Сочинения

(1голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

Своеобразным явлением в литературном процессе 70-х годов было творчество писателей-народников — Н. И. Наумова, П. В. За-содимского, Ф. Д. Нефедова, Н. Н. Златовратского, Н. Е. Каронина-Петропавловского, С. М. Степняка-Кравчинского. По существу, к этому же течению примыкал и Гл. Успенский. Правда, его творческое наследие не укладывается в рамки народнических доктрин. В большей или меньшей степени нечто подобное можно было бы сказать также о Каронине-Петропавловском, Степняке-Кравчин-ском и о некоторых других писателях.

Группа писателей-народников не существовала изолированно от других течений демократической литературы. Так, много точек соприкосновений у писателей-народников было с Некрасовым и Салтыковым-Щедриным, которые сыграли немалую роль в истории литературного народничества. Постоянное обращение Л. Толстого к изучению крестьянской жизни, идеализация патриархального крестьянина также по-своему сближают его с идейными и художественными исканиями многих авторов «Отечественных записок».

Писатели-народники, стремясь к созданию реалистических произведений и руководствуясь принципом художественной правды, нередко в своем творчестве не только не укрепляли отвлеченные теоретические построения, а, напротив, объективно способствовали их разрушению. Многие их произведения проникнуты внутренней тревогой, даже отчаянием, так как они не могли замалчивать драматические столкновения их идеалов с действительностью. В ряде случаев они даже специально подчеркивали эти конфликты, делая их структурными центрами своих произведений. Это обстоятельство как раз и определяет большое познавательное и жизненное значение творчества многих писателей-народников.

Среди народников были и поэты (С. С. Синегуб, П. Л. Лавров и др.), но в художественном отношении наиболее значительные успехи были достигнуты в области прозы. Для нее характерна сознательная демократическая тенденциозность (порою все же осуществляемая за счет художественности), глубокое изучение среды, а не просто отдельных ее представителей, бескомпромиссная правда в изображении трагических условий жизни русского народа, внимание к повседневности, иногда даже к этнографическим подробностям быта, простота и естественность сюжета, преимущественно социальная, а не психологическая характеристика персонажей.

Заслугой писателей-народников является разработка документально-публицистического очерка (или цикла очерков). Они смело включали в повествование цифры и подлинные факты, сочетали художественную образность с открытой публицистичностью и даже научной точностью. Этому соответствовал и стиль их произведений, основанный на сочетании языковых особенностей интеллигентной речи рассказчика с народным просторечием, диалектизмами. В текст по мере необходимости могли включаться отрывки из газет, научных исследований и т. д.

В демократической литературе 70-х годов происходят существенные изменения в области жанров. Главный объект литературного творчества писателей-народников можно обозначить одним словом: мущик. Для изображения этого явления старые жанры уже не всегда подходили. Роман продолжал оставаться в центре литературного движения, но в этом жанре еще не было создано достаточно убедительного в художественном отношении произведения, посвященного преимущественному изображению крестьянства. Вот почему в одной из рецензий 87 г. Салтыков-Щедрин отмечал: «Отрывки, очерки, сцены, картинки — вот пища, которую предлагают читателю наиболее талантливые из наших беллетристов». Объяснялось это не только большей оперативностью малых эпических жанров, но и преимущественным вниманием не к индивидуальной характеристике героев, не к их психологическим переживаниям (что составляло традиционный материал романа), а к изображению народной среды, её движения и эволюции.

Демократическая литература чаще всего берет на вооружение принцип обзорности и в соответствии с этим широко использует циклизацию как основу организации материала. Усиливается авторское участие в повествовании, которое прямо обращается в большинстве случаев к читателю-единомышленнику.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Nach dem römischen Kalender beginnt bei uns das neue Jahr am 1. Januar. Dieses Datum setzte der große Staatsmann Julius Caesar 450 vor Christi Geburt fest. Nach altem Brauch treffen sich in der Neujahrsnacht Freunde und Bekannte und feiern gemeinsam den Beginn eines neuen Jahres. Sie begrüßen es mit Jubel, Feuerwerkskörpern und vielen guten Wünschen. Freudig prosten sie sich zu: “Prosit Neujahr!” Von vielen Kirchtürmen und auf freien Plätzen begrüßen Bläser mit ihren Klängen das neue Jahr. Chöre singen mit feierlichen Gesängen das neue Jahr an.

Zu diesen Neujahrswünschen sagt man in Bayern “das Neujahr abgewinnen”. Darunter versteht man, dass die Kinder allen in der Familie ein gutes neues Jahr wünschen.

In vielen Gegenden bekamen sie früher dafür von ihren Taufpaten Geschenke. Die Kinder zogen auch von Haus zu Haus und sagten Glückwünsche auf oder sangen Neujahrslieder.

