Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

Для постановки вопроса берутся первые попавшиеся подлежащее и сказуемое. Их сочетание и дает гипотезу, на основе которой можно работать. Пусть подлежащим будет «город Реджо-Эмилия», а сказуемым «летать». Что было бы, если бы город Реджо-Эмилия начал летать? Пусть подлежащим будет «Милан», а сказуемым «окружен морем». Что было бы, если бы Милан внезапно оказался посреди   моря? Вот две ситуации, внутри которых повествовательные элементы могут сами по себе множиться до бесконечности. Авантюристические устремления могут сбить с пути, и порой сбивают с пути научные исследования. Но без них научный прогресс представляется почти невозможным.

Льоцци. Истинное начало этой истории неизвестно, но скорее всего его можно связать со

[smszamok]

становлением древней астрономии. Повседневный опыт, накапливаемый веками, убеждал людей в очевидном факте — в вечном движении небесных тел. А отсюда вывод: если эти движения вечны, то должны существовать и вечные силы, поддерживающие движение. Мы, конечно, не знаем, кто первый задумался над тем, нельзя ли заставить вечные силы природы совершать даровую работу: тащить повозки, поднимать воду, молоть зерно. Первое письменное свидетельство о размышлениях и исследованиях этого рода оставил Пьетро Перегрино, физик из французского городка Марикура.

Задумав осаду итальянского города Лючеры, Карл Анжуйский призвал Перегрине в свои войска. Весельчак Пьетро скучал во время длительной осады и коротал досуг, высказывая разные соображения о природе вещей в письмах, которые адресовал пикардийскому дворянину Сигеру. Под последним письмом стоит дата — 8 августа 1269 года, и оно завершает цикл, образовавший трактат  под  названием  «О  магнитах». В этом трактате, в числе прочего, содержалось описание вечно движущейся машины, которая, как мы сейчас формулируем существо дела, «будучи раз пущена в ход, совершала бы работу неограниченно долгое время, не заимствуя энергии извне». Трактат Перегрино и после смерти автора ходил по рукам. Он дал толчок такому количеству подражаний, был таким возбуждающим источником научного вдохновения, что заслужил право остаться навечно в летописи человеческой мечты.

История сохранила большое количество проектов вечных двигателей. Большинство их должно было использовать силу тяжести. Это были более или менее сложные комбинации рычагов, блоков, зубчатых и цепных передач, а иногда и насосов для подъема воды — стекая вниз, вода должна была совершать работу, попутно приводя в движение и сами насосы.

Наряду с заблуждающимися, но добросовестными энтузиастами в числе создателей вечных двигателей были и мошенники, демонстрировавшие  легковерным  обывателям

Глава из новой книги Ирины Радунской «Великие ошибки», которую издательство «Детская литература» готовит к печати для серии «Люди. Время, идеи». Многие ученые, наблюдавшие его работу не могли обнаружить никакого обмана. Однако, когда один из наблюдателей проявил слишком большую настойчивость и любознательность, конструктор разбил аппарат… И все же в те времена отдельные неудачи и разоблачения никак не могли дискредитировать идею. Достаточно вспомнить, что с 1678 года начинает выходить французский научный журнал, где регулярно помещаются многочисленные проекты вечных двигателей.

Мечта о вечном двигателе стала поразительной массовой галлюцинацией. На протяжении многих веков перпетуум-мобиле казался легко осуществимым, и никто не подозревал, что самой природой на него наложен непреодолимый запрет. Первый отпор идея перпетуум-мобиле получила в XVI веке. И ополчился против вечного двигателя ученый, который в силу своего характера, научных склонностей должен был бы приветствовать такой под’нрок судьбы! Должен был ухватиться за идею перпетуум-мобиле и поставить целью жизни осуществить ее. Иероним Кардан был, пожалуй, самым авантюрным ученым в этот доверчивый век. Он слыл отличным математиком, физиком, врачом, и при всем этом его считали помешанным. Ну скажите, какой нормальный человек, будучи грамотным ученым, может верить, как верил Кардан, что каждый год 1 апреля в 8 часов утра он может получить от богов все, что пожелает? Кардан любил предсказывать, и многие его предсказания сбылись. Чтобы не подорвать веру в силу своего провидения, он оборвал жизнь голодовкой на 75-м году только потому, что имел неосторожность предсказать дату своей смерти.

Что же воодушевило Кардана на борьбу с вечным двигателем? Повышенное чувство долга? Вряд ли. Историки рассказывают, что он не смущался кражей чужого открытия. Тридцатилетний блестящий математик Тар-талья рассказал, ему о своем оригинальном решении уравнения третьей степени, а Кардан опубликовал это решение под своим именем. Тарталья вызвал его на математическую дуэль-диспут, однако Кардан вместо себя прислал своих учеников и те выдворили Тарталью из города!

Возможно, все эти отзвуки давно затихшей жизни — просто выдумка, как и легенды о том, что Кардан безмятежно перенес казнь сына, утрату колоссального состояния…   История   многое   вольно добавляет и на, не выводимая из каких-либо других положений. Этот закон окончательно отвергает веру в возможность построения вечных двигателей, веру в возможность получения энергии «из ничего». Отвергает, но не объясняет, почему это невозможно! Не объясняет потому, что объяснение — это сведение к чему-либо более простому, более фундаментальному, а закон сохранения энергии сам принадлежит к наиболее фундаментальным законам природы, и ничего фундаментальнее его мы не знаем.

Такие законы иногда называют постулатом. Постулатом в том смысле, который придается постулатам геометрии,— не сводимым ни к чему более простому, обобщениям геометрических свойств природы. Обобщениям всего опыта человечества.

В наше время убежденность в достоверности и универсальности закона сохранения энергии столь велика, что в случае, когда эксперимент приводит к отклонению от него, ученые вправе ожидать нового открытия. Именно так в первой половине нашего века из обнаруженного на опыте нарушения закона сохранения энергии при бета-распаде было предсказано существование нейтрино. Физикам было легче примириться с существованием неведомой частицы, не имеющей ни заряда, нн массы покоя, что уже само по себе казалось нереальным, чем поверить в нарушение закона сохранения энергии.

Существуют, правда, теории, опирающиеся на» возможность очень кратковременных нарушений закона сохранения энергии, на отступления от этого закона в процессах, разыгрывающихся в очень малых областях пространства. Наложить запрет на эти теории невозможно, ибо они относятся к предельно малым областям пространства и предельно малым отрезкам времени, для которых закон сохранения энергии еще не подтвержден экспериментом. Хотя, конечно, и не опровергнут.

Можно считать, что возникновение мятежных теорий связано именно с постулативным характером закона сохранения энергии. Ведь мы знаем, что замена постулата Эвклида о параллельных линиях другим постулатом привела не к катастрофе, а к созданию новых геометрий — к геометрии Лобачевского и геометрии Римана. Геометрия Евклида оказалась лишь частным случаем. На кривых поверхностях или в больших объемах, содержащих тела очень большой массы, справедлива неевклидова геометрия.

Постулатом является и Второе начало термодинамики, ее Второй закон. Именно этот постулативный характер приводит к тому, что и в наше время иногда появляются люди, охваченные надеждой найти в обычных условиях случай, не подчиняющийся Второму началу. Может быть, эти люди не знают о том, что все их предшественники потерпели поражение. Возможно, они надеются на особое счастье. И движет ими одно— если Второе начало падет, то падет и принцип Карно, падет запрет перевода тепла от холодных тел к горячим без затраты работы. И тогда станет возможным получать  энергию при помощи тепловых машин без затраты топлива!

Жертвой старого заблуждения стал совсем недавно один профессор, известный радиоспециалист. Разумеется, для него не было сомнений в основах электротехники: электрический ток—это упорядоченное движение электронов по проводам под влиянием электрического напряжения, приложенного к концам проводника. Также не было откровением и то, что на ток всегда налагается хаотическое тепловое движение электронов. Если отключить внешнее напряжение, ток прекратится. Хаотическое движение сохранится, но электроны уже не будут регулярно смещаться вдоль проводника. Амперметры не зарегистрируют электрического тока. Он равен нулю. Чувствительные усилители помогают обнаружить хаотическое напряжение, связанное с хаотическим движением электронов: после усиления оно слышится как ровный шум в громкоговорителе приемника или видно как мерцание экрана телевизора, когда телевизионная станция не работает.

Общеизвестно, что существуют электрические выпрямители, пропускающие электрический ток только в одном направлении. Значит, рассуждал профессор, такой детектор способен пропускать и «хаотические» электроны только в одном направлении, задерживая идущие в обратном направлении. При этом детектор будет превращать хаотическое тепловое движение электронов в постоянный электрический ток! И осуществится небывалое: по проводам потечет ток  без  затраты  электрической  энергии.

