Загрузка...
Как волшебен тюльпан своей окраской, как своеобразна его форма, но почему-то ни греческая, ни римская мифологии не оставили о нем никакой легенды. И это тем более удивительно, что множество диких тюльпанов росли и растут на горе в Греции, где их не могли не заметить как простые местные жители, так и те, кто имел причастность к созданию мифологии. Первые сведения об этом волшебном цветке мы встречаем в персидских источниках. В этой стране пересказов и песен о своеобразной розе, в виде фонарика или чаши, цветок не мог быть незамеченным, ему дали название «Дольбаш» — турецкая чалма, а отсюда — и слово тюльпан. Тюльпан воспет многими персидскими поэтами и особенно знаменитым Гафизом, который утверждает, что с добродетельной обворожительностью тюльпана не могут уравняться нежная грация кипариса или даже сама роза.
И еще большей любви достиг тюльпан на Востоке, у турок, жены которых разводили его в сералях, где многим из
[smszamok]
них он, возможно, напоминал их детство, родину, утраченную волю. Вследствие этого, очевидно, в сералях ежегодно взыскивали чудесный волшебный праздник тюльпанов, на котором султан созерцал как на приятное доказательство благосклонности и любви своих многочисленных жен.
В этот день сераль приобретал феерический вид. Все сады его, все залы украшались множеством прихотливо развешенных разноцветных тюльпанов-фонариков, которые, зажженные вечером, блестят тысячами тысяч огней. Все садовые дорожки застилались дорогими цветистыми коврами, тончайшие духи били фонтанами и разносили удивительный запах, а на возвышениях, на наивыгоднейших местах выставлены в красивом рисунке тысячи разнообразнейших, прекраснейших, самых редких в полном расцвете тюльпанов, удивительные формы, разнообразие которых очаровывают глаз. При этом в разных уголках сада расставлены невидимые оркестры, которые выполняют то веселые, то печальные мелодии.
Когда все, таким образом, устроено великолепно ряженные любимые жены султана ведут его в торжественной процессии к украшенным, словно в сказке, садам, показывают самые красивые сорта своих тюльпанов. Они обращают внимание своего повелителя на символические и нежнейшие названия, посвященные ему, и вообще стараются при этом добиться его благосклонности. Потом наступает время банкета, восточной сладости, волшебного танца и пения, аж пока, и сам очарованный праздником тюльпанов, который напоминает сказку из «Тысячи и одной ночи», султан побросает своих наложниц и придворных.
В таком поэтическом виде, наполненном сладким мечтанием, воображается тюльпан жителям Востока.
И в совсем другом, прозаичном виде видим его в Западной Европе.
Сюда он попал лишь в 1559 году, сначала к Аугсбургу, куда первые его луковицы прислал немецкий посол при турецком дворе Бусбек. Посол познакомился с тюльпаном во время своего путешествия в Сербию, это было в Хардине, на границе с северной частью Аравии, где среди зимы он увидел этот цветок во всей красоте рядом с нарциссами. Того же года тюльпан впервые зацвел у сенатора Герварта в Аугсбурге, а через шесть лет уже множество их украшало чудесные сады знаменитых средневековых богатеев Фуггеров, где этот цветок впервые увидел и описал известный Конрад Гьесснер.
А уже отсюда тюльпан разошелся по всей Европе. В 1573 году мы видим его в Вене у известного ученого Клугиуса, который так заинтересовался пришельцем, который с увлечением начал собирать все новые и новые сорта. Его примеру подражали все зажиточные венские садовники, которые за неистовые деньги начали выписывать луковицы тюльпана из Турции, чтобы украсить им свои сады. Появление у кого-нибудь из них нового сорта вызвала в других неизмеримую зависть.
Мало-помалу захватываться тюльпанами начали в Германии и царственные лица. Отметился же в этом большой курфюрст бранденбургский Фридрих-Вильгельм, который собрал в начале XVI столетия огромную для того времени коллекцию из 216 сортов и поручил своему придворному медику Ельшольцу составить альбом рисунков самых своеобразных из них. Этот редчайший альбом, который содержит 71 рисунок, с предисловием был закончен в 1661 году и сохраняется, по сей день в публичной библиотеке Берлина.
Из других высокопоставленных лиц, кто страстно захватывался тюльпаном, вспомним маркграфа Баден-Дурлаха, что собрал в 1740 году коллекцию из 360 сортов, и графа Паппенгейма, который владел почти 500 сортами. Причем своеобразность новых разновидностей усиливалась обычаем, который едва лишь начал входить в моду — давать им имена коронованных лиц, выдающихся государственных деятелей.