Vierzig Tage nach Ostern, immer an einem Donnerstag, ist Himmelfahrt. In den dreißiger Jahren haben die Männer diesen kirchlichen Feiertag zu ihrem Tag gemacht. Der Volksmund nennt ihn seitdem “Vatertag”, sicher als Gegenstück zum Muttertag, der seit über 75 Jahren in Deutschland am zweiten Maisonntag gefeiert wird.

Am Vatertag unternehmen viele Männer sogenannte “Herrenpartien”, Ausflüge mit einem Pferdewagen, einem Ruderboot oder einem geschmückten offenen Auto. Ein Faß Bier kommt in die Mitte, und mit Gesang und Hallo fahren sie übers Land oder flussabwärts. Ab und zu wird ein kräftiger Schluck genommen. Mit lustigen Hüten und bunter Kleidung machen die Herren der Schöpfung auf sich aufmerksam. In manchen Landesteilen hatten früher auch die jungen Mädchen zu Himmelfahrt ihren Spaß. Sie gingen früh hinaus und tanzten barfuß auf den noch feuchten Wiesen. Das sollte ihnen Schönheit und Gesundheit bringen. Anschließend pflückten sie Kräuter, flochten sie zu Kränzen und hingen sie ins Haus, um vor Krankheit und Schaden geschützt zu sein. Da der Himmelfahrtstag auf einen Donnerstag fiel, glaubten die Bauern mancherorts, daß man an diesem Tag besonders auf das

Wetter, auf “Donner”, Regen und Sonne achten müsse. Sie hofften auf günstige Zeichen für ihre Früchte auf den Feldern.

Eine alte Bauernregel erinnert daran: wie das Wetter am Himmelfahrtstag, so auch der Herbst sein mag.

Himmelfahrt ist ein kirchliches Fest, das die Osterzeit beendet. Nach der christlichen Lehre ist an diesem Tag Christus an die Seite Gottes getreten. Mit einem kräftigen Schluck ist umgangssprachlich meist das Trinken von Alkohol gemeint.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

70-е годы являются качественно новым этапом в общественно-политической и литературной жизни. В это время окончательно сформировалась народническая идеология, основанная на утверждении, что Россия сумеет прийти к социализму особым путем — через крестьянскую общину, минуя капитализм. Революционная молодежь шла «в народ», стремясь поднять крестьянство на социальную   революцию   против   основ   эксплуататорского   общества.

В 879 — 88 гг. в России возникла вторая революционная ситуация, которая, как и первая, не только не переросла в революцию, но после убийства народовольцами Александра II завершилась наступлением ожесточенной реакции.

В одной из последних статей, опубликованных в «Отечественных записках» («Французский крестьянин в 789 году»), Писарев призывал «уважать народ, надеяться на него, вдумываться в его интересы, смотреть на совершающиеся события с точки зрения этих интересов, называть злом все то, что усыпляет, а добром все то, что будит народное самосознание» [4, 402. Это была программа демократической литературы, вокруг которой объединялись писатели-классики при всех (порою значительных) отличиях, существовавших между ними.

Есть своя внутренняя закономерность в том, что в 70-е годы почти одновременно создавались главнейшие части эпопеи Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и роман Л. Толстого «Анна Каренина». Произведения эти внешне совсем непохожи, но их объединяет мысль о народе-труженике и народе-судье. С высоты его социального опыта и нравственных представлений суровой проверке и оценке подвергаются все явления русской пореформенной действительности, не исключая вопросов быта, семьи, морали. Эти же тенденции проявились в творчестве Гл. Успенского, Лескова и др.

Достоевский, прямо полемизировавший с революционным движением, также страстно желал обновления русской жизни. Мысль о народе и для него была решающей, хотя его понимание сути народного характера во многом отличалось от взглядов таких, например, писателей, как Салтыков-Щедрин. Раскрывая сложный комплекс духовных исканий современного человека, Достоевский во многом  помогал  преодолевать   рационалистическую  односторонность, проявлявшуюся в демократической литературе 70-х годов (прежде всего у писателей-народников).

Как в предшествующую эпоху творчество каждого писателя не могло рассматриваться вне его отношения к крепостному праву, так и теперь проблема капитализма, отношение к нему, оценка и изображение явлений, связанных с ним, стали вопросом номер один, выдвинулись на первый план. Эта новая проблематика отразилась в сатирической поэме Некрасова «Современники», в многочисленных циклах Щедрина, в пьесах Островского 70-годов, романе Достоевского «Подросток», в произведениях Гл. Успенского и Решетникова. Антибуржуазный пафос, всегда присущий русской литературе, особенно отразился в литературном движении 70-х годов.

(Еще не оценили)

Загрузка...

“Als Jesus in den Tagen des Königs Herodes in Bethlehem geboren war, kamen Weise aus dem Morgenland nach Jerusalem und fragten: “Wo ist der neugeborene König der Juden? Wir haben seinen Stern im Morgenland gesehen und sind gekommen, ihn anzubeten”.

