Загрузка...
Кто не знает гиацинта, этого замечательного цветка, удивительный запах которой очаровывает нас своим ароматом среди глубокой зимы, а самыми нежными оттенками кисти соцветий — наилучшее украшение наших жилищ в праздник. Цветок этот — подарок Малой Азии, а название ее в переводе с греческого означает «цветок дождей», поскольку на родине он начинает распускаться в самый раз с наступлением теплых весенних дождей.
Но древнегреческие легенды выслеживают это название от Гиацинта, волшебного сына спартанского царя Амиклада и музы истории и эпоса — Клио, с которыми связывает и само происхождение этого цветка. А произошло это еще в те далекие счастливые дни, когда боги и люди были близкими один другому. Волшебный юноша Гиацинт, как повествует легенда, которого беспредельно любил бог солнца Аполлон, однажды развлекался с этим богом метанием диска. Ловкость юноши в этом упражнении приводила в удивление всех. И более всего от успехов своего любимца радовался Аполлон. Тем не менее, маленький божок легкого ветра Зефир, который уже давно ревновал Аполлона к юноше, дунул из зависти на диск и возвратил его так, что тот полетел назад и врезался в голову Гиацинта, поразив его насмерть.
Горе Аполлона было безграничным. Напрасно обнимал он и целовал своего несчастного мальчика, напрасно предлагал пожертвовать за него даже своим бессмертием,- заживляющий и оживляющий своим благодатным лучами все сущее, он не в возможности был возвратить его к жизни…
Но как поступить, лишь бы сохранить, увековечить память о дорогом существе? «И вот,- повествует легенда,- лучи солнца начали припекать кровь, которая струилась из разбитого черепа, сгущали и скрепляли ее, и из нее вырос волшебный, с чудесным запахом, красно-лиловый цветок, форма которого, с одной стороны, напоминала букву А — инициал Аполлона, а со второй — V, инициал Гиацинта; и таким образом в ней навеки соединились имена двух друзей».
Этим цветком был наш гиацинт. Жрецы Аполлона Дельфийского благоговейно перенесли его в сад храма знаменитого оракула, и с того времени память о преждевременно погибшем юноше спартанцы ежегодно отмечали трехдневным праздником, который называлось «Гиацинтий».
В первый день, предназначенный для оплакивания Гиацинта, запрещалось украшать голову венками из этих цветов, есть хлеб и петь гимны в честь солнца.
Следующие два дня посвящались разнообразным играм, причем даже рабам давали некоторое послабление, а жертвенный алтарь Аполлона заполнялся щедрыми дарами.
Из той же причины, очевидно, мы нередко встречаем изображение как Аполлона, так и муз, украшенных этим цветком.
Это одна из греческих легенд о происхождении гиацинта. Но есть и еще одна, которая связывает название с именем знаменитого героя троянской войны — Аякса.
Благородный сын царя Теламона, властителя острова Саламина вблизи Аттики, был, как известно, одним из храбрейших и выдающихся героев Троянской войны вслед за Ахиллом. Он поранил Гектора камнем, брошенным из пращи, и положил своей могущественной рукой немало врагов возле троянских кораблей и укреплений. И вот, когда после смерти Ахилла он вступил в спор с Одиссеем о владении оружием Ахилла, то его, оружие, присудили Одиссею. Такое несправедливое решение тяжело обидело Аякса, и он с горя проткнул себя мечом. И вот из крови этого героя и вырос гиацинт, в форме цветка которого, как утверждает легенда, можно различить две первых буквы имени Аякса, которые, вместе с тем, были у греков и восклицанием, которое означало горе и ужас.
И вообще — этот цветок для греков был, очевидно, цветком горя, грусти и смерти, и сама легенда о смерти Гиацинта — лишь отголосок народных верований, и некоторым доказательством этому утверждению может служить, например, вердикт дельфийского оракула, который на вопрос, как действовать против голода и чумы в Афинах, приказал принести в жертву на гробнице циклопа Гереста пять дочерей пришельца Гиацинта.
