12 Мар »

Литературные плоды изысканий братьев Гримм

Автор: Основной язык сайта | В категории: Хрестоматия и критика
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Плоды старонемецких и староскандинавских изысканий были изданы еще до «Детских и семейных сказок»: первая книга Якоба Гримма называлась «О старонемецком мейтерзанге»; а Вильгельм Гримм в том же 1811 году опубликовал «Древнедатские героические песни». Эти названия также указывают на то, что братьев интересовали различные области народной поэзии. А таких усердных собирателей и исследователей это неминуемо должно было привести к занятию языком, его особенностями и его эволюцией.

Если третий том «Детских и семейных сказок» был опубликован только в 1822 году, через семь лет после второго, то первый и второй тома «Немецких преданий» вышли уже в 1816 и 1818 годах. Братья Гримм имеют не меньше заслуг в сохранении немецкого предания, чем в распространении «Детских и семейных сказок». За их «Немецкими преданиями» последовали только в XIX веке более ста сборников по отдельным немецкоязычным краям и областям, равно как и по скандинавским и славянским странам. Народное предание и его история стали предметом исследований, не завершенных и по сей день, они предпринимаются нередко и с критической переоценкой работы братьев Гримм, а также как продолжение семитомного собрания трудов по истории и преданию, начатого Людвигом Уландом и выпущенного в 1865—1868 годах, XVIII века пренебрежительно относившейся к преданиям, так как их фантастическое содержание мешало ей признать их объективным историческим источником.
После того как вышли оба тома «Немецких преданий», литературная обработка преданий, собранных братьями вместе, их дальнейшее исследование все более и более становилось специальной задачей Вильгельма. Так же, как в работе над сказками, братья искали себе помощников. В 1815 году, за год до выхода первого тома, Якоб, несмотря на обилие уже собраного материала, призывал друзей и знакомых в упоминавшемся выше циркулярном письме «усердно выискивать и точно записывать» и предания тоже. Первый том содержит исключительно предания местного характера — о привидениях, домовых, гномах, прародительницах, кобольдах, демонах, карликах, великанах, эльфах, русалках и других таинственных существах, обитающих в совершенно определенных местностях. Второй том, напротив, включает в себя исторические предания с древнейших времен до эпохи Реформации.

Второй том отличается от первого не только тематически, но и методологически: предания, привязанные к месту, как и сказки, были почерпнуты преимущественно из устной традиции, исторические предания «большей частью заимствованы у историографов». В двух томах содержалось около шестисот преданий, намерение издать третий том не осуществилось. Одна из причин, возможно, заключается в том, что у публики «Немецкие предания» — при жизни братьев они не переиздавались — не имели успеха, даже отдаленно похожего на тот, что выпал на долю «Детских л семейных сказок». Тем не менее братья Гримм были уверены в ценности материала также и второго тома предании.
В предисловиях к в Немецким преданиям» братья Гримм объясняют разницу между преданием и сказкой: «Сказка более поэтична, предание — исторично: первая живет только
собой, своей природной красотой и совершенством; предание, при меньшем богатстве красок, отличается тем, что оно привязано к чему-то знакомому, известному, к какому-либо месту или к имени, закрепленному историей. Из этой привязанности вытекает, что предание, в отличие от сказки, не может прижиться где угодно; ему для этого необходимо какое-то условие, без коего оно либо совсем исчезнет, либо сохранится лишь неполностью. Во всей Германии едва ли сыщется селение, где нельзя было бы услышать хорошо рассказанную сказку; зато есть множество таких, где народные лредания обычно произрастают хило и скудно. Но при этой видимой бедности и незначительности внутренне они зато гораздо самобытней; они схожи с диалектами языка, в которых с древнейших времен там и сям сохранились необычные слова и образы, между тем как сказки доносят до нас цельное творение старой поэзии, так сказать, на едином дыхании. Удивительным образом и повествовательные народные песни ближе к преданиям, нежели к сказкам, в их содержании зачатки древней поэзии сохранились опять-таки более чистыми и яркими, чем их донесли до нас даже уцелевшие большие песни былых времен. Эти и другие мысли и соображения уже указывают на то, что братья Гримм не удовольствуются собиранием и публикацией сохранившихся сокровищ народной поэзии.