So berichtet uns der Evangelist Matthäus von der Ankunft von drei weisen Männern, die das neugeborene Jesuskind sehen wollten. Ihre Namen waren Kaspar, Melchior und Balthasar. Geführt wurden sie von einem Stern, der immer vor ihnen herzog.

Als sie nach Jerusalem kamen, fragten sie den mächtigen, ge-fürchteten König Herodes nach dem göttlichen Kind. Über diese Nachricht erschrak dieser sehr, denn er wollte keinen Rivalen neben sich dulden. Voller Falschheit gebot er den unbekannten Männern: “Sucht das Kind und berichtet mir, damit ich es auch anbeten kann”.

Der Stern führte die drei Weisen nach Bethlehem und blieb dort stehen, wo sie das neugeborene Kind mit den Eltern Maria und Josef fanden. Sie brachten ihm königliche Geschenke: Gold, Weihrauch und Myrrhe.

Wegen der Geschenke hat man die drei Weisen später Könige genannt. Über ihr weiteres Schicksal wissen wir nichts. Ihre Gebeine ruhen seit 800 Jahren im Kölner Dom in einem überaus kostbaren Schrein aus Gold und Edelsteinen.

Die drei Könige werden nicht nur in Köln verehrt. Die Reisenden und Pilger erwählten sie zu ihren Schutzpatronen. Viele Gasthäuser tragen ihren Namen: “Zur Krone”, “Zum Stern” oder “Zum Mohren”.

(Еще не оценили)

Загрузка...

С образом Ниловны связан и другой лейтмотив романа и его же сюжетная основа — «дело». Если в первой части мать говорит преимущественно о вере, то во второй из её уст мы все чаще слышим слово «дело», и это хорошо передает усиливающуюся активность героини. Вот она просит Николая Ивановича дать ей дело, и когда тот заговорил о хозяйстве, она уточнила: «Я не об этом, не об домашнем». А затем — с гордостью за сына: «Он уйдет из Сибири и снова будет делать свое дело». На вопрос, не последует ли она за Павлом на поселение, она ответила: «Не согласился бы. он» и добавила: «К тому же я — при деле!» И соратники по борьбе знают об этом.

 «Не оставляй дела, мать, без внимания»,— пишет ей незадолго до ареста Рыбин.

Горький, полемизируя с Воровским, отрицавшим типическое значение образа матери, в письме к Н. Иорданскому (январь, 1911) указывал на А. К. Заломову как реальный прототип матери, на то, что он «мог бы назвать с десяток имен матерей, судившихся вместе с детьми».

Заметим, что в самом романе упоминается старушка, мать осужденного революционера, в ее словах о сыне Ниловна «почувствовала что-то странное, похожее на гордость». Вот это «странное», пожалуй, довольно точно передает отношение к женщинам, подобным Ниловне, со стороны читателей: настолько необычным оказался образ Ниловны, настолько новыми были её чувства и дела.

Острую полемику вызвал не только образ Ниловны, но и роман в целом. Буржуазно-декадентская критика злобно обрушилась на него, брезгливо зачислив его в разряд чистой публицистики. Критик Д. Философов в статье «Конец Горького» объявил о смерти Горького как художника. 3. Гиппиус, отказавшись признать роман произведением литературы, откровенно раскрыла причину своего раздражения: «Даже не революция, а русская социал-демократическая партия сжевала Горького без остатка» ‘. Буржуазных литераторов меньше всего интересовали художественные достоинства или недостатки «Матери». Они учинили над Горьким политический суд, лицемерно маскируясь под ревнителей художественного слова.

Значительно больший интерес представляют суждения Воровского, пусть и не всегда правильные, и Луначарского; они кое в чем расходились в оценке романа. Боровский, например, романтизацию героев считал недостатком романа, идеализацией действительности; Луначарский же, в общем также не одобрявший романтический налет в этом произведении, склонен был оправдать писателя, которому «хотелось всемерно возвеличить найденную им среду-спасительницу» 2.

Как бы то ни было, полемика на такой основе всегда полезна. А главное, она свидетельствовала о том, что Горький создал поистине новаторское произведение, которое не могло не вызвать дискуссии.

Сама жизнь сказала свое веское слово о романе, который после первой же публикации на русском языке (в изуродованном цензурой виде в сборниках «Знание» и полностью — в издательстве И. П. Ладыжникова в Берлине) был переведен почти на все европейские языки, издан во многих крупнейших странах Европы и в Америке. Он стал настольной книгой трудящихся всего мира. А образ Ниловны вырос, по выражению Долорес Ибаррури, в символ матери всех рабочих.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Первая русская революция, несмотря на её поражение, нанесла непоправимый удар по самодержавию, посеяла страх и растерянность во всем буржуазно-помещичьем лагере не только в России, но и в странах Запада. В то же время революция 1905 года вселила в сознание широчайших масс трудящихся веру в неизбежность победы над царизмом, над всем буржуазно-помещичьим строем. Когда в период наступления реакции значительная часть буржуазно-дворянской интеллигенции, в том числе писателей, резко повернула вправо, Горький снова возвысил свой голос в защиту революции, в защиту прогрессивной, подлинно народной литературы.