Автор этого перпетуум-мобиле решил, что он нашел способ преобразовывать хаос в порядок. Нащупал возможность превращения хаотического теплового тока в упорядоченный постоянный ток. Черпать электроэнергию непосредственно из тепла окружающего воздуха. Попутно это давало неплохой подарок науке: получалось, что Второе начало термодинамики неверно. Профессор ставил опыты в лаборатории своего института и дома, отдавал им все свободное время, пытаясь воплотить свою мечту в реальное устройство. Но результат почему-то всегда был отрицательным. Но всегда оставалась надежда на то, что в следующий раз,., если принять еще какие-то меры…

Обычная надежда творцов вечных двигателей… И в этом случае она оказалась эфемерной…

Однако заблуждение профессора не прошло бесполезно. Много лет спустя один из друзей неудачника, тоже известный радиофизик, понял корни его заблуждений, осветив еще одну особенность, еще один лик тепла. Он показал и подтвердил это точным расчетом, что ошибка и ложная надежда возникли из-за того, что при рассуждениях учитывались лишь тепловые движения электронов в проводнике. Не принималось в расчет то, что происходит в самом детекторе. Точный анализ показал, что без разности температур в замкнутом проводнике, содержащем детектор, тепловые движения электронов не вызывают постоянного электрического тока. Что при равенстве температур детектора и проводника никакого регулярного тока не возникнет. Только в том случае, если проводник нагрет неравномерно, возникнет регулярный ток. Электрическая энергия при этом вырабатывается за счет тепловой энергии в процессе выравнивания температуры горячей и холодной частей системы. Если поддерживать разность температур при помощи внешнего источника тепла, мы будем иметь дело с одной из тепловых машин — с теплоэлект-рическим генератором или термоэлементом, полностью подчиняющейся обоим началам термодинамики. О даровой электрической энергии и речи быть не может. За нее надо платить теплом.

И еще один современный пример увлечения вечным двигателем второго рода. Заблуждение в этом случае скорее всего началось с размышлений о безвозвратных потерях тепла в мировом пространстве. Как ни топи помещение, а тепло уходит через окна, стены, пол, потолок! Не обидно ли топить улицу? И нельзя ли как-нибудь забирать обратно у зимней стужи награбленное ею добро? Фактически нечто подобное осуществляет наш комнатный холодильник. Отбирая тепло от морозильной камеры с продуктами, он через внешний теплообменник передает это тепло воздуху комнаты. Нарушается ли при этом Второй закон термодинамики? Нет. Переход тепла от холодного к теплому идет с затратой электроэнергии — холодильник питается от электросети..

Л нельзя ли вынести морозильную камеру наружу, за стенку дома, а теплообменник, обычно расположенный на задней стенке холодильника, оставить внутри комнаты? И, отбирая тепловую энергию не от продуктов, а от воздуха, окружающего морозильную камеру, перекачивать эту энергию в комнату? Кое-кто, возможно, помнит события десятилетней примерно давности — шумиху по поводу работ одной лаборатории, помещавшейся в Бабьегородском переулке в Москве. Речь шла о чудо-приборе, позволяющем отапливать дома за счет тепла, отобранного у зимнего воздуха. Сенсация вызвала немалый интерес, возрождая надежды на получение неограниченных количеств бесплатной энергии. Не дешевой, а именно бесплатной!

Прежде чем отмахнуться от этого перпетуум-мобиле, попробуем найти то звено в рассуждениях, которое сбило с пути его творцов. Проведем три мысленных эксперимента, предварительно включив в небольшой комнате электрическую плитку мощностью в один киловатт. Элементарный расчет подскажет нам, что плитка, превращая электрическую энергию в тепловую, будет отдавать в комнату до двухсот сорока калорий каждую секунду. Будем считать, что скорость повышения температуры комнаты будет при этом равна одному градусу в секунду. Конечно, такой быстрый подъем температуры не может длиться долго из-за всевозрастающей утечки тепла. Но для простоты ограничимся лишь начальным периодом. Теперь выключим плитку и приступим к нашим экспериментам. Опыт первый. Внесем в комнату кондиционер мощностью в один киловатт. (Кондиционер подобен холодильнику, он в жаркую погоду откачивает тепло из охлаждаемого помещения в более теплое окружающее пространство, чтобы в комнате стало прохладнее, чем на улице.) Включив кондиционер в электросеть, мы убедимся в том, что с одной стороны из него выходит охлажденный воздух, а с дру гой стороны — нагретый. Температура в комнате при этом поднимается на градус в секунду (как и в случае с электроплиткой). Повышения температуры следовало ожидать, так как вся энергия, потребляемая кондиционером от        электросети, в конце концов превращается в тепло и рассеивается в комнате.

Опыт второй.

Используем кондиционер по его прямому назначению. Установим его в проем окна так, чтобы холодный воздух шел в комнату, а нагретый наружу. Теперь температура в комнате понижается — теплообменник кондиционера находится за окном и отдает все выделяющееся тепло внешнему воздуху, в то время как холодильный элемент отнимает тепловую энергию у воздуха, находящегося в комнате. Для передачи тепла от охлажденного воздуха комнаты к жаркому летнему воздуху улицы приходится расходовать энергию в полном соответствии с законами термодинамики. Если тепловая эффективность кондиционера составляет пятьдесят процентов, то температура в комнате будет понижаться на полградуса в секунду.

Опыт третий.

Перевернем кондиционер так, чтобы нагретый воздух шел в комнату, а холодный наружу — воздух в комнате начнет нагреваться. Фактически кондиционер при этом играет роль электроплитки, но он нагревает комнату быстрее, чем электроплитка равной мощности. Температура поднимается со скоростью полтора градуса в секунду. Для получения такого результата от электрической плитки понадобились бы полтора киловатта, а в нашем опыте электрический счетчик показывает, что кондиционер потребляет свою обычную норму — киловатт! Мы встретились с удивительной ситуацией, противоречащей нашему первому опыту с электроплиткой: на каждый затраченный киловатт в комнату ежесекундно вносится не двести сорок калорий тепла, а триста шестьдесят. Но ничего противоречащего законам природы здесь нет. Чуда не происходит. Просто в отличие от электроплитки, которая обогревает комнату только за счет потребляемой из сети электроэнергии, кондиционер дополнительно перекачивает тепловую энергию с улицы, отбирая ее у внешнего воздуха.

Итак,   прокомментировали  бы этот опыт теплотехники из Бабьегородского переулка, мы научились на каждый затраченный киловатт электроэнергии получать не 240, а 360 калорий тепла. Выигрыш — полтора к одному, кпд —150 процентов. Теперь сделаем следующий шаг. Превратим даровое тепло в электроэнергию. Что для этого нужно сделать? Для этого достаточно применить тепловую машину, которая будет ежесекундно преобразовывать триста шестьдесят калорий, полученных от кондиционера, в электроэнергию. Тогда исходя из полученного выигрыша 1:1,5, затрачивая ежесекундно один киловатт, мы будем получать полтора киловатта.

Итак, мы богачи. Расходуя один киловатт на поддержание работы кондиционера, мы сможем использовать лишнюю половину киловатта на другие нужды. Теперь дело за инженерами. Пусть они создадут огромный кондиционер мощностью в миллион киловатт и тепловую машину в полтора миллиона киловатт, соединят их между собой и — все разговоры об энергетическом кризисе канут в вечность…

• — Где же просчет? — спросит читатель.— Все так логично, достоверно, заманчиво! В чем же порок идеи?

Вспомним Сади Карно с его беспощадным выводом о невозможности полного преобразования тепла в другие виды энергии. Кинетическая энергия летящей пули полностью обращается в другой вид энергии. Энергию пружины можно до конца затратить на поднятие груза. Каждая из этих форм энергий может быть утилизирована полиостью. Полностью, конечно, только в идеальном случае при отсутствии трения. В действительности трение, электрическое сопротивление проводов или другие подобные процессы приведут к потере части энергии. Потери можно, правда, почти всегда уменьшить, преобразовывая один вид энергии в другой почти полностью, и это справедливо для всех форм энергии. Только не для тепловой. На какие бы ухищрения ни пошли конструкторы тепловых машин, они все равно не смогли бы полностью обратить тепло в работу. Лишь определенная доля тепла может быть превращена в механическую работу, в электрическую энергию — такова специфичность, особенность тепловой энергии. Порок системы, предназначенной для превращения «дарового» тепла в электроэнергию, состоит именно в том, что партнером кондиционера должна быть тепловая машина, вращающая электрогенератор. Экономия топлива при помощи обращенного кондиционера не сможет скомпенсировать потери энергии в самой лучшей тепловой машине. Работая в паре, они всегда будут работать в убыток.

Этот неутешительный вывод справедлив и в случае, если мы попытаемся отказаться от комбинации тепловой машины с электрогенератором и заменим ее лучшим из современных полупроводниковых термоэлектрических генераторов, превращающим тепловую энергию в электрическую, минуя механическое движение. Такой термоэлектрический   генератор тоже подчиняется принципу Карно и преобразует в электроэнергию тем меньшую долю тепла, чем меньше разность температур между двумя различными полупроводниками, которые как раз и образуют полупроводниковый термогенератор.