Подобное, весьма дорогое увлечение, нередко приводило к разным фальсификациям, и как только какой-нибудь садовник богатея-любителя выводил новый сорт, сразу же назло появлялись другие, часто даже старые разновидности тюльпанов и под суровой тайной продавались доверчивым любителям за большие деньги.
Среди страстных любителей этого цветка в других странах были также Ришелье, Вольтер маршал Бирон, австрийский император Франц II и особенно французский король Людовик XVIII.
Уже совсем больной, он приказывал переносить себя в период цветения тюльпанов к садам Севра, проводил там целые часы, любуясь разнообразной окраской цветов богатейшей коллекции, которую культивировал его садовник Екоффе.
Определенное время в Версале также происходили замечательные праздники тюльпанов, на которые собирались все знаменитые любители и садовники со своими новинками. Лучшие разновидности отмечали призами.
Очень любил их и знаменитый французский композитор Меюль, своеобразная цветистая гамма тюльпанов приносила ему огромное наслаждение в минуты отдыха от занятий музыкой. Его коллекция была одной из наибольших и наилучших в начале XIX столетия.
Однако нигде увлечение тюльпанами не достигло такого размаха, как в Голландии. Спокойные от природы, осторожные торговцы и вообще умеренные люди, голландцы, ни из того ни с сего настолько пришли в восхищение цветком, что это увлечение превратилось в единую своего рода народную манию, которая позднее получила характерное название — «тюльпано — мания».
Тюльпан появился здесь лишь в 1634 году и сначала разводили его исключительно для коммерции.
Заметив, как захватываются этим цветком немцы и другие народы, предприимчивые голландцы начали выращивать все новые и новые сорта, и торговля луковицами стала такой прибыльной, что разведением тюльпанов начали заниматься даже те люди, которые не имели к садоводству никакого отношения со временем — чуть ли не все население. Коммерсанты, которые заправляли голландской торговлей, радовались такому неожиданному продукту обогащения родины и усиленно старались поддержать новую область, тем более, что местные почвы оказались особенно благоприятными для тюльпана.
Сначала торговля развивалась настолько успешно, что, не удовлетворенные своими культурами, голландские коммерсанты начали скупать тюльпанные луковицы даже в соседней Бельгии, где в городе Лиль их разведением ревностно занимались монахи в своих садах и другие духовные лица.
И в скором времени ситуация приобрела характер биржевой игры. Вместо луковиц новых сортов начали заведомо (еще к их появлению на мир Божий) выдавать расписки на исключительное право владение ими, потом эти расписки перепродавали за более высокую цену другим, а те, в свою очередь, еще кому-то… Причем цены на такие фантастические (мысленные) сорта достигали невиданных размеров. Подобную игру особенно поддерживали отдельные счастливые случаи наподобие тех, когда за приобретенную недорогую расписку коммерсант имел, в самом деле, редчайший сорт, который давал со временем огромные барыши.
Так, например, одному бедному амстердамскому приказчику благодаря совпадению целого ряда счастливых обстоятельств удалось за какие-нибудь четыре месяца стать богатым человеком. Конечно, о таких счастливых случаях спекулянты немедленно трубили во все трубы, выдавая факт за будничное явление, и количество простаков, которые стремились ухватить Бога за бороду, неустанно возрастала.
Каких размеров достигла подобная игра в Голландии, может удостоверить то обстоятельство, что в этот период на руках обывателей «гуляло» свыше десяти миллионов тюльпанных расписок.
Таким способом торговли в ней мог принять участие каждый, мог даже разбогатеть, поскольку ничего не было более простого, как приобрести несколько луковиц тюльпана, посадить в горшочек и, получив от них потомство, продавать за большие деньги, выдавая их за новый перспективный сорт.
Большие деньги, вместе с тем, наживали и торговцы глиняными горшочками, деревянными ящиками, поскольку выращиванием тюльпанов занимались все: и бедный, и богатый — садовник, который имел землю, и тот, у кого было лишь место на подоконнике.
Для торговли такими луковицами существовали специальные помещения и особые базарные дни, где собирались продавцы и покупатели, договаривались в ценах, одним словом, как мы уже упоминали, устраивалось что-то наподобие биржи. Да и само слово биржа (по-немецки Вогзе), как считают, происходит от фамилии Вандерберзе, знатной фламандской семьи из города Брюгге, что уступила для таких торгов своим роскошным помещением.
В биржевые дни такие залы представляли собой многочисленные собрания, и что это была за публика, можно было лишь подивиться!