Правда, в этот период Горький и сам допустил серьезные ошибки, увлекшись теорией «богостроительства», проповедуемой русскими махистами. Это отразилось в ряде статей писателя, а также в повести «Исповедь» (1908).

Необходимо отметить, что горьковская идея богостроительства не имела ничего общего с церковным богом. «Бог,— писал Горький,— есть комплекс… идей, которые будят и организуют социальные чувства…»1 Социалистическое учение — по силе эмоционального захвата, им людей — Горький готов был сделать верой, религией. У писателя, по определению Ленина, данному в письме к Горькому в ноябре 1913 года, были «наилучшие намерения», и тем не менее идеалистическая теория богостроительства, как попытка соединить религию и социализм, была социально, политически вредной. Это глубоко вскрыл Ленин в одном из писем к Горькому. Заблуждения писателя он объяснял попыткой «согнуться до точки зрения общедемократической вместо точки зрения пролетарской» 2.

Письма Ленина к Горькому являются свидетельством того, с каким вниманием относился Владимир Ильич к великому пролетарскому писателю. Он и в последующие годы проявлял огромную заботу о Горьком, стремясь уберечь его от чуждых влияний и привлечь к активному сотрудничеству в большевистской прессе. В ряде писем Ленин благодарит Горького за участие в «Звезде» и в других большевистских газетах, просит помогать «Правде».

Выступая с революционных позиций, учитывая уроки 1905 года, Горький особенно острой критике подвергает декадентскую литературу с её проповедью индивидуализма, антиобщественности. «Современного литератора трудно заподозрить в том, что его интересуют судьбы страны»,— писал он в 1909 году, имея в виду тот тип русского писателя-декадента, «антиобщественника», который вышел на литературную арену в годы реакции.

Ведя борьбу против декадентства, Горький не отрицал того, что среди писателей-модернистов были по-настоящему талантливые люди. Наоборот, именно потому, что реакционные идеи выражались талантливо, в яркой художественной форме, влияние таких произведений было особенно опасным. Достаточно вспомнить такой эпизод: прочитав сатирическую сказку Горького о певце смерти Смертяшкине (III сказка из цикла «Русские сказки»), поэт-символист Ф. Сологуб обиделся на писателя, считая, что в образе Смертяшкина показан он, Сологуб. В ответ на резкое письмо Сологуба Горький писал ему: «Я отношусь отрицательно к идеям, которые Вы проповедуете, но у меня есть известное чувство почтения к Вам как поэту; я считаю Вашу книгу «Пламенный круг* образцовой по форме и часто рекомендую её начинающим читать как глубоко поучительную с этой стороны».

В борьбе с реакционной литературой особенно большое значение имели статьи Горького «О цинизме» (1908) и «Разрушение личности» (1909). В последней из них, резко критикуя пессимистическую литературу и философию, Горький говорит о народе как о создателе всех материальных ценностей, о силе и величии его гения, о неиссякаемых источниках народного творчества, о громадном значении фольклора для письменной литературы. Русские классики, пишет Горький, потому и создали великую литературу, что они хорошо знали жизнь народа, были его учителями и защитниками, выразителями его интересов. Именно этого и не хватало буржуазно-дворянским писателям XX века. Разоблачая реакционную сущность упадочной литературы тех лет, Горький показывает, что она отошла от великих реалистических традиций русских классиков, что она антипатриотична, что она изменила народу. Эти же мысли находим в статьях Горького «О «карамазовщине» и «Еще о «карамазовщине» (1913), написанных в связи с готовившейся Московским Художественным театром инсценировкой романа Достоевского «Бесы». Это «представление»,— писал Горький,— затея сомнительная эстетически и безусловно вредная социально».

Статья «О «карамазовщине» вызвала взрыв бешеной злобы в буржуазной прессе, Горького обвиняли в неуважении к великому писателю Достоевскому, в попирании святынь и т. п. Горький тогда написал вторую статью, которую Ленин определил как «ответ на «вой» за Достоевского» ‘. В ней Горький еще острее поставил вопрос о борьбе с реакционными идеями в литературе, о проповеди бодрости, духовного здоровья, о необходимости «организующих идей и сил… более мощных», чем это требовалось восемь лет назад, т. е. в 1905 году.

Борясь с реакционными идеями в литературе и искусстве, Горький в то же время вел большую работу по воспитанию литературных кадров из народа, из среды рабочего класса. В 1911 году на основе изучения более четырехсот рукописных произведений писателей-самоучек, вышедших из народных низов, он напечатал статью «О писателях-самоучках». Анализируя эти, еще художественно незрелые произведения, Горький указывал на духовное превосходство писателей из народа над представителями упадочной буржуазно-дворянской литературы, на их бодрое, «дееспособное», активное настроение. Горький вел обширную переписку с писателями из народа, с начинающими литераторами. Его письма проникнуты теплотой, большой заботой о писателях.