При обсуждении наших мысленных экспериментов следует учесть и то, что невозможно добиться увеличения кпд тепловой машины, заставляя кондиционер обеспечивать больший перепад температур. Чем больше требуемая разность температур, тем ниже тепловая эффективность кондиционера. Не поможет и включение холодильных машин последовательно, одна за другой. Автор просит читателей не пытаться проверять верность сказанного выше при помощи чисел, приведенных при описании наших мысленных экспериментов. Они выбраны лишь из соображений простоты (конечно, тепловой коэффициент 0,24 калории на джоуль соответствует действительности). Нужно учесть, что в этих мысленных экспериментах мы для простоты рассматривали только начальный период после включения холодильника или кондиционера, когда созданная ими разность температур мала и можно не учитывать обратного потока тепла через стенки холодильника или стены здания. Эти потоки ограничивают достижимую разность температур, что при учете формулы Карио еще более увеличивает потери в системе кондиционер — тепловая машина.

Следует подчеркнуть также, что сказанное относится к любым холодильникам или кондиционерам. К наиболее распространенным, имеющим электродвигатель и компрессор, и к термодиффузионным, не имеющим движущихся частей, а лишь нагреватель, теплообменник и испаритель, внутри которых циркулирует смесь из жидкостей с низкой температурой кипения. Это же справедливо для системы, использующей полупроводниковые элементы, которые превращаются из холодильника в нагреватель простой переменой направления проходящего через них постоянного тока.

Для простоты рассуждений мы опустили много деталей процесса, упростили схему. Но мы уже знали, что можно, а чего нельзя опускать, так как ученые до нас проанализировали все аспекты «чуда Бабьегородского переулка». Знали все, чего не учли его авторы…
[/smszamok]
Насколько живуча бесплодная идея перпетуум-мобиле, можно судить по словам одного известного физика, предупреждавшего как-то своего иногороднего коллегу:

— Обязательно покажите мне вашу статью, когда закончите. Только, посылая ее по почте, предупредите меня открыткой, иначе я могу и не пойти на почту: извещение о заказной бандероли нередк» означает очередной проект вечного двигателя.

…Этим мы закончим рассказ о вечных двигателях. Историю о том, как многовековое массовое заблуждение приводило к напрасной затрате сил и средств, к личным трагедиям энтузиастов, к жертвам мошенничества, но нередко при этом ускоряло познание фундаментальных законов природы.

(Еще не оценили)

Загрузка...

В его произведениях одно из ведущих мест занимают судьбы людей необычных, со сложными характерами — «чудиков», как он их называет, стремящихся постичь движения собственной души, смысл жизни. Таков главный герой рассказа «Чудик». Автор настойчиво подчеркивает его чудаковатость, которая отличает героя от других, «правильных» людей. Этот прием помогает проявить лучшие его человеческие качества: правдолюбие, совестливость, доброту. Рассказ построен в форме изложения событий, случившихся во время отпускной поездки Чудика к брату на Урал. Герой собирается в дорогу, покупает подарки племянникам, и тут происходит эпизод, в котором раскрываются прекрасные свойства его души: честность, скромность, застенчивость. Чудик глянул, «а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая «бумажка»». Создается проблемная для героя ситуация: тайком присвоить «бумажку» или объявить всем о находке и отдать ее владельцу, ведь она, «этакая зеленая дурочка лежит себе, никто ее не видит».

Употребляя по отношению к неодушевленному предмету слово «дурочка», Шукшин передает нюансы душевного состояния героя: радость от находки и от сознания того, что никто, кроме него, не видит «бумажку». При этом главный вопрос — как поступит Чудик — остается пока открытым. Чудик объявляет всем о своей находке. Хозяина потерянной пятидесятирублевки не оказалось, и ее решили положить на видное место на прилавке. Герой выходит из магазина в приятнейшем расположении духа. Он доволен собой, тем, как это у него легко, весело получилось. Но тут обнаруживается, что найденные деньги принадлежали… ему самому: «Моя была бумажка-то! — громко сказал Чудик. —

Да почему же я такой есть-то?» — вслух горько рассуждал Чудик. Совестливость, стеснительность героя не позволяют ему протянуть руку за проклятой бумажкой, хотя он понимает, что будет долго казнить себя за рассеянность, что дома ему предстоит объяснение с женой. Показательно, что автор и в собственном повествовании, и в речи Чудика называет пятидесятирублевку не иначе как «бумажка», тем самым подчеркивая пренебрежительное к ней отношение. В этом на первый взгляд незначительном эпизоде проявляется взгляд Шукшина на одну из важнейших проблем духовной жизни человека — мещанское накопительство. Однако своего героя автор отнюдь не идеализирует. Идеализация противоречит самой сути творчества Шукшина, для которого высшей мерой художественности было стремление говорить обо всем просто и прямо. Чудик — человек рассеянный (потеря денег), может показаться невоспитанным (назойливое приставание с разговорами к незнакомым людям), достиг не самых больших высот грамотности и т.д. Но все перечисленные недостатки героя представляются незначительными по сравнению с его «светлой душой» (один из своих рассказов В. М. Шукшин так и назвал «Светлые души»). А то, что побуждают его совершать странные поступки мотивы положительные, некорыстные, делает простительной даже чудаковатость, мнимую или подлинную.

Характерным для творчества писателя является раскрытие лучших моральных качеств персонажей в моменты тяжелых испытаний, выпадающих на их долю. Автор ставит своего героя, человека доброго и совестливого, в условия, требующие всех душевных запасов добра и стойкости, чтобы не сломаться, не разувериться, видя, что ультрасовременная нахрапистая дрянь якобы и есть лицо нашего времени, а совесть и порядочность будто бы безнадежно устарели. Несмотря на свою «простоту», Чудик размышляет над проблемами, волнующими человечество во все времена: в чем смысл жизни? что есть добро и зло? кто в этой жизни «прав, кто умнее?». И всеми поступками доказывает, что прав он, а не те, кто считает его чудаком, «чудиком».

Произведения Василия Шукшина и их герои правдивы как в социально-бытовом плане, так и в художественном. «Нравственность — есть правда» — так определил свою главную заповедь сам писатель. Заповедь эта ни разу не была нарушена в его творчестве, он не шел ни на какие компромиссы с собственной совестью и говорил людям правду, какой бы горькой и трудной она ни была.

(Еще не оценили)

Загрузка...

…В 1972 году муниципалитет города Ред-жо-Эмилии предложил мне провести в марте несколько встреч с учителями приготовительных (бывших «материнских») и начальных классов, а также с преподавателями средней школы, и я официально продемонстрировал, так сказать, в завершенном виде,   весь   свой   арсенал. Предлагаемая книжка есть не что иное, как обработка этих реджо-эмилианских собеседований. Она не представляет собой — теперь как раз время это уточнить — ни попытки создать «Фантастику» по всем правилам науки, препарировав ее так, чтобы ее можно было преподавать и изучать в школах как геометрию, ни завершенной теории воображения и изобретательности— для этого нужны крепкие мускулы и кто-нибудь поученее меня. Это и не эссе. Я сам как следует не знаю, что это такое. В книжке говорится о некоторых путях придумывания рассказов для детей и о том, как помогать детям сочинять самим; но кто знает, сколько можно было бы найти 1и описать других способов! Причем здесь речь идет только о словесной изобретательности с помощ >го слова и лишь попутно, по ходу дела о том, что та же техника может быть без труда перенесена на иные виды детского творчества. Ведь историю может рассказывать и один рассказчик и целый класс, она может быть также театрализована или стать канвой для кукольного представления, развиваться в виде комикса или кинофильма, ее можно записать на пленку м отослать друзьям — короче говоря, техника этого дела может

Я надеюсь, что эта книга сможет быть в равной степени полезной всем, кто считает необходимым, чтобы воображение заняло должное место в воспитании, кто возлагает большие надежды на творческое начало у детей, кто знает, какую освободительную роль может сыграть слово. «Свободное владение словом — всем!» — на мой взгляд, это хороший девиз, девиз добротного демократического звучания. Не для того, чтобы все были художниками, а для того, чтобы никто не был рабом.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Это имя знакомо каждому русскому человеку. К нему можно относится по-разному: можно любить и ненавидеть, признавать и не признавать. К нему нельзя быть равнодушным. Ведь все его песни-стихи написаны кровью сердца. Не случайно, наверное, выбрано название его первого сборника — «Нерв». Владимир Высоцкий — это феномен 70-х годов. Кто-то из критиков сказал, что наступит время, и будут изучать эпоху 70-х годов по творчеству В. Высоцкого. Необычно для поэта начинал В. Высоцкий свое творчество. Его первыми произведениями были пародии на так называемый «блатной» фольклор. Но те, кто любит у Высоцкого стихи и песни только этого жанра, не знают о Высоцком ничего. Позже, когда Высоцкий уже обрел опыт в поэзии, в его творчестве стали подниматься серьезные темы: любовь, прошедшая война, отношения между людьми и так далее. Кажется, что перед нами разные поэты, настолько разнообразен Высоцкий. То это нежно влюбленный мужчина:

• Я дышу, — и, значит, я люблю!
• Я люблю, — и, значит, я живу!

