источника политической воли. Согласно Пелевину, вся видимая российская политическая жизнь виртуальна, в буквальном смысле нарисована программистами, служащими в некой предельно законспирированной организации, и затем превращается в телевизионный сигнал, которому в глазах «ботвы» (рядовые зрители) и придан статус реальности. Изображения и Ельцина, и премьера, и даже Березовского синтезируются, сюжеты сочиняются криэйторами, а весь фокус заключен в том, что остается неясным: кто Главный Сценарист? Кстати, согласно роману, Ельцина давно нет в живых, а действует его изображение.

Все это забавно, и подробности функционирования PR переданы порою очень точно (особенно про черный нал), но Пелевин не был бы Пелевиным, если бы роман не загубил. Ибо, с одной стороны, мысль о том, что на телевидении — всё ложь, уже слишком банальна, чтобы стать темой мистического романа, тяжеловесного и местами нестерпимо занудного, а не остроумно-легкого и иронического плутовского чтива типа «Двенадцати стульев».

Однако, с другой стороны, Виктор Олегович считает себя крупным и серьезным писателем масштаба Борхеса, и потому не только небрежно ссылается на Семурга, но и смело переводит роман, начатый как плутовской и иронический, в свою противоположность: сочинение, вроде бы делающее масскульт предметом остроумного разоблачения, постепенно теряет иронию, как умирающий теряет вес, и само становится образцом унылого масскульта, романом для прикультуренных.

Именно для них Пелевин приготовил смесь из банальностей, нехитрых ребусов и плагиата, которую вместе с «Вагриусом» выдает за роман века, роман поколения. Иными словами, поступает точно так, как его персонажи-рекламомейкеры со своими клиентами.

Забавна сцена, в которой описаны сборы Вавилена на встречу с первым клиентом. На него надевают бордовый клубный пиджак с гербом, снабжают блокнотом в кожаной обложке, толстой ручкой «Zoom» и пейджером, который должен запищать во время встречи для того, чтобы Вавилен важно посмотрел на него на глазах у клиента. В романе функции пиджака и друг их предметов культа выполняют «фуськи», которые нынешний пипл хорошо хавает:

осколки вавилонской мифологии, буддизма-для-бедных и самой дешевой мистики в духе «Твин Пикc»,
наркотический транс (в состоянии которого Вавилен прозревает суть вещей, а также рождает лучшие свои слоганы),
трактат об ORANUS’e (по-русски «ротожоп»), который написал дух Че Гевары и, наконец,
главный сюрприз романа — подробное описание компьютерной анимации, с помощью которой создается политическая жизнь России, существующая исключительно виртуально.

Излишне говорить, что роль клиента оставлена Пелевиным для читателя. С ним затеяна нехитрая игра: ему, например, предстоит догадаться, что Вавилон появляется неспроста, раз героя зовут Вавилен, что не случайно описано, как мысли и реальность делаются тождественными для нашего героя под влиянием мухоморного чая, которым любит баловаться Вавилен, ибо — по аналогии с этим — и весь наш мир является виртуальным (как нова и оригинальна идея!). В довершение читатель должен понять самое сложное: что название «Generation «П»» является парафразом названия «культового» романа «Generation «X»», и что «X» и «П», поставленные в аналогичные синтаксические позиции, означают первые буквы двух любимых народом слов. В свою очередь, эта идея поддерживается концепцией Вавилена о том, что приковать мужчин к телевизору можно лишь путем формирования подсознательной связи «телевизор — женский половой орган», для чего и надо развернуть избыточную рекламу прокладок.

Я не против нехитрой игры с прикультурепными, которые, судя по всему, от слабенького в литературном отношении и вторичного по концепции романа (в котором мистика призвана замаскировать тривиальность содержания и обеспечить логику сюжета) в восторге, но только не надо было, как это сделал Пелевин (совместно с «Вагриусом», развернувшим ураганную рекламную кампанию), изображать из себя крупного и серьезного писателя. Это смешно. Тем паче, что вся романопорождающая идея компьютерной анимации целиком (!) украдена у Оруэлла («1984»), Точно так же, кстати, Пелевин в свое время украл идею «Омона Ра» из фильма «Козерог-1».

А поскольку с точки зрения стиля, «письма», самовыражения и т. п. роман никакой, и все держится на сюжетопорождающей идее, которая является откровенно ворованной, возникает искушение трактовать концепцию Пелевина/Че Гевары об оральном (поглощение) и анальном (выделение) вау-импульсах как авто-мета-описание: сначала жадное поглощение чужих идей и образов, а потом их самодовольное выделение в виде собственных книг, дающих славу, деньги и т. п. Полагаем, что в романе выражены связанные с самоидентификацией подлинные комплексы Пелевина, понимающего в глубине души, что никакой он не писатель, что на самом деле он давно и не без успеха дурит читателя, поскольку писателя Пелевина нет, а то, что есть, является генератором блефа, плагиатором, подбирателем чужих идей. Иными словами, роман написан о себе.

[/smszamok]

Впрочем, навороты мистики, даже дешевой, даром не проходят. Фамилия самого загадочного героя романа — Азадовский. Это же и фамилия председателя нынешнего букеровского жюри. То ли Пелевин напророчил, то ли, подчинившись магии романа, вышедшего до назначения состава жюри, Букеровский комитет незаметно для себя получил внушающую команду и назначил председателем именно Константина Азадовского.

Дмитрий Голынко-Вольфсон