Возвратившись в 1913 году в Россию — после амнистии, объявленной правительством в связи с 300-летием дома Романовых,— Горький принял активное участие в подготовке «Первого сборника пролетарских писателей», изданного в 1914 году.

Даже в условиях жестоких репрессий в годы империалистической войны Горький продолжал работу по привлечению на сторону революции лучших писателей, приобщая их к сотрудничеству в издательстве «Парус» и журнале «Летопись», едва ли не единственном в то время легальном антимилитаристском печатном органе. В «Летописи» была напечатана антивоенная поэма Маяковского «Война и мир», в издательстве «Парус» вышел его сборник «Простое как мычание». Горький поддержал антивоенные настроения В. Брюсова, напечатав в своем журнале его стихотворение «Тридцатый месяц». Он искренне радовался большому таланту А. Н. Толстого, вступившего в начале 10-х годов в литературу; о нем он писал в письме к М. Коцюбинскому: «Обещает быть большим, первостатейным писателем». Горький поддержал и благословил первые литературные шаги В. Шишкова, А. Чапыгина, Тренева, Ф. Гладкова и других писателей, которые после победы Октября вступили в молодую советскую литературу.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Говоря о воздействии революции 1905 года на жизнь, Горький писал в статье «О современности»: «Опустилась справедливая рука истории в темную гущу русской жизни до самого дна и взмесила, перепутала, взбунтовала все извечно устоявшееся в ней, взбодрив добрые начала жадным стремлением к развитию, вызвав смертные судороги злых сил». Эти судороги особенно хорошо раскрыты Горьким в пьесе «Последние» (1908). С большой силой здесь изображены страх и злоба последних слуг последнего царя, подобных полицмейстеру Ивану Коломийцеву. Людям типа Коломийцева противопоставлены представители нового мира. Такова Соколова,, мать томящегося в тюрьме революционера. И хотя она — лицо эпизодическое, читатель и зритель чувствуют, что за её спиной те массы, которые давно уже осудили последних слуг самодержавия.

Пьеса «Последние», запрещенная в свое время царской цензурой к представлению, заняла почетное место в репертуаре советского театра. В течение нескольких десятков лет она с успехом шла также и на сцене Киевского украинского театра им. Ивана Франко.

В годы реакции Горький пишет повести так называемого окуровского цикла — «Городок Окуров» (1909) и «Жизнь Матвея Кожемякина» (1911), в которых дана широкая картина косного быта и диких нравов мещанской Руси. Горький задумал и третью повесть — «Большая любовь» 2, героиней которой должна была стать дочь окуровского казначея Люба Матушкина. Однако этот замысел остался неосуществленным. Заготовки же к третьей повести частично использованы в «Жизни Матвея Кожемякина», в которой образ Любы Матушкиной, носительницы здорового и светлого начала, занимает значительное место.

Тема, разрабатываемая в окуровских повестях, не была новой для русской литературы. Она присутствует в творчестве Достоевского, в частности в романе «Братья Карамазовы», а также в произведениях шестидесятников. Жизнь и быт мещанства, культурную отсталость значительной части русской интеллигенции рисовали в своих произведениях Чехов, Куприн, Чириков и другие современники Горького. Этой теме немало уделял внимания и Горький в 90-е и в начале 900-х годов.

В период первой революции и особенно в годы реакции мещанство, напуганное революцией, показывало себя с самой неприглядной стороны, сотрудничая с охранкой, участвуя в черносотенных погромах. Это и нашло отражение в повестях оку-ровского цикла. С их появлением в лексикон русского языка вошло слово «окуровщина» — синоним патриархальной косности, мелкособственнического мира, серой уездной глуши.

Тема «окуровщины» раскрывается уже в самом начале «Городка Окурова» в пейзажной зарисовке, символизирующей застойное, бесцветное прозябание людей, живущих среди лесов в затхлых болот. Этот же мотив видим в стихах полублаженного поэта Симы Девушкина, раскрывающих «строй души» окуровского обывателя:

Позади у нас — леса, Впереди — болото. Господи! Помилуй нас! Жить нам неохота.

Отзвуки первой революции доходят до Окурова в своеобразном преломлении. На сходках и митингах говорят о свободе, неповиновении начальству. Особую активность проявляет местный философ Тиунов, высказывающий иногда оппозиционные мысли. Но в центре внимания автора — отношение к революции наиболее воинствующей части окуровского мещанства, особенно наглядно проявившееся в поведении Вавилы Бурмистрова. Выходец из зажиточной мещанской семьи, красавец, трактирный буян, домогающийся славы окуровского «героя», Бурмистров воспринял революцию как сигнал к неограниченной свободе. То он осуждает «смутьянов», то сам непрочь «побунто-вать»; то он доносит на «смутьяна» Тиунова, то сам кается перед ним. Поверив в неограниченность свободы («все дозволено»), Вавила убивает Симу Девушкина, а затем публично кается на площади, но покаяние его переходит в провокацию: — …Судите — вот я! Кого я убил? — крикнул Вавила.— Выученика Тиунова, кривого смутьяна…

Он сам удивился своим словам и снова на секунду замолчал, но тотчас понял выгоду неожиданной обмолвки, обрадовался и вспыхнул еще ярче.