Его лирические стихи навеяны огромной любовью к Марине Влади. Это была странная любовь, месяцами они не виделись, общаясь лишь по телефону, но эту любовь Высоцкий пронес через всю жизнь. То поэт преображался в бывалого фронтовика, прошедшего всю войну:

• Наконец-то нам дали приказ наступать,
• Отбирать наши пяди и крохи.
• Но мы помним, как солнце отправилось
• вспять
• И едва не взошло на востоке.

Многие воевавшие люди действительно принимали Высоцкого за фронтовика, писали ему письма, в которых спрашивали, не их ли он однополчанин. Высоцкого очень трогали эти письма, и он часто говорил: «Лучше получать письма, где тебя принимают за своего однополчанина, чем письма, где тебя считают товарищем по камере». Поэт считал, что хоть война давно закончилась, но в памяти народа должна остаться вечная память о погибших в боях за Отечество:

• Здесь раньше вставала земля на дыбы,
• А нынче гранитные плиты.
• Здесь нет ни одной персональной судьбы,
• Все судьбы в единую слиты.
• У братских могил нет заплаканных вдов,
• Сюда ходят люди покрепче.
• На братских могилах не ставят крестов,
• Но разве от этого легче?..

Значительное место в поэзии Высоцкого занимает сатира, в которой поэт высмеивает различные пороки общества: пьянство, бескультурье, хамство, клевета:

• Ходят сплетни, что не будет больше слухов,
• И ходят слухи, будто сплетни запретят…

Ни для кого не секрет, что он был болен алкоголизмом , принимал наркотики. Но он никогда не жаловался на свою судьбу. Были моменты, когда поэт был близок к самоубийству: Даже от песен стал уставать, Лечь бы на дно, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать. Много было у Высоцкого друзей. Были среди них настоящие, но были и «однодневки», случайные собутыльники, и те, кто после его смерти стали сами себя называть «друзьями Володи». Вот эти-то «друзья» и не давали ему печататься в годы опалы. А настоящим своим друзьям он посвящал стихи:

• Он не вышел ни званьем, ни ростом,
• Не за славу, не за плату.
• А на свой необычный манер
• Он по жизни шагал над помостом
• По канату, натянутому, как нерв!

Это стихотворение посвящено клоуну Леониду Енгибарову, умершему на арене. Несколько стихотворений Высоцкого посвящено сталинским лагерям, точнее, обитателям этих лагерей. Однажды ему рассказали историю удачного побега: трое мужчин вырвались из лагеря. В долгих исканиях по тайге они голодали, так как дичь попадалась редко.

И старик, чувствуя близкий конец, заставляет двух молодых людей поклясться, что когда он умрет, они разрежут его на куски и будут есть его мясо, чтобы выжить и свидетельствовать. Вместе с ними свидетелем выступает поэт. Вот уже много лет, как нет с нами Владимира Высоцкого, но он живет в наших душах, в наших умах. Высоцкий пел под гитару, но считал себя поэтом. Он и был поэт. Интересен тот факт, что если он писал песни о моряках, то моряки считали его своим, если об альпинистах, то — альпинистом, если о заключенных, то думали, что он «сидел». На самом деле ничего этого не было в действительности. Он как очень талантливый человек как-то особым чутьем угадывал тему, доносил до слушателя именно тот смысл, который был заложен в песне. Это говорит о необычайном таланте Владимира Высоцкого. Высоцкий умер, безвременно ушел еще молодым. Но он надолго останется в сердце своего благодарного народа.

(2голосов, средний: 4,50 out of 5)

Загрузка...

Я думаю, что рассказ Олдриджа Джеймса «Последний дюйм» — это история о том, как важно, чтобы дети и родители понимали и любили друг друга. Главные герои рассказа — отец и сын. Отца зовут Бен. Он был пилотом, но потерял работу. А самое главное, мне кажется, что он потерял свою семью. Его жена оставила его, потому что не могла жить в Аравии, где Бен работал. Она уехала на родину. А его десятилетний сын остался с ним только потому, что Джоанна решила не забирать его с собой: он был ей не нужен.

«Так он и остался ни с чем, если не считать равнодушной жены, которой он не был нужен, да десятилетнего сына, родившегося слишком поздно и, как понимал в глубине души Бен, чужого им обоим — одинокого, неприкаянного ребенка, который

[smszamok]

в десять лет чувствовал, что мать им не интересуется, а отец — посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чем с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе». Мне очень жалко мальчика. Я думаю, что это слишком тяжело для ребенка — с детства чувствовать и думать, что ты никому не нужен, даже своим родителям. Хотя Бен иногда и пробовал летать ближе к своему сыну, обычно это ни к чему не приводило. Так, однажды он даже хотел научить Дэви летать:

«Бен как-то попробовал поучить мальчика управлять самолетом, и хотя сын оказался очень понятливым и довольно быстро усвоил основные правила, каждый окрик отца доводил его до слез…» Я думаю, что Бен просто не любил своего сына. Он всегда мечтал, что заработает денег и поедет в Канаду в поисках работы. А его отправит к матери в Новую Англию. Мне кажется, что когда ребенка любят, то не стремятся избавиться от него, как только появится возможность. И вот когда старому летчику предложили работу, он решил взять с собой сына. Бен должен был снять для телекомпании акул под водой, в их родной стихии. Снимать надо было в Акульей бухте, на Красном море. Когда они летели к бухте, то видели вокруг на много километров только пустыню: «Все было недвижимо и мертво. Солнце выжигало здесь всякую жизнь, а весной на тысячах квадратных миль ветры вздымали на воздух массы песка и относили его на ту сторону Индийского океана, где он и оставался навеки на дне морском». Вот в каком опасном месте они должны были приземлиться: если бы у них вдруг сломался самолет, то они бы погибли.

Во время полета Бен пожалел, что взял сына с собой: он уже не верил, что они смогут полюбить друг друга. Когда они приземлились, отец по-прежнему разговаривал с сыном резким тоном. «Бен знал, что тон у него резкий, и всегда удивлялся сам, почему он не умеет разговаривать с мальчиком». Я думаю, что это оттого, что он не занимался воспитанием ребенка с детства: «Когда ребенок родился, начал ходить, а потом становился подростком, Бен почти постоянно бывал в полетах и подолгу не видел сына…» Когда Бен начал спускаться под воду снимать акул, то сначала все шло хорошо. Но во второй раз случилась беда. Когда он привязывал приманку, то вымазался кровью, и акула напала на него. Бен отбивался как мог и в конце концов спасся, смог выбраться на берег. Он был жив, но его руки и ноги были изранены, и он потерял много крови. Выбравшись, он потерял сознание, а когда пришел в себя, то понял: «дела его совсем плохи. Но тут же понял, что надо что-то делать: если он умрет, мальчик останется один… Единственной надеждой спасти мальчика был самолет, и Дэви придется его вести. Не было ни другой надежды, ни другого выхода». Я думаю, что здесь он поступил как настоящий мужчина. Он, истекая кровью, сделал все, чтобы спасти сына. Бен долго успокаивал мальчика. Сначала он попробовал прикрикнуть на него, но потом понял, что сын и так очень напуган, и с ним надо говорить спокойно и ласково. Бен руководил Дэви, когда тот перевязывал его и тащил к самолету. Когда они добрались до машины, отец, чтобы подбодрить его, сказал:

— В жизни можно сделать все, что угодно, Дэви.

Так он готовил сына к мысли, что тот сможет вести самолет. Когда они забрались в кабину, мальчик уже перестал бояться и под руководством папы поднял машину в воздух. После взлета, когда его отец потерял сознание, Дэви оказался на большой высоте за штурвалом самолета совсем один. Ему было очень страшно, и в этом нет ничего удивительного: ему ведь было всего десять лет. Но он был похож по характеру на своего отца — сильный духом и смелый: «Оставшись один на высоте в три тысячи метров, Дэви решил, что уже никогда больше не сможет плакать. У него на всю жизнь высохли слезы». Так ребенок стал совсем взрослым. Дэви самостоятельно долетел до Каира, а перед посадкой Бен, к счастью, очнулся. Мужественный человек, он потерял очень много крови, но все-таки сделал все, чтобы помочь сыну посадить самолет. Ведь посадка — это самое сложное. «Бен дрожал и обливался потом, он чувствовал, что из всего его тела осталась в живых только голова. Рук и ног больше не было». Так, страдая от ран, он все же помог сыну посадить самолет и не разбиться.

