Роль творчества Пушкина в художественном существовании романа в стихах

В наше время мы все являемся свидетелями и участниками общего процесса интеграции научного знания. Это выражается в сближении его различных отраслей, в постановке междисциплинарных проблем, в сращивании внутри отдельных дисциплин того, что отклассифицировано и разведено. При этом литературоведение обнаружило тенденции к сцеплению и взаимодействию исторического и теоретического методов исследования. Такие раздельные способы рассмотрения художественного произведения, как реконструкция творческого замысла писателя, описание структуры завершенного текста, анализ читательского восприятия, становятся сложным комплексом перекрывающих друг друга операций. Взгляды на художественный текст перемещаются от особенностей структуры и субстратной основы на его генезис, функционирование и связи с культурным контекстом.

Классическое произведение в таком аспекте осознается прежде всего не как завершенная в себе поэтическая структура, но как процесс с отложенным результатом. Две стадии его протекания не равны по длительности, но эквивалентны по значению. Первая из них — реализация творческого замысла автора, перевод текста из непроясненного диффузного состояния в цельнооформленную и связную структуру. Сквозь нее преломляется авторское смысловое содержание. Оно отвердевает и накапливается в графически закрепленном тексте, принятом за окончательный или дефинитивный. Здесь мы имеем дело с относительно статическим моментом, который как бы прерывает существование художественного произведения как процесса. Вторая стадия этого процесса начинается тогда, когда скопление заданных автором смыслов, сохраняющееся в поэтической структуре, подвергается взрывному воздействию вновь приданных смыслов, возникающих в читательском сознании. Новое взаимодействие заданности и приданности обеспечивает смысловое развертывание классического текста, создавая его культурное пространство-время.

Структурная замкнутость и семантическая заданность этого пространства-времени связана с авторским началом, разомкнутость и открытость — с читательским. Однако это не означает, что творческое оформление текста локализовано лишь в сфере автора, а смысловая жизнь после оформления принадлежит исключительно сфере читателя. Текст как процесс всегда сохраняет свою единоцелостность и непрерывность. Затвердевшая его структура, разграничивающая два этапа процесса, в своем качестве границы условна и проницаема. Сотворческое присутствие читателя на раннем этапе порой смешивается с авторским как непосредственно, так и ретроспективно. Последнее имеет место в том случае, когда текст со временем приобретает авторитетность.

Если к двум названным этапам добавить, в качестве третьего, разделяющую их ступень окончательной оформленности текста, то наблюдаемый нами процесс уложится в диалектическую триаду (динамика — статика — динамика) и в три основные характеристики: проступающий, завершенный и самовозрастающий смысл. Однако, снова восстанавливая из нечетности уравновешивающую четность, предположим в виде теоретической реальности имперсональное ядро несущего смысл текста — ядро, содержащее в себе свернутую программу пространства возможностей. Эта созидающая энергия в нашей классификации получила бы статус «прототекста». О нем в онтологической проекции часто упоминают поэты и писатели. Введение категории «прототекста» способно обогатить наши представления о порождении и функционировании поэтического текста. Литературоведческое обоснование проблемы требует предварительного уяснения роли творческой истории в толковании классического произведения.

Им здесь будет «Евгений Онегин».