В своих предисловиях к «Немецким преданиям» братья Гримм говорят также о поэтическом содержании народных преданий и об их соотношении с произведениями, которые созданы поэтами. ч<Первое, чего мы не упускали из виду, собирая предания, — это подлинность и точность. Их и всегда-то рассматривали как основу всякой истории, мы же в равной степени притязаем на них как на поэзию и с точки зрения истинной поэзии находим их столь же чистыми. Ложь фальшива и зла, то, что она порождает, не может быть иным. В преданиях и песнях народа лжи мы не нашли нигде: народ оставляет их содержание как оно есть и как он его знает; а если что-то отпадает, искаженное временем, как отсыхают отдельные ветви и сучья у здоровых в целом деревьев, то у природы есть средство и против этого: вечное и само себя рождающее обновление. Суть и ход какой-либо поэмы вообще не рукотворны; со столь же бесплодным усилием можно пытаться изобретать языки, пусть бы то были даже мелкие словечки, ни с того ни с сего вводить в обиход новое право или новый обычай или же вписать в историю не имевшее места деяние.

12 Мар »

Антон Павлович Чехов — величайший юморист

Автор: Основной язык сайта | В категории: Примеры сочинений
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (3голосов, средний: 5,00 out of 5)
Загрузка...

Нам известно множество его рассказов, хоть и маленьких, но удивительно интересных. Каким же образом Чехов добивается такого результата? Попробуем разобраться в этом на примере рассказа «Толстый и тонкий». Заголовок, как всегда, очень точный. Уже из него мы узнаем о главных действующих лицах. Но сразу интересная особенность. Автор не дает героям конкретных имен: данная характеристика (толстый и тонкий) позволяет нам узнать намного больше. В названии заложен смысл произведения. Мы сразу можем представить, что толстый — важный человек, может быть, занимающий высокую должность, а тонкий является мелким чиновником. Тут мы уже видим свойственную Чехову лаконичность. Он сам писал: «Умею коротко говорить о длинных вещах». Действительно, все коротко, но емко. Добивается он этого с помощью целой системы выразительных средств.

Любое юмористическое произведение Чехова настроено на сиюминутность, на всем известные ситуации, вещи. Но эта сиюййнутность выражается не просто в упоминании такой вещи, а в особой точности упоминания, демонстрирующей совершенное ее знание автором и приглашающей читателя это знание разделить. Да, автор уделяет огромную роль читателю. Но вернемся к выразительным средствам.

Действие начинается внезапно: «На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля; один толстый, другой тонкий». Мы сразу узнаем кто, где и что. Мы видим, что встретились старые знакомые, а по их речи можно понять, что герои были в хороших отношениях. Тонкий запинается от волнения, они дружески приветствуют друг друга. Читаешь и чувствуешь благоприятную атмосферу их встречи. Для показа настроения автор использует восклицательные предложения. «Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены», — замечает автор.

Мы не перестаем удивляться мастерству Чехова в умении характеризовать героев. Чехов не описывает внешность, он обращает внимание на главное: «Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни… Тонкий же… был навьючен чемоданами, узлами и картонками». Чехов использует метафоры (например, лоснились губы), сравнения (например, как спелые вишни), эпитеты и другие художественные средства, а главное, он использует их изящно, с мастерством. Каждое слово, каждая деталь раскрывает образ героев произведения. Но есть вещи, которые описываются Чеховым как бы мимоходом. Их присутствие оправдывается тем, что явление рисуется во всей его целостности. Так, например, читателю не очень важно знать про сына, про жену тонкого, но это необходимо для создания общей картины.
Действие развивается очень быстро. В результате изменения ситуации внезапно приходит развязка. Оказывается, что толстый «уже до тайного дослужился». Стоит тонкому узнать это, и дружественная атмосфера вдруг куда-то пропадает. Он запинается теперь еще чаще, но уже не от радости. Чехов пишет: «Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его покривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, от лица его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился…» А дружественное обращение «милый мой» быстро заменяется на «Ваше превосходительство». Тонкий вдруг стал часто прибавлять «-с», да и прежних восклицаний поубавилось. Толстому даже не понравилось «это чинопочитание». Он бросает: «Ну, полно! Для чего этот тон?» А тонкий уже не может по-другому. Чехов продолжает: «На его лице было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило».

Чехов — один из немногих, кто может так ярко нарисовать литературную картину. Для него слово — орудие, которым он умеет мастерски пользоваться. Какое емкое выражение — «почтительная кислота»! Наверное, невозможно точнее охарактеризовать выражение лица тонкого. Действительно, этого почтения так много, что даже кисло становится, тем более, что оно неискреннее.