[/smszamok]

Когда Бен очнулся, то он уже лежал в больнице. Одну руку ему ампутировали, но главное — они остались живы. И самое главное — Бен наконец понял, что у него в жизни нет ничего дороже его сына. Он решил всю оставшуюся жизнь посвятить своему ребенку: «Этому стоит отдать время. Он уж доберется до самого сердца мальчишки! Рано или поздно, но он до него доберется. Последний дюйм, который разделяет всех и вся, нелегко преодолеть, если не быть мастером своего дела. Но быть мастером своего дела — обязанность летчика, а ведь Бен был когда-то совсем неплохим летчиком». Такими словами заканчивается рассказ «Последний дюйм». И мне очень хочется верить, что Бен и Дэви полюбят друг друга по-настоящему и будут заботиться друг о друге всю оставшуюся жизнь. Я думаю, что это самое главное в жизни — о ком-то заботиться.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Трудно переоценить вклад Циолковского в теоретическую космонавтику. «Основоположник ракетодинамики», «провозвестник космической эры». Такими высокими титулами он был удостоен еще при жизни. Академик А. А. Благонравов писал, что в работах Циолковского можно найти зародыши почти всех областей современной космонавтики. Исследования жизни и деятельности замечательного ученого велись и ведутся в самых разных направлениях. Подробно изучены космические, естественнонаучные, философские труды ученого. Исследованы работы в области лингвистики, энергетики, атомистики, его мировоззрение и научный метод. Большой интерес вызывает его переписка с учеными, инженерами, литераторами. Кажется, нет уже области, темы, которой не коснулись бы исследователи творчества Циолковского. И все же время от времени неустанный их поиск приводит к интересным, порой неожиданным находкам.

В 1889 году — тогда Константину Эдуардовичу шел тридцать третий год, и он учительствовал в Боровске, захолустном городке Калужской губернии — в Петербурге вышла в свет необыкновенная книга: первый том «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых». Пожалуй, невозможно назвать другую библиографическую работу, которая бы сразу вызвала такой большой интерес и такую острую полемику. Словарь стал «вечным», поскольку и в наши дни не найти библиографа, историка литературы или науки, который бы не обращался к знаменитому словарю. Составителем и автором словаря был известный историк литературы, критик и библиограф Семен Афанасьевич Венгеров. С 1891 года он редактировал литературный отдел Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, подготовил первое полное собрание сочинений Белинского, был организатором и первым директором Российской книжной палаты. Его перу принадлежат монографии о многих выдающихся писателях, в том числе об Аксакове, Белинском, Писемском, Гончарове, Гоголе. Современники отмечали исключительную популярность Венгерова в кругах русской интеллигенции. В столице без него не обходился ни один литературный праздник, ни одно литературное событие.

 Поэт В. Я. Брюсов писал: «Как человек поразительно живой, С. А. Венгеров страстно хватался за самые разнообразные замыслы, спешил издавать и энциклопедии, и библиографии, и русских писателей, и иностранных классиков, продолжая работать, как критик, как публицист, как профессор». Еще студентом Петербургского университета Венгеров задумал труд, равного которому не было в русской литературе. Он поставил перед собой задачу создать многотомный словарь писателей и ученых «всех

периодов русской образованности», дать в нем сведения о русских литераторах и деятелях науки с разбором их произведений и списком биографической и критической литературы.

С величайшим упорством и тщательностью начал он собирать сведения о русских писателях и ученых. Не только о крупных, но и малоизвестных, опубликовавших, может быть, всего одну-две журнальные статьи. Эти сведения Венгеров стал заносить на особые листки. Так началась огромная картотека, состоящая ныне из двух миллионов карточек и содержащая библиографические и биографические данные о семидесяти тысячах отечественных литераторов и ученых.

Через газеты и журналы Венгеров обратился к писателям и деятелям науки с просьбой присылать ему автобиографии. Одним из первых откликнулся М. Е. Салтыков-Щедрин. Коллекция начала расти. В архиве Венгерова собралось ни много ни мало три с половиною тысячи автобиографий — коротких, в несколько строк, и пространных, в полсотни страниц. Венгеров полагал, что для словаря ему хватит двенадцати гомов. И вот первый том «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых» вышел. За ним — второй, третий, четвертый, пятый. Спустя пятнадцать лет, в 1904 году, увидел свет шестой том. Эти шесть книг Венгеровского словаря охватили лишь буквы А, Б и частично В. Составитель понял, что не только двенадцати, но и сотни томов ему не хватит.

«Была тут, сказать правду,— писал Семен Афанасьевич,— значительнейшая доля моей собственной вины. Я увлекся критической частью своей задачи и вместо сжатых справок «словарного» типа стал давать статьи очень большие, подчас принимавшие характер настоящих монографий».

Чтобы поправить дело, Венгеров начал другое издание под названием «Источники словаря русских писателей». Тут статьи были уже значительно короче.  Однажды, обратившись за какой-то справкой к этому словарю, я заинтересовался списком. Много было знакомых фамилий: В. В. Вересаев, В. И. Вернадский. М. Е. Салтыков-Щедрин, К. И. Чуковский. …Стояла там и фамилия, которая особенно меня заинтересовала,— К. Э. Циолковский. Значит, Венгеров обращался к основоположнику космонавтики, и тот также прислал свое жизнеописание и, наверное, письмо. Может быть, даже не одно?

История эта приобрела еще более интересный поворот, когда я получил неожиданное письмо из Калуги. Писал внук К. Э. Циолковского Алексей Вениаминович Костин. Оказалось, что его тоже заинтересовали связи С. А. Венгерова и К. Э. Циолковского, но узнал о них Алексей Вениаминович совсем из другого источника. Он сообщал мне, что в фондах Государственного музея истории космонавтики в Калуге находится копия неопубликованного письма «патриарха звездоплавания» к С. А. Венгерову. Копия. Где же находится оригинал письма?  Венгеровский архив еще обрабатывается. Однако научные сотрудники Пушкинского дома сумели разыскать нужный документ. И вот письмо Циолковского, точнее почтовая открытка, лежит передо мной. На одной стороне карточки адрес—«С. Петербург, Загородный, 21, кв. 36, Семену Афанасьевичу Венгерову». Ниже, в скобках, добавлено: «Господину профессору». На почтовом штемпеле дата отправки: 16 мая 1913 года. На другой стороне — текст: «Многоуважаемый С. А.! Ваше письмо от 8 мая получил. На днях вышлю Вам, какие могу, печатные труды и описание (содержание) моих работ с краткой автобиографией. Популярное изложение работ заняло около печатного листа.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Главные герои рассказа Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» — это старый летчик Бен и его сын Дэви. Бен .работал во многих странах: в Канаде, в США, в Иране. В последнее время он работал на нефтяную компанию, которая искала в Египте нефть. Нефть они не нашли, и Бен потерял работу пилота в компании. Ему было уже сорок три года, и поэтому Бен вряд ли мог рассчитывать на другое место. Он решил заработать, снимая по заказу одной телекомпании акул под водой. Бен жил в Каире вместе со служанкой-француженкой и Дэви. Сыну его было десять лет, и у них были очень непростые отношения. Бен все время работал: и когда сын родился, и когда он рос, когда начал ходить и говорить. Поэтому он очень мало времени уделял своему ребенку. Его жена Джоанна бьша недовольна жизнью в пустынях Аравии и в конце концов бросила мужа с сыном и уехала на родину, в Новую Англию. Так Бену пришлось воспитывать своего сына,- чем раньше он не занимался.

[smszamok]

Дэви тоже не очень-то хорошо относился к своим родителям. Это потому, что он всегда был один, им никто не занимался. Я думаю, что ему очень не хватало родительского внимания и он сильно страдал от этого. Его отец всегда разговаривал с ним резким тоном и часто ругал. Дэви в свои десять лет чувствовал себя очень одиноким и неприкаянным. Это потому, что он видел: «мать им не интересуется, а отец — посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чем с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе». И вот, чтобы как-то сблизиться со своим сыном, Бен взял его с собой в полет. Они прилетели в Акулью бухту на Красном море. Она так называлась из-за того, что в ней было много этих хищников, и Бен решил снимать здесь. Ему предложили много денег за эту работу, и поэтому он решил рискнуть, хотя это очень опасно. Кроме того, вокруг Акульей бухты была большая пустыня, и если бы с ними что-нибудь случилось, то никто не смог бы прийти на помощь. Когда они приземлились, Бен занялся подготовкой акваланга и кинокамеры, а Дэви помогал ему. Отец сурово командовал сыном, и тон его был очень резким: «Бен вдруг почувствовал, что разговаривает с мальчиком так, как разговаривал с женой, чье равнодушие всегда вызывало его на резкий, повелительный тон. Ничего удивительного, что бедный парнишка сторонится их обоих». А сам Дэви был очень молчалив. Он всегда боялся навлечь на себя гнев отца, поэтому всегда старался выполнить все, что тот скажет, и не говорить лишнего.