— За что я его? За поганые его стихи… За богохульство… Не стерпело сердце обиды богу…

И черносотенцы оценили исповедь Вавилы, взяв его с собой для разгона митинга. Правда, он так усердно избивал его участников, что нагнал страх на своих покровителей, и те его в свою очередь избили.

Вавила Бурмистров показан в повести как натура мятущаяся, человек, у которого «душа ноет»; в минуты просветления он сознает, что бурлящая в нем энергия не может найти правильного выхода: «Все во мне есть,— а стержня нету». Вот это отсутствие «стержня» и бросило его в объятия, а затем и под кулаки черной сотни, силы его находят выход в буйстве, хулиганстве, в диких погромах. На таких духовно изуродованных людей и опиралось самодержавие, злобно расправлявшееся не только с революционерами, но и с теми, кто подозревался в сочувствии революции.

«Уездная, звериная глушь» — эти слова Достоевского, поставленные эпиграфом к повести, хорошо передают ту атмосферу духовного застоя, которая воплощена в образе Вавилы Бурмистрова, те дикие нравы, которые пыталось сохранить самодержавие, боявшееся проявления свободного духа, живой человеческой мысли.

Эта же «уездная, звериная глушь» показана Горьким во втором произведении окуровского цикла — повести «Жизнь Матвея Кожемякина». В ней автор переносит читателя лет на пятьдесят назад в прошлое Окурова и доводит события до первой русской революции. Повесть эта — хроника, в которой отражены и размышления Горького о трудных судьбах родины, и история жизни ч быта мещанской уездной Руси. Хронику ведет окуровский старожил купец Матвей Кожемякин. Он иногда оживляется «мысленными и сердечными» воспоминаниями Кожемякина, хотя чаще всего он механически фиксирует события, прошедшие перед его взором. Перед читателем проходит жизнь косная, патриархальная, серая, одуряюще действующая на обитателей городка. Но иногда даже в эту скучную и серую жизнь вторгаются, как отзвуки отдаленной борьбы, свежие ветры какой-то иной, деятельной жизни. Эти новые веяния, которым иногда поддаются и некоторые местные жители, приносят с собой ссыльные революционеры.

Дом Кожемякина является средоточием всех живых сил провинциального городка. Сперва жизнь Окурова текла медленно, почти незаметно. Но вот в 80-е годы в доме Матвея появляется постоялка — ссыльная народница Мансурова. С её приездом жизнь в городе встрепенулась. Но особое оживление Евгения   Мансурова   внесла   в   жизнь   хозяина   дома.   Своими

беседами, сердечным к нему отношением она помогла Матвею шире взглянуть на жизнь, почувствовать мир и за пределами Окурова. Мансурова, однако, и сама поддалась отупляющему воздействию окуровщины. В её перерождении отражен кризис народничества в 80-е годы.

Новое поколение революционеров представляет политический ссыльный Марк Васильевич. Он еще не марксист, но до конца предан народу, верен традициям революционного народничества. Марк создает кружок, в который входят местные интеллигенты — Цветаева, Галатская, Комаровский и др. И семена революционной мысли, веры в силы народа начинают прорастать даже на окуровской почве. На смену Марку приходит новая поросль—революционная молодежь: дворник Максим и Люба Матушкина, которые пойдут дальше своих учителей.

Показывая начало революционного пробуждения даже среди окуровцев, Горький в то же время постоянно подчеркивает, что жирен еще и опасен пласт «свинцовых мерзостей» окуровщины. Матвей Кожемякин, сын купца из крепостных, человек с хорошими задатками, так и не смог подняться над окуровщи-ной, хотя крепко помнил наставления отца: «…дорого стоит, когда можешь людей чему доброму научить!., не одни цветы да травы, а и человек должен землю украшать — да!» Не украсил Матвей своей деятельностью земли. В конце жизни он записывает в своей хронике: «Человек послан богом на землю эту для деяний добрых, для украшения земли радостями,— а мы для чего жили, где деяния наши, достойные похвалы людской?..» Перед окуровщиной не устояла и Евгения Мансурова, окуров-щина отравила душу и Тиунову, стихийному протестанту, который в конце повести переходит к активной защите мещанства, его права на удобное место под солнцем.