С другой стороны, есть также свидетельства, что гиацинт был и цветком радости, поскольку, например, молодые гречанки украшали им волосы в день свадьбы своих подруг.
Ведя родословную из Малой Азии, гиацинт пользовался любовью и жителей Востока, особенно персов, где знаменитый поэт Фирдоуси, нет да и сравнивает волосы персидских красавиц со своеобразным изгибом цветка гиацинта, и в одной со своих поэзий, например, утверждает:
«Уст аромат пьянящий, будто легкий порыв,
А гиацинтовый волосы — скифский мускус…»
Точно такие же сравнения делает другой известный персидский поэт Гафиз; о женщинах острова Хиос даже составили поговорку, что свои кудри они закручивают так, словно гиацинт свои соцветия.
Из Малой Азии гиацинт проник в Европу, и, прежде всего, к Турции. Когда и как — неизвестно, но в Константинополе он появился раньше, чем кое-где в Европе, и в скором времени так пришелся по душе женам зажиточных турок, что стал принадлежностью всех садов в гаремах.
Старинная английская путешественница Далауей, которая посетила Константинополь в начале Х столетия, рассказывает, что сераль султана имел особый чудесный сад, в котором, кроме гиацинта, не должно было быть ни одного другого цветка. Гиацинт рос на продолговатых, обложенных утонченной голландской черепицей, клумбах, и своей волшебной окраской, удивительным запахом захватывал каждого посетителя. На удержание этих садов тратились большие средства, и в пору цветения гиацинтов султан находился здесь на протяжении всего своего свободного времени, любуясь красотой цветов, упиваясь их запахом.
Кроме обычных, так называемых голландских, гиацинтов, в тех садах разводили также и его близкого родственника — гроноподобный гиацинт, что по-турецки носит название «муши-руми», восточным языком цветов, когда его дарят, это означает: «Ты получишь все, что только я смогу тебе дать».
В Западную Европу гиацинт попал лишь во второй половине ХVІІ столетия и прежде всего — в Вену, которая к тому времени имела тесные отношения с Востоком. Но здесь его выращивали лишь самые рьяные садовники. Общим достоянием он стал лишь тогда, когда попал в Голландию, в Гарлем.
Сюда его занесло, как рассказывают, случайно — на разбитом бурей близ голландских берегов генуезком судне.
Оно везло куда-то разнообразные товары, а вместе с ними и гиацинтовые луковицы. Ящики, в которых они содержались, выбросило на берег и разбило о скалы волнами, а луковицы гиацинта рассыпались по берегу.
Здесь, на благоприятной почве, гиацинт пустил корни и расцвел. Наблюдательные, а вместе с тем и страстные ценители цветов голландцы сразу же обратили на них внимание и перенесли на свои огороды.
С того времени путем скрещивания, заботливого ухода они получили те удивительные сорта, которые стали предметом утонченного эстетичного удовлетворения и источником огромной прибыли на протяжении столетий.
Это состоялось в 1734 году, т.е. почти через сто лет после появления тюльпана, и в самый раз в такое время, когда лихорадка «тюльпомании» начала понемногу стыть, и ощущалась потребность в другом цветке, способном отвернуть внимание от губительной биржевой страсти и заменить собой тюльпан. Таким цветком стал гиацинт.
Утонченный по форме, красивый окраской, такой, что превзошел тюльпан замечательным запахом, гиацинт в скором времени стал любимцем всех голландцев, и на его выращивание, вывод новых сортов начали тратить не меньше денег, чем на тюльпан. Особенно же увлечение новым цветком распространилось, когда случайно удалось вывести махровый гиацинт.