Картина смешна до абсурда. Когда «приятели» прощались, тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем. Она смешна, но и печальна. Так в форму рассказа Чехов смог вместить огромное социально-философское и психологическое содержание. Даже то, что у героев рассказа нет имен, говорит о типичности таких людей. Рассказ А. П. Чехова «Толстый и тонкий» актуален и сейчас, ведь чинопочитание, преклонение перед должностью (за которой порой личность человека остается незамеченной) часто встречаются и в наши дни. Но талант Чехова заключается не только в том, что он видит и поднимает в своих произведениях социальные проблемы, но и в том, какими средствами он этого достигает. Читая А. П. Чехова, мы не перестаем восхищаться даром великого мастера слова.

1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Эта повторяемость не предполагает одной-единственной интерпретации. С одной стороны, напрашивается мысль о том, что Лева привносит в реальность культуры свои смыслы, свои сюжеты, добивается личной причастности ценой превращения подлинного в симулятивное. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Тютчев не отменяют друг друга — их миры существуют, пересекаясь, но не нанося взаимного вреда. Пафос же Левиной статьи состоит в «отмене» Тютчева, тютчевской позиции — Пушкиным, «в пользу Пушкина. Во имя его…». Однако эффект этой отмены оказывается более дальнобойным, чем предполагает юный Одоевцев — опровергая Тютчева, Лева, в сущности, опровергает самого себя, ибо его отношение к Тютчеву адекватно предлагаемой в статье интерпретации тютчевского отношения к Пушкину:

«…позиции и принципы, выраженные в его (Левы) статье, при последовательном им следовании исключают возможность самой статьи, самого даже факта ее написания. Что нас удивляет всегда в опыте нигилизма — это как бы его завистливость, его потребность утвердиться на свержении, своего рода сальеризм борцов с Сальери…». Казалось бы, все повторяется заново: отношения Пушкина — Тютчева проецируются на отношения деда и Левы, и, наконец, замыкая цепь, в аналогичный контакт
отталкивание вступает с Тютчевым Лева. Однако повторение прерывно — и перерыв постепенности приходится на Леву, ибо после воплощенного им симулятивного типа культурного сознания следующих оборотов сюжета уже не может быть. Его акт участия в культурном диалоге деконструирует сам себя. (Кстати, характерно, что статья «Три пророка» не только пребывает неопубликованной, но и в конце романа мы узнаем, что Лева вообще изъял ее из обращения, а продолжающие эту работу статьи «Середина контраста» и «»Я» Пушкина» так никогда и не будут написаны.)

С другой стороны, Левины выкладки звучат вполне убедительно (недаром Битов под своим собственным именем задолго до отечественного издания романа опубликовал эту статью в академическом журнале «Вопросы литературы»). И сюжет симулятивных отношений, связывающих Лермонтова и, особенно, Тютчева с Пушкиным, впечатляюще прослежен на действительно принципиальных текстах («Пророк» Пушкина и Лермонтова, «Безумие» Тютчева), артикулирующих культурное самосознание каждого из этих поэтов. Упоминание же о нигилизме и о «сальеризме борцов с Сальери» пробуждает многочисленные ассоциации, пронизывающие всю послепушкинскую историю русской литературы (от Чернышевского и Писарева до футуристов и соцреалистов). Статья Левы неизбежно заставляет задуматься над шокирующим на первый взгляд вопросом: а может быть, в самой культуре заложен механизм, неуклонно ведущий к подмене жизни (Пушкин) симуляцией (Лермонтов, Тютчев)? Если так, то разлом, отделяющий поколение Левы от поколения деда Одоевцева, нормален в рамках культурной динамики. Если так, то Лева и в самом деле — «наследник», остро чувствующий точки болезненных деформаций русской культуры. Если так, то Левина, то есть современная, коллизия тем самым переводится в универсальный план — за «повторениями» мерцает тень глубинного контекста, из века в век порождающего схожие сдвиги и разломы связей и смыслов.

Таким образом, острие художественной деконструкции затрагивает не только Леву, но и мифологию классической культуры. Еще более пластично — и зримо — момент деконструкции культурной традиции материализован в сюжетной кульминации романа. В ночь после юбилея Октябрьской революции, 50 лет назад положившей начало процессу превращения живой культуры в музейное чучело, Лева (поклоняющийся Пушкину) спьяну, вместе с Митишатьевым, громит литературный музей (при Пушкинском доме?). А затем Лева поспешно восполняет нанесенный ущерб всякого рода
небрежными подделками и муляжами. Казалось бы, разыграна некая «аллегория», воссоздающая революционное разрушение и мнимое «восстановление» культуры, осуществленное при непосредственном участии советской интеллигенции — эдакая ритуальная микромодель советской культурной истории, повторяющая то, что было «в начале». Но Битов акцентирует внимание на другом: сами усилия Левы по маскировке разгрома музея тоже как бы фиктивны. И при этом никто не замечает очевидной подделки. Здесь все сходится воедино: авторская симуляция романной целостности, Левина симуляция «участия» в культуре и, наконец, симулятивность самой классической русской культуры. В качестве иллюстрации последнего феномена наиболее показательна такая деталь: разбита посмертная маска Пушкина (из-за этой катастрофы Левушка, собственно, и вызывает на дуэль Митишатьева), но не беда, дело поправимое — «Альбина, легкая, счастливая от Левиной зависимости, бессмысленно нелюбимая Альбина, скажет: «Левушка, пустяки! У нас их (масок) много…» И спустится в кладовую, где они лежат стопками одна в одной». Мотив маски при этом неожиданно рифмуется с маскарадностью праздничного гуляния по поводу годовщины революции, описанного главой выше, и маскарадом Митишатьева. Где же в таком случае подлинное и поддельное? Где музейные остатки отрезанной культуры и где современные симуляции культуры и жизни в культуре? Граница размыта. Ее, похоже, и нет вообще.