Когда его отец в первый раз нырнул под воду, Дэви почувствовал себя очень одиноким, и испугался, что может погибнуть, если с отцом что-то случится. Еще когда они только прилетели, Дэви несколько раз переспросил отца, не найдут ли их здесь. Бен думал, что мальчик боится, что их арестуют, и отвечал, что никто их здесь не найдет. Это только еще больше напугало бедного мальчика. Он сидел и смотрел на море: «Под водой ничего не было видно, и в раскаленной тишине, в одиночестве, о котором он не жалел, хотя вдруг его остро почувствовал, мальчик раздумывал, что же с ним будет, если отец так никогда и не выплывет из морской глубины».

Но в первый раз с Беном ничего не случилось, — он снял акул на кинокамеру, вышел на берег, и они сели завтракать. Здесь оказалось, что летчик не догадался взять с собой воды — только пиво себе. Я думаю, что это очень яркое свидетельство того, как Бен невнимательно относился к своему собственному сыну. После того, как они позавтракали, Бен взял приманку — лошадиную ногу, спустился под воду, привязал ее к кораллу, а сам стал снимать акул, которые тут же набросились на мясо. Но Бен не заметил, что испачкался в крови. А ведь акулы всегда нападают, когда чувствуют запах крови. И самая опасная — акула-кошка, напала на Бена. Он стал отбиваться и еле-еле спасся. Когда он выбрался из воды на песок, то упал без сознания от потери крови. Когда Бен очнулся, то оказалось, что у него так изранены ноги и руки, что он не сможет сам идти и не сможет вести самолет. Когда он посмотрел на свою правую руку, то «увидел мускулы, сухожилия, крови почти не было. Левая была похожа на кусок жеванного мяса и сильно кровоточила».

[/smszamok]

Бен понял, что они погибнут, и выход у них только один: самолет должен вести Дэви. Когда-то он учил сына управлять самолетом, и тот успел многим овладеть. Но он знал, что мальчик испугается, если сразу сказать ему, что он поведет самолет. «Надо было ощупью найти дорогу к объятому страхом, незрелому сознанию ребенка». Поэтому Бен начал постепенно уговаривать сына: сначала перевязать раны, потом помочь подползти к самолету, потом помочь взобраться внутрь. Наконец, когда они забрались в самолет, Бен сказал: «Придется тебе взяться за дело самому, Дэви». Отец говорил сыну, что делать, и руководил взлетом. Но когда они поднялись в воздух, он потерял сознание. Хорошо, что он успел объяснить сыну, каким курсом лететь. Очнулся Бен, когда они уже подлетали к Каиру. В конце полета он опять помог мальчику — на этот раз посадить самолет. Они спаслись благодаря десятилетнему Дэви и мужеству Бена, который даже перед смертью (он думал, что умрет) думал только о том, как спасти сына. Бен потерял в больнице левую руку — ее пришлось отрезать, но выжил. А самое главное — он смог найти дорогу к сердцу своего сына. Они стали после этого случая значительно ближе друг ДРУГУ- Я даже думаю, что они впервые полюбили друг друга — как отец и сын. Теперь Бен решил, что уже никогда не отпустит Дэви от себя и займется его воспитанием. Он решил, что обязательно должен вырастить его настоящим человеком.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Зародыши его мыслей можно проследить и в его ранних сочинениях, и в «Опыте о деспотизме», и в его размышлениях в башне Венсенского замка и др. Но там они проступали еще в эмбриональной форме, и это было понятно. Жизнь еще не ставила эти задачи в порядок дня. В 1789 году задача сплочения всех сил третьего сословия против абсолютизма стала повелительной необходимостью, и Мирабо с его быстрой политической ориентацией это понял лучше, чем кто-либо из национальных руководителей Собрания. Знаменательно, что Мирабо, аристократ, граф де Мирабо, чаще и настойчивее, чем кто-либо другой, требует единства буржуазии и простого народа — рабочих, бедных людей. Даже Марат, ранее других проявивший недоверие к Мирабо, и тот должен был признать, что Мирабо пользуется особой популярностью среди городской бедноты, среди рабочих. Это действительно так и было. Когда он появлялся на улицах Парижа, простые люди его окружали, радостно приветствовали возгласами: «Да   здравствует   Мирабо — отец   народа!»

[smszamok]

Жорес в своей «Социалистической истории французской революции» объяснял такой стремительный рост популярности и политического влияния Мирабо тем, что все его практические предложения были политически наиболее разумными. Он лучше, чем кто-либо, понимал задачи революции. Именно Мирабо сумел проявить необходимый политический такт и разум, публично солидаризовавшись с трибуны Национального собрания с восставшим народом, штурмовавшим Бастилию. Он взял на себя смелость учить Собрание. Когда Собрание, узнав, что король направляется на его заседание, стало проявлять неумеренные восторги по одному лишь этому поводу, Мирабо не побоялся выступить наперекор этим настроениям. «Подождем,— сказал он,— чтобы его величество подтвердил бы нам сам те благие намерения, которые ему приписываются». Мирабо счел нужным напомнить; «В Париже льется кровь наших братьев; пусть мрачная почтительность будет единственной формой приветствия монарху от представителей несчастного народа». Он призывал депутатов отказаться от всяких неуместных в данной обстановке восторгов: «Молчание народа — урок королю». Можно считать бесспорным, что из всех деятелей Национального собрания на решающем, начальном этапе революции Мирабо оказался политически наиболее зрелым его руководителем.

Именно политическая мудрость, смелость, отвага, проявленные Мирабо в эти решающие дни революции, и принесли ему мировую славу.

Екатерина II, кокетничавшая с Вольтером я Дидро, афишировавшая свое свободолюбие, совсем иначе оценивала Мирабо. В заметках на «Путешествие из Петербурга в Москву» против строк, в которых Радищев высоко оценивал Мирабо, императрица написала на полях книги: «Тут вмещена хвала   Мирабо,   который   не   единой,   но многие висельиицы достоины. Этот отзыв российской императрицы, приговорившей заочно Мирабо ко многим виселицам, очень показателен. Не многие из деятелей французской революции заслужили честь такой нескрываемой ненависти монархов. В Москве в 1793 году была опубликована как переведенная с французского книга неизвестного автора под названием «Публичная и приватная жизнь Гонория-Гавриила Рикетти графа Мирабо», в которой прославленный трибун был назван «извергом человечества». Официальная, правящая, самодержавная Россия с величайшей враждою относилась к трибуну Великой французской революции — Мирабо.

На противоположном полюсе передовая, свободомыслящая Россия славила Мирабо как выдающегося защитника передовых идей. Уже говорилось о сочувственном отзыве Радищева о Мирабо. В «Слове о Ломоносове» Радищев особо отмечал ораторское дарование Мирабо, он причислял его «к отменным в слове мужам»…

• Мирабо прочно вошел в сознание передовых людей России. Исследователями было установлено, что на полях черновика пятой главы «Евгения Онегина» А. С. Пушкиным был нарисован превосходный портрет Мнрабо…

При всей противоречивости политического облика Мирабо, благодаря той исключительной роли, которую он играл на первом этапе французской революции, имя его стало для последующих поколений одним из символов борьбы за свободу. В той же мере, в какой передовые люди, шедшие в авангарде общества, чтили память Мирабо как одного из своих ярких предшественников, официальные круги, сторонники и защитники старых, «незыблемых» принципов абсолютной монархии, ревнители привилегий аристократии, консерваторы и охранители, кляли и поносили Мирабо, изменившего своему сословию, остававшегося в их глазах одним из «бешеных»…

1789 год был временем высшей славы Оноре Мирабо. В течение нескольких месяцев свершилось то, что можно назвать почти чудом. Неудачливый авантюрист, чье имя постоянно связывалось с громкими на всю Европу скандалами, скрывавшийся от преследований властей и кредиторов, искатель приключений, заканчивавшихся для него по большей части суровым возмездием, донжуан XVIII века, от одного имени которого дамы падали в обморок, аристократ, рассорившийся не только со своим семейным кланом, но и со всей сословной элитой и расплачивавшийся за это долгими годами скитаний по крепостям и тюрьмам, талантливый литератор, обличавший деспотизм, но в анонимной форме и потому не завоевавший славы,— этот человек, которого старались обходить либо не замечать, совершил самую невероятную из метаморфоз. За пять месяцев революции он стал самым знаменитым политическим деятелем Франции, кумиром революционной молодежи, трибуном, пользующимся любовью и поддержкой   народа,   который   не   знал ни

Николай же Степанович в соответствии со своей медицинской профессией не питает иллюзий ни по поводу своей болезни, ни по поводу собственной полезности. Его самоисследование так беспощадно честно, что временами напоминает нечто вроде па-тологоанатомического акта. И тем сильнее и неожиданнее выглядит лиризм финала. Катя, та самая Катя, которая разочарована и склонна к хуле на все, на молодежь, на свою былую любовь — театр, оказывается воплощением еще тлеющей в стариковском теле профессора жизни, предметом такой же нежной привязанности, как оставшееся уже где-то вдали многоголовое «море» молодой аудитории. Она уходит — и как будто душа отлетает от героя. И с небывалой искренностью, как прощальный крик, как последний вздох, звучит это — «Прощай, мое сокровище!» При всей близости «Скучной истории» к «Смерти Ивана Ильича» чеховская повесть содержит в себе иное, чем у Толстого, и, если можно так выразиться, более злободневное содержание. Казалось бы, плачевный финал старого ученого является подтверждением и, так сказать, частным выводом из толстовской концепции о ложности направления современной науки (как и искусства) и тщетности трудов «тех ученых, которые в простодушии своем всю свою жизнь заняты исследованием микроскопических животных и телескопических и спектральных явлений».