Особенно ненавистна Горькому мещанская проповедь терпения и непротивления злу. Тот же Тиунов, в пору ещё трезвого и критического взгляда на жизнь, с возмущением говорил о проповеди смирения и покорности. Людей, говорил Тиунов, «надо учить сопротивлению, а не терпению без всякого смысла, надобно внушать им любовь к делу, к деянию!» Здесь слышался голос самого Горького, его любимое слово «деяние». И это не случайно: Тиунов нередко повторял мысли Марка Васильевича, у которого даже манера говорить была чисто горьков-ская: «…жизнь по существу своему — деяние, а у нас самый смысл деяний подвергается сомнению. Это следует наименовать глупостью и даже свинством!»

С осуждением говорит Горький о тупой покорности и тихом смирении Симы Девушкина, матери Матвея, ушедшей в монастырь, о безропотности его мачехи — Палаги. Ему ненавистна проповедь странника Маркуши, который советует жить тихо, смирно, «незаметно», в «спокое». В письме к М. Коцюбинскому от 23 апреля 1911 года Горький писал: «Рад, что Вы заметили Маркушу, это для меня почти символическое лицо. В третьей части тоже будет Маркуша, но уже на религиозной почве стоящий».

В повестях окуровского цикла Горький полемизирует с Толстым и Достоевским, отвергая их проповедь непротивления и смирения. Образ старца Иоанна полемически направлен против старца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы», а рассуждения инспектора Жукова и особенно доктора Ряхина, защищающих бездействие, направлены против толстовской проповеди пассивности. Горький явно иронизирует над учением Толстого, вкладывая в уста Ряхина следующие слова: «Вам конституции хочется? Подождите, миленький, придет и конституция и всякое другое благополучие. Сидите смирно, читайте Льва Толстого, и — больше ничего не нужно! Главное — Толстой: он знает, в чем смысл жизни,— ничего не делай, все сделается само собой…»

Повести окуровского цикла направлены и против литературы, проповедовавшей идею неодолимости диких, темных инстинктов, которые якобы заложены в самой природе человека. Горький выдвигает на первый план социально-исторические условия, определяющие характеры людей, показывает, что буйство Вавилы Бурмистрова и ему подобных — это выражение мещанского индивидуализма как социальной психологии. Эпиграф из Достоевского «…уездная, звериная глушь» — приобретает двойной смысл: и констатации фактов, и полемики с Достоевским, считавшим такие факты извечными и неодолимыми. Да же над окуровской Русью взойдет солнце свободы, утверждает Горький. Повесть «Жизнь Матвея Кожемякина» кончается символической картиной наступающего утра.

Реакция доживала свои последние дни. В стране начался новый революционный подъем.  августа 1912 года Ленин писал Горькому: «А в России революционный подъем, не иной какой-либо, а именно революционный»’. Продолжая начатую еще раньше работу по объединению демократических сил литературы, Горький все теснее связывает свою деятельность с работой большевиков. К этому времени он уже прочно был связан с органами большевистской печати, выступал в «Звезде», сотрудничал в журнале «Просвещение», а затем и в газете «Правда».

(Еще не оценили)

Загрузка...

Назовем еще одно произведение украинской литературы, во многом близкое к повести Горького «Лето». Это повесть И. Франко «Великий шум» (1907). Произведение Франко тематически обращено в прошлое, однако опыт первой русской революции помог украинскому писателю дать широкую картину жизни галицийского села после революции 1848 года, раскрыть движение жизни в её революционной перспективе. Большой: удачей Франко явился образ центрального героя повести Кости Думяка, вожака крестьян, который созвучен таким горь-ковским героям, как Рыбин и Досекин. Думяк показан в иных условиях, но его характер раскрыт так, что нам легко представить Думяка и в обстановке революционных событий. В этом проявился принцип перспективности в раскрытии жизненных процессов, столь характерный и для Горького.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Горький в повести «Лето», явившейся страстной отповедью великого пролетарского писателя на выпады против мужика, разбуженного революцией. Новый психологический тип людей из народной массы революция создавала не только в среде рабочего класса, но и среди тружеников русской деревни. И это очень хорошо подметил Горький в своей повести. Этими новыми, стойкими людьми являются не только профессиональный революционер Николай Смирнов, приехавший в деревню Высокие Гнезда под именем Егора Трофимова, но и сельские революционеры-активисты. Прежде всего — это Егор Досекин, возглавлявший кружок революционной молодежи еще до приезда Трофимова, затем Варя, а также тянущиеся за молодежью представители старшего поколения деревни — Пузин, солдат Гнедой и др. Это их пробудила революция к активной деятельности, которую они продолжают и в годы реакции. В. И. Ленин так характеризовал этих новых людей деревни: «В русской деревне появился новый тип — сознательный молодой крестьянин. Он общался с. «забастовщиками», …он разъяснял деревенским товарищам значение политических требований, он призывал их к борьбе против крупных землевладельцев-дворян, против попов и чиновников».