Здесь собирались миллионеры, графы и бароны, дамы, купцы, ремесленники, были и крестьяне, рыбаки и рыбачки, прислуга и даже дети. Лихорадка наживы охватила все прослойки общества, всех, кто имел хотя бы грош за душой.
У кого же не было денежной наличности (об этом существуют многочисленные записи в хрониках), нес свои ценности, одежду, домашние сокровище, отдавал под залог дома, земли, стадо, одним словом,- все, лишь бы приобрести желательные луковицы и перепродать их за высшую цену.
Например, за одну луковицу сорта «Зетрег Аидинииз» заплатили 13000 гульденов, за луковицу «Адмирал Энквицен» — 6000 флоринов и тому подобное. На некоторые же разновидности составлялись запродажи, и в истории этой удивительной биржевой игры сохранились даже несколько уникальных документов, в одном из них указано, что за луковицу сорта «Лисегои» заплачено: 24 четверти пшеницы, 48 четвертей ржи, 4 откормленных бычка, 8 свиней, 12 овец, 2 бочка вина, 4 бочка пива, 2 бочка масла, 4 пуда сыра, вязки одежды и один серебряный бокал. И такие торговые соглашения — не исключение.
И, кроме специальных многолюдных бирж, в миниатюрные биржи превращались трактиры, кабаки и пивные, и все картежники, любители острых ощущений стали бесшабашными игроками другого сорта, страстными искателями редчайших и дорогих тюльпанных луковиц. И, если составленное в одном из таких кабаков удобное соглашение давало пристойный барыш, то в нем немедленно устраивали банкет, где видное место отводили хозяину. И, хотя каким странным это может выдаться, но в таких закладах иногда значительно улучшали свои дела бедные портнихи, прачки, штопальщицы кружев и прочий подобный люд.
В конце концов, чтобы еще сильнее разжечь страсть к такой игре, городу наподобие Гарлема, Лейдена вводили огромные, на несколько сот тысяч гульденов, премии за вывод тюльпана какого-нибудь запрограммированного цвета и размеров, и, в случае успеха, вручение награды сопровождалось таким роскошным празднованием, что на него собирался народ из самых отдаленных окраин не меньше, чем на прибытие или коронование монарха.
Так к нам дошло, например, описание праздника по случаю присуждения премии за вывод черного (черно-лилового) тюльпана. В этом празднике принимал участие сам принц Вильгельм Оранский.
«15 мая 1673 года,- читаем отчет об этом событии,- утром в Гарлеме собрались на торжественности все гарлемские общества садовников и почти все население города. Погода была чудесная. Солнце сияло, будто в июле.
Под торжественные звуки музыки процессия тронулась в направлении площади ратуши. Впереди шел президент гарлемского общества садовников М. Вансистенс, одетый в черно-фиолетовый бархат и шелк, цвета нашего тюльпана, с огромным букетом, за ним двигались члены научных обществ, магистры города, высшие военные чины, дворянство и почетные граждане. Народ стоял с обеих сторон.
Среди кортежа на роскошных ношах, покрытых белым бархатом с широким золотым позументом, четыре почетных члена общества садовников несли виновника праздника — тюльпан. За ним гордо выступал тот, кто вывел этот сорт и получил за него премию города — 100000 гульденов золотом.
На площади ратуши, где стояла грандиозная эстрада, вся украшенная гирляндами цветов, тропическими растениями и похвальными надписями, процессия остановилась. Музыканты выполнили торжественный гимн, а двенадцать молодых, в белом, гарлемские девушки перенесли тюльпан на высокий постамент, сооруженный рядом с троном штатгальтера.
В то же время прозвучали громкие восклицания народа, которые известили о прибытии принца Оранского. Поднявшись в сопровождении изысканной свиты на эстраду, принц Оранский обратился к присутствующим с речью, в которой высказал искренний интерес для всего садоводства фактором вывода тюльпана такой редчайшей и своеобразной окраски, и, объявив имя садовника, который так отметился, вручил ему пергаментный свиток, в котором вписано его имя и его заслуга, а также большую сумму, подаренную городом.
Радость народа была безграничная, и счастливца с триумфом понесли улицами. Праздник закончился грандиозным банкетом, устроенным лауреатом для своих друзей и садовников Гарлема».
И среди таких, будто охваченных бесом наживы, людей случалось немало и тех, кто имел искреннюю страсть к коллекционированию, и они, лишь бы владеть какой-то единой в мире разновидностью тюльпана, готовы были на любую жертву.