Николай Степанович, которого, по его собственному определению, «судьбы костного мозга интересуют больше, чем конечная цель мироздания», естественно, должен быть вроде причислен именно к этой категории. Но повесть Чехова совсем не о том, как ученый смиряется духом и понуро шествует в Каноссу иных воззрений! Примечательно, что формированию окончательного замысла «Скучной истории» и работе над нею предшествовала полемическая переписка с редактором «Нового времени» А. С. Сувориным в мае 1889 года по поводу нашумевшего романа Поля Бурже «Ученик».

«Пускай наука о материи идет своим чередом, но пусть также остается что-нибудь такое, где можно укрыться от этой сплошной материи»,— писал Суворин, расхваливший роман на страницах «Нового времени». Процитировав эти слова, Чехов возражает:

«Наука о материи идет своим чередом, и те места, где можно укрыться от сплошной материи, тоже существуют своим чередом, и, кажется, никто не посягает на них. Если кому и достается, то только естественным наукам, но не святым местам, куда прячутся от этих наук». И вот как в другом чеховском письме выглядит один из «практических», человеческих аспектов этого вопроса.

«Вы интересуетесь знать, продолжает ли Вас   ненавидеть   докторша,— пишет  Антон

Павлович об их общей знакомой, Линтваревой.— Увы! Она пополнела и сильно смирилась, что мне чрезвычайно не нравится. Женщин-врачей осталось на земле немного. Они переводятся и вымирают, как зубры в Беловежской пустыни. Одни гибнут от чахотки, другие впадают в мистицизм, третьи выходят замуж за вдовых эскадронных командиров, третьи крепятся, во уж заметно падают духом. Вероятно, на земле быстро вымирали первые портные, первые астрологи… Вообще тяжело живется тем, кто имеет дерзость первый вступить на незнакомую дорогу. Авангарду всегда плохо».

Вполне возможно, что и Суворин вспомнил о «докторше» неспроста, а в какой-то связи со спором о романе Бурже. Чехов же, во всяком случае, явно рассматривает эту судьбу как пример того, как «достается» естественным наукам и вообще «авангарду»—застрельщикам новых взглядов. Кстати, судьба докторши («Она пополнела и сильно смирилась…») — это типичный будущий чеховский сюжет, изложенный в этом, «черновом» своем виде со всей той недвусмысленностью и откровенностью оценки («…что мне чрезвычайно не нравится»), которая в самих рассказах этого рода по большей части будет скрыта за объективностью повествования.

Отголоски спора о романе Бурже возникают в переписке Чехова с Сувориным и после появления «Скучной истории» в печати.  И в это мгновение растерянности и колебаний Мирабо уверенным, почти повелительным тоном ответил де Брезе: «Вы, кто не имеет среди нас ни места, ни голоса, ни права говорить, идите к Вашему господину и скажите ему, что мы находимся здесь по воле народа и нас нельзя отсюда удалить иначе, как силой штыков». Зал облегченно вздохнул. Казавшаяся почти неразрешимой дилемма мгновенно предстала легко и просто преодолимой. Как свидетельствовали многочисленные очевидцы или современники событий, эта короткая реплика Мирабо произвела такое огромное впечатление на присутствующих не только существом своего содержания, но и тем, как она была произнесена. У маркиза де Брезе был слабый, еле слышимый голос, и зачитываемый им текст он произносил неуверенно, робко, с запинками, прилагая заметные, но бесплодные усилия к тому, чтобы быть услышанным в дальних рядах. Мирабо, говоривший со своего места без каких-либо усилий, своим могучим басом, твердо и уверенно, резко контрастировал с церемониймейстером короля. Растерянный, потерявший всякую самоуверенность, де Брезе поспешно удалился из зала.

С этого дня, с этой исторической фразы, на которой почти двести лет воспитывалось поколение французских школьников, Мирабо вошел в мировую историю. До 23 июня он был лишь одним из депутатов третьего сословия, более или менее удачно выступавшим в собрании.

Успех Мирабо тем более поразителен, что в отличие от Лафай-ета, имевшего со времен американской войны за независимость широкую добрую славу, Мирабо должен был преодолеть предубеждения, существовавшие против него среди большинства депутатов. Не говоря уже о депутатах от дворянства и высших представителей духовенства, рассматривавших его как противника, как дворянина, предавшего интересы своего сословия, и в среде добропорядочных буржуа, представлявших третье сословие, к Мирабо относились вследствие его скандальных историй с крайним недоверием.

Мирабо заставил своих коллег — депутатов Собрания отбросить эти личные чувства. Он сумел не только принудить их внимательно слушать каждое его выступление, во и следовать его советам, иногда звучавшим как прямые указания. После падения Бастилии Мирабо стал чуть ли не единственным депутатом Ассамблеи, который имел смелость учить Собрание, заставлять его мевять тактику. И хотели того или нет депутаты, они должны были следовать советам Мирабо.

[/smszamok]

Как объяснить этот беспримерный успех человека, к которому совсем недавно относились с нескрываемым предубеждением? Только ли как результат его замечательного ораторского талавта, дара красноречия? Бесспорно, это единственное в своем роде редкое мастерство оратора-трибуна также сыграло определенную роль. Но главное было все-таки не в этом. Главное заключалось в том, что на этом раннем, начальном этапе революции поставленная Мирабо в качестве центральной задачи идея единства всех сил народа, всех классов в борьбе против абсолютизма отвечала объективным требованиям революции. Порой упускают из виду, что до середины июля, до падения Бастилии и вступления народа в борьбу, абсолютистский режим обладал еще большой силой. Двор располагал значительными вооруженными силами, не только полицией и собственно французскими полками, находящимися под командованием доверенных или близких ко двору аристократов. Абсолютистский режим располагал и такой опасной военной силой, как иностранные наемные войска, не поддающиеся и чуждые революционной пропаганде, революционным веяниям века.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Летом 1913 года два знаменитых немецких физика, два нобелевских лауреата Макс Планк и Вальтер Нернст приехали в Швейцарию навестить Альберта Эйнштейна. Посещение это было не просто дружеским визитом: Планк и Нернст приехали уговаривать Эйнштейна переехать в Берлин и занять в Прусской (Берлинской) Академии наук кафедру, оставшуюся вакантной после смерти Вант-Гоффа. В случае своего согласия Эйнштейн становился директором нового физического института (этот институт ныне носит имя Макса Планка) и профессором Берлинского университета, без формальных обязанностей читать о нем лекции. Эйнштейн согласился принять это предложение и писал по этому поводу: «Если учту, что с каждым днем уменьшается сила моей мысли, то смогу принять эту ВЫСОКУЮ честь только с некоторым трепетом, Но, принимая этот пост, я все же думаю, что н,и один человек не может требовать ОТ другого более того, чтобы он отдавал все свои силы на хорошее дело. Только в этом смысле я чувствую себя вполне компетентными.

Планк и Нернст, вернувшись в Берлин и следуя установленному порядку, направили письмо в министерство культуры с предложением об избрании Эйнштейна действительным членом Академии. Это представление было написано от руки Планк ом и подписано еще тремя академиками — Нернстом, Рубенсом и Варбургом. Понадобилось четыре месяца на то, чтобы получить одобрение кайзера; об этом министр известил  Академию    в  ноябре     1913 года. Эйнштейн был избран действительным членом Прусской Академии 12 ноября 1913 года. Через 20 лет, 28 марта 1933 года, он вышел из Академии в знак протеста против преследования ученых и свободной научной мысли в гитлеровской Германии. Ниже публикуются текст письма, написанного Пленном, и фотокопия его последней страницы. Письмо проникнуто глубоким уважением к молодому коллеге —- когда ОНО писалось, Эйнштейну было 34 года, а Планку 55 (сам он был избран в Академию в 1894 году по представлению Гельм-гольца). Но Планк даже в этом письме-представлении «е смог не отметить своего недоверия к теории квантов, созданной Эйнштейном.