Получению подобной разновидности, как рассказывают, почитатели обязаны нападению подагры у гарлемского садовника Петра Ферельма. Ферельм имел привычку беспощадно срывать с цветов каждый бутон, который, по его мнению, неправильно развивался. Такая же судьба, безусловно, постигла бы и этот, не весьма красивый, что появился на одному из особо ценных разновидностей гиацинта. И, к счастью, как уже упоминалось, Ферельм в это время заболел и вынужден был свыше недели пролежать в постели, итак, ясная вещь, не наведывался к своему саду. А тем временем бутон расцвел и, к величайшему удивлению самого Ферельма и всех голландских садовников, оказался невиданным махровым гиацинтом.
Такого случая было довольно, чтобы взбудоражить притихшие было страсти. Взглянуть на это чудо съезжались из всех концов Голландии, прибывали садоводы даже из соседних стран; всем хотелось убедиться в существовании такой редчайшей разновидности и, если возможно, то и приобрести.
Этот сорт Ферельм окрестил «Марией», и, к величайшему сожалению, как этот, так и два других экземпляра махрового гиацинта погибли, сохранился лишь четвертый, который он назвал: «Король Великобритании. Этот сорт и считают в Голландии прародителем всех махровых гиацинтов.
Со временем голландские садовники начали добиваться увеличения количества цветов на одном стебле и размеров соцветия, стремились получить новую окраску и тому подобное.
И особенно хотелось иметь стойкую ярко-желтую популяцию, поскольку среди синих, малиновых, белых красок этот цвет случался чрезвычайно редко.
Достижение хотя наименьшего успеха в этом деле, а, тем более, получение новой оригинальной разновидности гиацинта, торжественно отмечали. Осчастливленный садовник приглашал к себе всех соседей на Христины «новорожденного», те Христины сопровождались пиршеством, особенно же, если новый сорт награждали именем какого-нибудь выдающегося лица.
Сколько могли стоить подобные новинки — тяжело и поверить, особенно, если принять во внимание сравнительно высокий к тому времени курс денег и дешевизну продуктов питания. Заплатить 500 или 1000 гульденов за луковицу нового сорта считалось обычным делом, а случались и такие, как, например, ярко-желтый «Офир», когда за одну штуку платили 7650 гульденов, или «Адмирал Лифкен», за луковицу которого заплачено 20000! И это тогда, когда фура сена стоила несколько копеек, а на копейку — день можно было прожить…
С того времени прошло свыше двух столетий, и хотя голландские любители больше на платят таких денег за новые сорта, но и до сих пор гиацинт — их любимый цветок. И сейчас выдающиеся садоводческие фирмы ежегодно устраивают парадные поля, т.е. целые сады цветущих гиацинтов в полуоткрытых помещениях, и множество народа плывет сюда посмотреть и полюбоваться этими чудесными цветами.
На таких выставках каждый садовник старался поразить посетителей и своих коллег какой-нибудь новинкой, втайне надеясь и на специальную премию, которая полагается в таком случае.
Конечно, речь идет здесь не о тщеславии, а о коммерческих намерениях: убедить как голландскую публику, так и многочисленных иностранных клиентов в преимуществах своего товара и таким образом — привлечь новый рынок сбыта. И этой цели в большинстве случаев достигали. Благодаря таким выставкам, множество мелких фирм выходили на первый план, а относительно самого гиацинта, то количество новых сортов все возрастала. Так, например, из 40 разновидностей их стало теперь около 2000, и не минует года, чтоб не прибавилось хотя бы несколько новых.
Из Голландии гиацинты перешли прежде всего в Германию (Пруссию), а потом и во Францию. В Пруссии их начали выращивать главным образом после переселения из Франции изгнанных Нантским эдиктом гугенотов, которые вообще привнесли в Германию, и особенно — Берлин, тонкий вкус к садоводству и цветоводству.
И особой славы гиацинт приобрел во второй половине ХVІІІ столетия, когда Давид Буш (потомок гугенотов) устроил в Берлине первую выставку гиацинтов. Выставленные им цветы так поразили своей красотой и замечательным запахом всех берлинских цветоводов, что многие из них ухватился за выращивание гиацинта с истинно немецкой ревностностью и заботливостью, как в недавнее время — голландцы. Цветком пришли в восхищение даже такие серьезные люди, как придворные капелланы Рейнгард и Шредер, которые с того времени не только выращивали эти цветы в большом количестве до самой смерти, а и вывели немало новых сортов.