Так, рассказывают, например, что один такой страстный любитель, приобрести большой ценой единый, по утверждению продавца, экземпляр нового сорта, на свое большое горе, дома узнает, что еще один, такой самый, существует в Гарлеме. Тогда за неистовые деньги он покупает и второй бросает на землю, и топча ногами, победно выкрикивает: «Ну, теперь мой тюльпан единый в мире!»
Вообще, вместе с тем с печальными сценами, происходило немало и комических.
Как-то один матросик, увидев в продуктовом магазине луковицу тюльпана, которая лежала на прилавке, и, подумав, что она съедобная, положил ее себе в карман и пошел. А, между прочим, луковица была одной из ценнейших. Заметив пропажу, хозяин догадался, чьих это рук дело, и бросился в погоню. Он обвинил матроса в криминале: тот разрезал луковицу и начал ею завтракать. Напуганный мальчик напрасно уверял, что луковица очень невкусная и не надо поднимать такого шума. Торговец был в ярости, вызвал полицию. Матроса отдалили к суду и на шесть месяцев посадили за игры.
Другого раза какой-то человек, разговаривая, чисто механически начал обдирать луковицу, снимал одну шелуху за второй, пока не обобрал окончательно. И какой же был его ужас, когда оказалось, что это знаменитый сорт тюльпана Ван-Эйк.
Несмотря на все извинения, на все уверения, что он это сделал ненароком, через свою невнимательность, хозяин и слушать не хотел — несчастному присудили штраф в 4 000 гульденов, а к полной выплате их он должен был сидеть в заключении.
Одно слово, страсть к биржевой игре, предметом какой постоянная луковица цветка, и цены на нее достигли такого немыслимого размаха, что голландское правительство решило за необходимостью вмешаться в это дело и положить край опасной и развратной для народа спекуляции. И вот голландские генеральные штаты, собравшись 27 апреля 16 37 года в Гарлеме, удалили закон, согласно которому все коммерческие соглашения относительно тюльпанных луковиц признавались, безусловно, вредными и любая спекуляция ими подлежала суровому наказанию.
Тогда, частично протрезвевшая такими санкциями, а более всего — неоднократно прекращенными платежами, толпа исподволь остыла к этой игре, цены на луковицы начали быстро падать, и в скором времени самые осторожные, кто быстрее выручил свои деньги, благоразумно отступили, а самые горячие головы, как это всегда случается, оказались в затруднении, с обесцененным товаром на руках.
Так закончилась эта беспримерная в истории садоводства биржевая игра на цветах, игра, которая бросила немало людей в полнейшую бедность, а обогатила, главным образом, лишь прохиндеев.
Интересно, что весьма своеобразным памятником этой, особенно развитой в 1634 — 1637 годах, тюльпаномании, стала надпись на стене одного из зданий по улице Гоора в Амстердаме, которая извещает: два каменные дома, которые стояли на этой улице и снесенные в 1878 году, были куплены в 1634 году за три тюльпанные луковицы.
Плиту приобрел со временем известный голландский садовник Креелаге, она и до сих пор сохраняется в его музее.
И если с того времени тюльпан потерял любое значение для спекулянтов, любителей биржевой игры и наживы, то для поэтов, прозаиков и вообще художников он и в дальнейшем остается предметом эстетичного интереса.
Всемогущая мода уже и тогда требовала воспроизведения этого удивительного цветка.
Немцы вообще относились к тюльпану прохладно и даже в насмешку прозвали непритязательную грубую пивную кружку — «Тульпе»; с таким названием, например, она бытовала на вечеринках у Бисмарка.
Поэтичнее относятся к тюльпану в Англии, где в сказках — он колыбель для маленьких эльфов и других крохотных существ. Так, в Девоншире родилась сказка, в которой рассказывается, что феи, не имея колыбелей для своих малышей, кладут их на ночь в цветы тюльпанов, и ветер колышет маленьких детей до самого утра.
Однажды, речь идет в такой сказке, хозяйка отправилась ночью с фонарем к своему саду, где росло множество тюльпанов, и увидела в них несколько таких заснувших волшебных малышей.
Она так пришла в восхищение этим необыкновенным зрелищем, что той же ночи посадила в саду еще больше цветов, а в скором времени их оказалось довольно, чтобы разместить в них всех малышей окружающих волшебниц.
Потом светлыми месячными ночами она отправлялась к саду и целыми часами любовалась, как эти крохотные создания сладко спят в атласных чашечках тюльпанов.