Этот решающий факт установили французские физики Жолио-Кюри с сотрудниками и американские— Л. Сциллард, Э. Ферми с сотрудниками. Отметим, что Л. Сциллард еще раньше искал цепную ядерную реакцию, которая сделала бы возможной лавинообразное высвобождение внутриядерной энергии. Теперь же возможность осуществления цепной самоподдерживающейся ядерной реакции стала совершенно ясной. Сразу же советские ученые Я- Б. Зельдович и Ю. Б. Харитон количественно рассмотрели цепной процесс деления ядер урана и сделали важный вывод о возможности управления цепным процессом, то есть создания стационарного устойчивого ядерного реактора.

Открытие деления ядер урана было последним ключевым звеном в цепи блестящих теоретических и экспериментальных работ, начавшихся с фундаментальной работы А. Эйнштейна 1905 года об массы   и   энергии.  Только в 1905 году ему была присвоена ученая степень в Цюрихском университете, в 1908 году он получил доцентуру в Берне. В 1909 году Эйнштейн принял приглашение занять место экстраординарного профессора теоретической физики в Цюрихском университете. В следующем гаду он по приглашению Пражского немецкого университета занял должность ординарного профессора. В 1912 году Цюрихской федеральной политехнической школе удалось заполучить его обратно. Уже в молодом возрасте Эйнштейн приобрел всемирную известность в кругах специалистов благодаря своим работам в области теоретической физики, большинство которых публиковалось в «Анналах физики». Наиболее широкую известность принес ему предложенный им принцип относительности, выдвинутый в его знаменитом труде об электродинамике движущихся тел (1905). Согласно этому принципу радикальное разрешение противоречия между лоренцевской теорией неподвижного светового эфира, которая в остальном себя превосходно оправдывает, и экспериментально доказанной независимостью от движения Земли электродинамических и оптических процессов в телах, находящихся на Земле, разрешается тем, что связанный с Землей наблюдатель пользуется другой системой измерения времени, чем наблюдатель, покоящийся в гелиоцентрической системе координат.

Серьезная оценка произведения искусства требует знаний и понимания, на мой взгляд, не меньших, чем оценка работы в области теоретической физики. Сумма эстетических знаний и эмоциональной чуткости и образует то, что принято называть художественным вкусом. Вкус нужно воспитывать, восприятию искусства нужно учиться. Примечательно, что люди, действительно понимающие искусство, работающие в нем профессионально или изучающие его всерьез, обычно Сходятся в своих оценках. При этом подлинный знаток искусства отличает субъективное отношение от объективной оценки. «Можно не любить Александра Бенуа, Петрова-Водкина, Судейки-на или раннего Мейерхольда, но не признавать их заслуг невозможно».

(Еще не оценили)

Загрузка...

Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения в полном их развитии. М, Ю, Лермонтов Лермонтов выступил как продолжатель традиций русской литературы. Как наследник А. С. Пушкина, он принадлежал к числу русских деятелей, разбуженных пушечными выстрелами на Сенатской площади. Именно поэтому, по словам Герцена, «Лермонтов не мог найти спасения в лиризме, мужественная, печальная мысль сквозит в его стихах» и прозе, добавим мы. Роман «Герой нашего времени» появился в столичных книжных магазинах, когда Лермонтов уезжал на Кавказ во второй раз (это было в 1840 году). Читатели отнеслись к этому произведению неоднозначно. Высшие правительственные круги и литераторы, близкие к ним, отозвались о романе крайне негативно. Критики писали, что «Герой нашего времени» — плохо стилизованный под западноевропейский роман, в котором автор описывает «в преувеличенном виде презренный характер» главного героя, Григория Александровича Печорина. Также критики писали, что Лермонтов изобразил самого себя в романе.

[smszamok]

Узнав об этих замечаниях, поэт написал предисловие ко второму изданию, в котором язвительно высмеял попытки критиков поставить знак равенства между автором и Печориным. Также он написал, что «Герой нашего времени» — это портрет всего поколения молодых людей того времени. Свой роман Лермонтов публиковал по частям в журнале «Отечественные записки», а потом издал целиком. Белинскому очень понравилось это произведение, и он был первый, кто сказал, что это не сборник повестей и рассказов, а единый роман, который поймешь только тогда, когда прочитаешь все части. Новеллы расположены так, что они постепенно «приближают» Печорина к читателю: вначале дан рассказ о нем Максима Максимыча («Бэла»), затем он увиден глазами повествователя («Максим Максимыч»), наконец в «журнале» (дневнике) предлагается его «исповедь». События переданы не в хронологической последовательности, что тоже входит в художественный замысел. Автор стремится с наибольшей объективностью и глубиной раскрыть характер и внутренний мир героя. Поэтому он в каждой повести помещает Печорина в иную среду, показывает его в разных обстоятельствах, в столкновениях с людьми различного Ттсихического склада. Раскрытию характера героя подчинены все изобразительные средства романа: портрет, пейзаж, речь героев.

Повесть «Княжна Мери» можно назвать главной в романе, потому что здесь наилучшим образом проявились особенности «Героя нашего времени» как психологического романа. В этой повести Печорин рассказывает о самом себе, раскрывает свою душу, и недаром в предисловии к «Журналу Печорина» сказано, что здесь перед нашими глазами предстанет «история души человеческой». В дневнике Печорина мы находим его искреннюю исповедь, в которой он раскрывает свои чувства и мысли, беспощадно бичуя присущие ему слабости и пороки. Здесь даны и разгадка его характера, и объяснение его поступков. В бессонную ночь перед дуэлью Печорин подводит итоги прожитой жизни; «Зачем я жил? для какой цели я родился?… быть может, было мне назначение высокое, потому что чувствую я в душе силы необъятные… Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагородных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений лучший цвет жизни».

У Печорина очень сложный характер: мы не можем не осуждать его за отношение к Бэле, к Мери, к Максим Максимычу, но в то же время сочувствуем, когда он высмеивает аристократическое «водяное общество. К тому же сразу понятно, что Печорин на голову выше окружающих: он умен, храбр, энергичен, образован. Но он не способен на настоящую любовь или дружбу, хотя сам критически оценивает свою жизнь. Печорин сам говорил, что в нем живут два человека, и когда один что-нибудь делает, другой его осуждает Эгоцентризм, скептическое отношение к моральным ценностям, и, с другой стороны, мощный интеллект, способность к трезвой и беспощадной самооценке, стремление к деятельности при отсутствии жизненной цели -все это свойственно Печорину

В романе последовательно анализируются его представления о любви дружбе. Печорин как бы испытывается в разных ситуациях: в любви к     «дикарке» («Бэла»), в любви романтической («Тамань»), в дружбе со сверстниками (Грушницким), в дружбе с Максим Максимычем. Но во всех ситуациях он оказывался в роли разрушителя. И причина тому не в «порочности» Печорина, а в самом социально-психологическом климате общества. которое обрекает людей на трагическое взаимное непонимание. Автор не судит своего героя, и тем более не разоблачает, но анализирует. Судит себя сам Печорин. Отмечая социальную направленность романа, Чернышевский писал: «Лермонтов… понимает и представляет своего Печорина, как пример того, какими становятся лучшие, сильнейшие, благороднейшие люди под влиянием общественной обстановки их круга». Лермонтов не ограничивается зарисовкой «водяного общества», он расширяет представление о типичной для Печорина среде показом офицерского общества в повести «Фаталист» и отдельными высказываниями героя. Пустое, ничтожное, лицемерное-таким представляется дворянское общество в рассказах Печорина. В этой среде все искреннее гибнет («Я говорил правду — мне не верили» — рассказывает Печорин Мери); в этом обществе смеются над лучшими человеческими чувствами. В повести «Бэла» упоминается об одной московской барыне, которая утверждала, что «Байрон был больше ничего, как пьяница». Этой фразы достаточно, чтобы убедиться в невежественности спесивой представительницы света. Лермонтов приходит к выводу и убеждает нас, читателей, в том, что такое

[/smszamok]

общество не может выдвинуть из своей среды настоящих героев, что подлинно героическое и прекрасное в жизни — за пределами этого круга. И даже если встречаются в этой среде люди особенные, обладающие огромными возможностями, светское общество их губит Действительность не дала Печорнну возможности действовать, лишила его жизнь цели и смысла, и герой постоянно ощущает свою ненужность.

Ставя вопрос о трагичности судьбы незаурядных людей и о невозможности для них найти применение своим силам в условиях тридцатых годов, Лермонтов в то же время показывал и пагубность ухода в себя, замыкания в «гордом одиночестве». Уход от людей опустошает даже незаурядную натуру, а появляющиеся как следствие этого индивидуализм и эгоизм приносят глубокие страдания не только самому герою, но и всем, с кем он сталкивается. М. Ю. Лермонтов, изобразив, по выражению Белинского, «внутреннего человека», оказался в обрисовке Печорина и глубоким психологом, и реалистом- художником, «объективировавшим современное общество и его представителей».