Горький показывает и реакционные силы деревни, представленные в повести стражником Семеном и особенно кулаками, вроде Астахова, Скорнякова и др., т. е. силы, которые все явственнее становятся опорой царизма. В трудных условиях борьбы в период реакции в деревне появляются и политические ренегаты, вроде батрака Авдея Никитина, который, в надежде жениться на дочери кулака, отходит от кружка революционеров.

Повесть заканчивается арестом Трофимова и Гнедого. Но в деревне остается революционная организация, которая будет продолжать борьбу. Оптимистически звучит заключительная сцена повести. Под конвоем солдат идут арестованные. Солдатам — вчерашним крестьянам нелегко тянуть лямку солдатской службы, получать зуботычины, конвоировать своего же брата. По дороге, слушая разъяснения Трофимова о причинах недовольства народа, о целях революционной борьбы, а также рассказы Гнедого о русско-японской войне, о земле, солдаты все теснее обступают своих подконвойных, как бы сливаясь с ними. Преграды, разделявшие солдат и арестованных, исчезают. «И уже нет,— думает Трофимов,— между нами солдат и арестантов, а просто идут семеро русских людей, … хорошо, светло горит мое сердце, и хочется мне кричать во все стороны сквозь снежную тяжелую муть:

«С праздником, великий русский народ! С воскресением близким, милый!»

Не много в те годы было писателей, которые бы с такой правдивостью и оптимизмом изобразили деревню, разбуженную революцией. И все же голос Горького не был одиноким. В 1907—1908 годах ряд рассказов, посвященных революционному брожению в деревне, пишет А. Серафимович; очень близкой к горьковским произведениям о русской деревне оказалась повесть великого украинского писателя М. Коцюбинского «Рата тогдапа». В ней показано украинское село накануне и в период первой революции, когда классовые противоречия в деревне достигли особенно высокого накала. Это обусловило глубокий драматизм изображенных в повести событий. С большой художественной силой выписаны в произведении Коцюбинского образы социалиста-рабочего Марка Гущи, революционной молодежи деревни (Прокоп, Гафийка и др.). С большой художественной силой украинский писатель раскрыл образы врагов революции, особенно кулачества   (Пидпара), которое стало опорой самодержавия на селе. В обрисовке событий Коцюбинский в ряде сцен поднимается до трагизма, однако повесть остается глубоко оптимистичной.

(1голосов, средний: 4,00 out of 5)

Загрузка...

Vor vielen Jahren lebte in einer fernen Stadt ein junger Mann mit Namen Nikolaus. Seine Eltern waren früh gestorben und hatten ihm viel Geld und Gut hinterlassen. Er lebte so bescheiden wie die Armen in seiner Stadt. Eines Tages hörte Nikolaus von der Not eines armen Mannes. Der Mann war krank und konnte nicht arbeiten. Da seine Frau schon vor Jahren gestorben war, herrschte große Not im Hause. Er hatte weder Brot noch Kleidung für seine Kinder und wusste nicht, wie er Hunger und Kälte vertreiben sollte. Die Kinder mussten von Tag zu Tag ärgeren Hunger leiden. Aber ihnen wurde in wunderbarer Weise geholfen. Als der Arme eines Morgens aufwachte, traute er seinen Augen nicht. Vor dem Fenster stand ein großer Sack, gefüllt bis an den Rand mit Getreide. Irgend jemand stellte ihn in der Nacht durch das Fenster

in die Stube. Die Freude war groß, denn nun hatte der Hunger ein Ende. Die Kinder buken viele, viele Brote. Aber das war nur die erste Wohltat gewesen. Am nächsten Morgen stand wieder ein Sack in der Stube. Diesmal fanden der Vater und seine Kinder darin viele Kleidungsstücke. Zwei Hosen und Hemden für die Jungen, ein warmes Kleid für das Mädchen. Und alle Kleidungsstücke hatten die richtige Größe. Der Vater und die Kinder sprachen sich ab, nachts nicht zu schlafen.

Falls ihr Wohltäter noch einmal kommen sollte, wollten sie ihm danken.

Aber bald schliefen alle ein. Da hörte der Vater ein Geräusch. Als er aufblickte, sah er wieder einen Sack vor dem Fenster stehen. Er rannte auf die Straße und erkannte Nikolaus. Der arme Mann dankte dem Nikolaus von ganzem Herzen. Zu Hause weckte der Mann seine Kinder. Sie öffneten den Sack und fanden diesmal Schuhe. Und in den Schuhen fanden sie Spielzeuge, herrliche Spielzeuge. Nun kannten Glück und Freude keine Grenzen. Der arme Mann wurde gesund und erzählte nun auf dem Markt und auf allen Plätzen von den guten Taten des Nikolaus. Da Nikolaus noch vielen armen Menschen half, war sein Ansehen bald so groß, dass die Menschen ihn zu ihrem Bischof wählten. Zur Erinnerung an den heiligen Nikolaus stellen noch heute die Kinder am Nikolaustag einen Schuh auf die Fensterbank.