В «Двойной жизни» нельзя не заметить, как проза, как бы предчувствуя приближение стихов и заранее упреждая их, начинает исподволь переходить на чужой язык стиха. Усиливается эмфатичность, фраза сжимается, возникает периодичность, отдаленное подобие ритма, наконец, ритмические куски и сам ритм. В конце каждой главы Цецилия засыпает, переходя из одной жизни в другую: Часы на маленькой колонне между окон пробили средь тишины звонким ударом половину первого. Взор Цецилии блуждал лениво по спальне; мирный образ в блестящем окладе то виднелся, то пропадал перед глазами; смыкала их уже дремота… но все вопрос в душе не засыпал… как это было?.. кто?.. и где?..
Оставляя в силе монолитную завершенность стиля стиха и прозы у Павловой, настаивая на том, что они в целом лишь метонимически соприкасаются, нельзя не признать в то же время, что на стыке двух поэтических форм образуется нечто вроде метафорического сплава. Отметим еще нарастающую инверсивность прозы, сначала едва заметную, а затем явно проступающую: «взор… блуждал лениво», «смыкала их уже дремота». Не менее значим и поэтический синтаксис в виде многоточий и вопросительных конструкций, образующий стилистическую амальгаму. Создается впечатление, что на границах стиха и прозы возникает напряженная пертурбация, которая позже успокаивается, и десять строк конца периода звучат гораздо ровнее.
Соприкосновение стихов и прозы в «Двойной жизни», разумеется, не остается безразличным для обеих форм. В соседстве со стихом проза романа, не лишенная вовсе описательной детализации и «физиологичности» очерка, приобретает собранность и гравюрную расчерченность, а стих Павловой, в лирике торжественно-медитативный, сдержанный и отчасти холодновато-рассудочный в его виртуозной выверенности, в романе более гибок и интонационно разнообразен, хотя бы за счет постоянной смены метров. Так, весьма выразительна и содержательна полиметрия четвертой главы. Метр меняется пять раз: народный тонический стих, четырехстопный хорей, пятистопный ямб. Иногда в прозе возбуждаются спорадические стиховые ритмы, которые обычно находятся ниже порога восприятия, но здесь представляются семантически отмеченными. Вот эпизод из верховой прогулки Цецилии с ее светскими знакомыми в Останкино:
Она неслась с блестящими глазами, с распущенными кудрями. Внезапно кто-то поравнялся с ней, и чужая рука схватила поводья ее лошади и остановила ее.
В фабуле «Двойной жизни», как и в «Онегине», многое происходит пунктиром, намеком, неосуществленной возможностью. «Спасение» Цецилии князем Виктором — единственное место, показывающее, что Валицкая затеяла свою интригу не зря. Князь Виктор «начертан неясно», его характер, внутренний мир, мотивировки поведения остаются в романе нераскрытыми. В этом есть кое-что от Онегина. Герой мог бы увлечься Цецилией, и то, что перед нами возможность любви, неявно выражено двумя полустишиями шестистопного ямба, расколотого прозаической вставкой:
«- Вас лошадь понесла?… — Нет, я ее пустила».
Может быть, это действительно следы стихов, растворенных в прозе? Достаточно бросить взгляд и на куски описательной части. Князь Виктор и далее говорит стихами, но размер перебивается и за пределами цитаты переходит в прозу. Перебой «Как вы меня испугали» можно истолковать и как знак напускного чувства. Но во всяком случае подобные места выглядят как обдуманные смысловые сгущения.
If you're looking to earn the best possible grade on your research paper, you need…
To write my essay, first you need to think of the major topic of your…
Writing term paper is not a simple endeavor. It involves huge efforts, that need to…
It's possible to purchase term papers and textbooks on the internet at a discount price,…
The main reason essay writing is so powerful is because it's a general subject and…
A couple of years ago I received an email from a student asking for information…