Несколько лет позже в Берлине на Комендантской улице возникла знаменитая гиацинтовая кофейня, основанная родственником Давида — Петром Буш, сюда собиралась вся берлинская знать выпить кофе, полюбоваться цветами. Эти посещения кофейни вошли в такую моду, что Буш неоднократно бывал и любовался его цветами.
Увлечение берлинской публики гиацинтами Буша породила массу конкурентов среди других цветоводов, и в 1830 году вблизи Шлезвизких ворот этими цветами покрылись целые поля. Следует вспомнить, что их ежегодно высаживали до 5000000 луковиц.
Чтобы посмотреть на цветущие поля гиацинтов, в мае к ним стекалось почти все население Берлина: и конные, и пешие, богатые и бедные, Это было похоже на какое-то паломничество. Не побывать на гиацинтовых полях — непростительная вещь… Тысячи людей целыми часами толпились вокруг гиацинтовых плантаций. Причем за более близкий показ цветов садоводы брали немалую входную плату, много денег также поступало от продажи срезанных гиацинтов, приобрести такой букет считал своим долгом чуть ли не каждый.
И все на миру минует. И настолько популярные в начале возникновения, гиацинтовые поля мало-помалу начали надоедать, пока лет через десять публика и совсем перестала их посещать. Теперь от огромных плантаций осталось лишь воспоминание (те поля порезаны железнодорожными путями), и хотя на южной окраине Берлина кое-где и теперь выращивают гиацинты, но о бывшем размахе нет и воспоминания. И теперь — более всего под этими культурами находится несколько десятин, которые дают прибыль от 75 до 100000 карбованцев.
Во Франции гиацинты также были очень чтимые, но не совершили такого фурора, как в Голландии и Пруссии. Здесь особое внимание на себя они обратили лишь тогда, когда ученые начали выращивать их в посуде с водой, не прибавляя фунту, и в частности, когда в 1787 году маркиз Гонфлие на публичном собрании французского Союза земледелия ознакомил парижан со своеобразным способом культивации гиацинта в воде: стеблем в воду, корнем — вверх. Вид процветающего в таком положении гиацинта поразил всех.
Весть о таком способе выращивания распространилась в Париже, а потом и Франции, и каждый сам захотел попробовать его. Особенно же приводило в удивление, что за такое развитие в воде листва гиацинта сохраняла свои форму и величину, а цветы, хотя и выходили немного бледнее, все равно были целиком развиты.
С того времени культура гиацинта во Франции все более глубже начала входить в моду. Определенное время приобрели широкую популярность маленькие ранние гиацинты, так называемые — римские.
Но этот волшебный цветок нашел среди французов печальное применение: его использовали для одурманивания тех, кого хотели избавиться, и, в самом деле, это часто приводило к отравлению. Особенно это практиковалось относительно женщин.
По обыкновению, букет или корзину гиацинтов, предназначенных сделать черное дело, опрыскивали чем-нибудь ядовитым. Улетучивающий запах гиацинтов, поставленных в спальню или в будуар, разносил яд, вызвал у людей нервных сильное умопомрачение и даже смерть.
Правда это или нет — судить тяжело, но в мемуарах господина Сам, который жил при французском дворе во времена Наполеона, упоминается случай, как одна аристократка, которая из расчета вышла замуж за богатого, заморила его, ежедневно украшая спальню мужчины большим количеством цветущих гиацинтов. Кроме того, подобный случай приводится Фрейлигратом в его поэме «Месть цветов». Да и вообще, следует указать, что немало людей не терпят запаха этого цветка, ощущают дурноту и теряют сознание.
Из новейших писателей — гиацинту посвятил целый рассказ Эдгар По. Оно называется «Имение Арнгейм».
(3голосов, средний: 4,67 out of 5)