Против чего же предостерегал Герцен?

Против многого — и, в частности, против слишком резких насмешек, которые решительные революционеры из «Современника» обрушивали на умеренных обличителей, тех, кто критиковал не господствующую систему, а ее отдельные недостатки. Спор между «Колоколом» и «Современником» вызвал радость у их общих недоброжелателей, тем более, что Герцен позволил себе в статье слишком резкие, несправедливые упреки, бросавшие тень на чистоту, честность намерений Чернышевского, Добролюбова, Некрасова. Конфликт между своими в горячее время, когда Россия бурлила накануне приближавшейся крестьянской реформы — конфликт между своими должен был быть прекращен или по крайней мере урегулирован! Поэтому одним июньским днем Чернышевский выехал из Петербурга в Европу. Конечный адрес — Лондон, Герцен, чье имя запрещено упоминать даже самым верным защитникам монархии.

Главные этапы этой встречи воссозданы в прекрасной статье Ю. Короткова «Господин, который был в субботу в Фулеме» (альманах «Прометей», т. 8, М. 1971). 6 июля (нового стиля) 1859 года утром Чернышевский прибывает в Лондон, и в тотже день происходит первая встреча с Герценом, вероятно, в присутствии общих знакомых — Б.И.Утинаи Д. В. Стасова. Как известно, и со слов Чернышевского и по рассказам Герцена, во время встречи произошло столкновение различных точек зрения, перешедшее в элемент личной неприязни. (Чернышевский вспоминал, как он «ездил дать выговор», «Ломал» Герцена, Герцен находил собеседника «неискренним», «себе на уме».)

Даже то положительное, что видели в своей встрече оба деятеля (Чернышевский определенно высказался: «разумеется, я ездил не зря»…),— даже это как будто не согласуется с той восхищенной возвышенной формой, которую Чернышевский придал своему посвящению. К тому же по впечатлению, сложившемуся у круга «Современника», одним из существенных мотивов встречи было стремление Чернышевского к равенству собеседников, пресечение им герценовских попыток «поучать», говорить «с олимпийским взглядом». В надписи же замечаем распространенный скорее в либеральных кругах мотив благоговения, то есть признание высшей, ведущей роли Герцена.

Однако воспоминания и рассказы записывались в основном много лет спустя. На оценки прежних событий влияли последующие факты, разные наслоения. Не так просто понять, как действительно смотрели друг на друга издатель «Колокола» и глава «Современника» летом 1859 года.

Для лидеров «Современника» и их близких единомышленников уже в 1860-х годах «общественный вес» таких фигур, как Герцен и Чернышевский, вполне сопоставим и эквивалентен. Отправляясь в Лондон, Чернышевский хорошо знал, что для очень многих в России авторитет Герцена огромен: 1859 год—период апогея Вольной печати. Задачей Чернышевского было искать линии наибольшего сближения, представлять во встрече с ним не только круг людей, считающих себя левее Герцена, но и многочисленных читателей «Современника», для которых «Колокол» — далеко не пройденная стадия чтения и мировоззрения. Эти «мирные намерения» Чернышевского хорошо видны по первой из двух лондонских встреч. Тогда, 6 июля, при первом знакомстве, при обмене первыми приветствиями, естественно, и был вручен подарок — книжка «Эстетических отношений», привезенная из России и надписанная незадолго до встречи, скорее всего в гостинице. Обращение «благоговейно подносит» подчеркивало уважение и признание «детьми» — новым революционным поколением исторической заслуги «отцов» (Герцен старше Чернышевского на 16 лет, Добролюбова — на 24 года).

Поднесение книги было как бы первым элементом первого дня переговоров: тогда, 6 июля, в обстановке полусветской, не очень благоприятной для совершенно откровенного разговора, Чернышевский, естественно, не делал упора на недавний конфликт.

Действовавший всегда обдуманно, Николай Гаврилович полагал, что только после выражения Искандеру уважения и признательности можно было затем потребовать признания и уважения к «Современнику» со стороны «Колокола», и тут уже нельзя было миновать трудного разговора о неприятных и щекотливых вещах, в частности, о чрезмерно резком выпаде Герцена против «Современника» в конце статьи «Very dangerous!!/». Вторая, более откровенная и напряженная часть встречи происходила 9 июля (споры о революционной программе, о путях освобождения), она окончилась немалым охлаждением между двумя мыслителями. Разумеется, они оставались союзниками против самодержавия и крепостничества, во многое, очень многое не приняли друг у друга (хотя недавний инцидент с «Very dangerousUi» уладили и Герцен напечатал сдержанное извинение). Возможно, именно противоречие двух этапов разговора (более мирного 6 июля и более сухого 9 июля) — все это вызвало известную реплику Герцена о «неискренности» Чернышевского. Между тем подарок Чернышевского Герцену и надпись на книге, по всей вероятности,— одно из документальных свидетельств о первом дне переговоров. К тому же я сама книга Чернышевского была как бы «визитной карточкой» ее автора.