Сначала феи волновались, чтобы эта незнакомая женщина не совершила какого-то зла их малышам, но потом, смотря, с какой любовью девушка относится к ним, успокоились и, стремясь отблагодарить за заботу, задарили ее тюльпанам дивной окраски и чудесного, запаха.
Они благословили эту женщину и ее жилье, и она имела полный успех во всем и счастье вплоть до самой смерти.
Но радость продолжалась для фей, пока женщина держалась в мире, когда же она умерла, то дом с садом унаследовал ее родственник, зажиточный ростовщик.
Как человек корыстолюбивый и бездушный, он, прежде всего, уничтожил сад, сделав вывод, что цветы выращивать невыгодно, устроил на том месте огород и посадил петрушку и разные овощи.
Такой грубый поступок очень рассердил маленьких созданий, и они каждую ночь, едва лишь наступала тьма, слетались из соседнего леса и танцевали на огороде, истаптывая и вырывая все с корнями, так что овощи покрывались тучей пылищи.
А вопреки всему — могила бывшей их доброй хозяйки чудесно зеленела, на ней всегда росли роскошные цветы. Выросшие тюльпаны у изголовья сияли наиболее светлой окраской, чудесно пахли к глубокой осени, даже когда все другие цветы отмирали.
Прошло еще несколько лет, и скупого ростовщика сменил еще более скупой мужчина, который и совсем не имел никакого влечения о красоте.
Он вырубал все окружающие леса, а могилу первой хозяйки и совсем забросил. Она была вытоптана ногами случайных прохожих, тюльпаны вырваны и сломаны, и феям пришлось покинуть родные места.
И вот с того времени, рассказывается в сказке, тюльпаны потеряли свою чрезвычайно своеобразную окраску и запах и сохранили их лишь настолько, чтобы совсем не быть неухоженными и отброшенными.
В завершение скажем, если о роскошном восточном тюльпане не составили ни одной легенды, то о нашем скромном желтом — европейском существует вот какая.
Утверждают, что в золотистом, плотно сомкнутом бутоне определенное время находилось человеческое счастье, и никто не мог достать его, хотя и старались разными способами: кто — силой, кто — ухищрениями, кто — заклинаниями. «И шли к тому цветку,- свидетельствует легенда,- и старые, и молодые, здоровые и калеки, шли цари с благородной свитой и нищие, шли богатые расточители и бедные труженики с мозолями на руках. Толпа наплывала, толпа скрывалась… Все напрасно — счастье не давалось к рукам».
И вот однажды лугами, где рос этот цветок, шла женщина. Бедная, утомленная, вела она за руку своего маленького мальчика, аж вдруг вдалеке заметила золотистый бутончик, о котором так много слышала. Женщина и не собиралась, конечно, его открывать, знала, что это невозможно, но ей хотелось лишь посмотреть на цветок, который содержал в себе то «счастье, которого она и искринки за целую свою жизнь не видела, лишь тяжело вздыхала на упоминание о нем.
Она тихонько, с замиранием сердца приблизилась к нему… Вдруг мальчик ее, увидев лучезарный бутончик, вырвался из рук и, звонко смеясь, бросился к цветку.
И — о чудо! – в ту же минуту бутон раскрылся сам по себе…
То, что не подвластно было ни силе, ни ухищрениям — сделал веселый беззаботный детский смех, поскольку пора нашего детства, в самом деле — единая пора всей нашей жизни, когда у нас есть настоящее счастье.
Таким же цветком счастья считают тюльпан и в горах Тюрингии, в селе Аллендорф, где когда-то стоял монастырь.
Как рассказывают, руинами этого монастыря бродит, одетая в белое, девушка, и где лишь она пройдет, там расцветает тюльпан.
Скорее всего — это отголосок сказа о каких-то тюльпанах, которые возможно, здесь когда-то выращивали монахи. Говорят, один пастух нашел такой тюльпан там, где проходила девушка.
[/smszamok]
Не зная, что с ним делать, он сорвал его, положил в шапку, чтобы вечером подарить своей невесте или кому-то из родных. Но в ту минуту убежал жеребенок. Пастух погнался за ним и искал его, чуть ли не до вечера. А когда возвратился, то прочь забыл о цветке и упомянул, о нем уже дома.
Идти за цветком было уже поздно, а кроме того, он, вероятно, потерял ее, когда искал жеребенка.
Так и махнул рукой. Что сделаешь? Но начал с того дня чахнуть и чахнуть и за два месяца его не стало.
Местных жителей, однако, это не очень поразило. Дескать, не успел натешиться быстротечным земным счастьем — получил вечное и нетленное.
(2голосов, средний: 4,50 out of 5)