Для Левы классическая культура, как и предсказывал дед Одоевцев, стала эпическим преданием, она полностью закрыта для диалога именно потому, что отделена «абсолютной эпической дистанцией» (Бахтин). Чем выше возносится Левин пиетет перед Пушкиным, тем более непроницаемой становится эта дистанция. И поэтому контакт с классической культурой может лишь имитироваться посредством симуля-кров классиков, созданных Левой по своему образу и подобию. Виноват ли Лева? Действительно перестала существовать классическая традиция? По-видимому, на эти вопросы следует отвечать отрицательно. Но и сводить все парадоксы романа к со-цио-психологическим порокам поколения 60-х, лишь по видимости противостоящего тоталитарной ментальности, а на самом конформистски наследующего именно тоталитарную симуляцию реальности и культурной преемственности, — тоже явно недостаточно. Битов строит художественную модель, допускающую несколько вариантов прочтения. Но сама играющая двусмысленность художественной конструкции «Пушкинского дома» наводит на предположение о том, что для Битова трагедия культуры и культурной традиции в том и состоит, что культура никогда не может быть воспринята адекватно. Без всякой временной дистанции, в синхронном контексте, культурные ценности не замечаются как ценности, а на «абсолютной эпической дистанции» культура превращается в мертвый памятник самой себе. Этот универсальный парадокс культурного процесса советская история лишь усугубила, сделав разрыв максимальным, а непонимание абсолютным. Невольные параллели, возникающие между художественной логикой Битова и методологией деконструкции, как раз и подтверждают универсальность этого парадокса и его важность для постмодернистской концепции культурного движения в целом.

Важнейшее открытие Битова видится в том, что он задолго до Деррида, Бодрий-яра и других философов постмодернизма выявил симулятивный характер советской ментальности, симулятивность советской культуры, то есть доминирование фантомных конструкций, образов без реальных соответствий, копий без оригиналов. Ни о каком постмодернизме и постмодернистской ситуации не может быть речи, пока нет осознания симулятивной природы культурного и исторического контекста. В сущности, именно в «Пушкинском доме» впервые происходит — или, вернее, фиксируется — этот радикальнейший переворот мировосприятия — пожалуй, важнейшее из последствий «оттепели». Отсюда начинается отсчет постмодернистского времени.

Надо сказать, что западные критики увидели в романе Битова поразительную близость к эстетическим параметрам постмодернизма: «Первое впечатление, которое получает информированный западный читатель от «Пушкинского дома», состоит в том, что автор, кажется, использовал опрокидывающие литературные приемы каждого постмодернистского писателя, которого он читал, так же как и некоторых, которых он не читал.

Правда, ситуация осложняется тем, что зависимость Битова от модернистской традиции и тем более современных ему постмодернистских экспериментов нередко носит характер «воздушных влияний». Показательны признания Битова об отношениях между «Пушкинским домом» и прозой Набокова: «Плохо ли это, хорошо ли было, но «Пушкинского дома» не было бы, прочти я Набокова раньше, а что было бы вместо — ума не приложу. К моменту, когда я раскрыл «Дар», роман у меня был окончательно дописан до 337-й страницы (т.е. до конца сюжетной части), а остальное, до конца — в клочках и набросках. Я прочитал подряд «Дар» и «Приглашение на казнь» и — заткнулся, и еще прошло полгода, прежде чем я оправился, не скажу от впечатления, — от удара, и приступил к отделке финала. С этого момента я уже не вправе отрицать не только воздушное влияние, но и прямое, хотя и стремился попасть в колею написанного до обезоружившего меня чтения.

Лева постоянно рефлектирует. Но его мышление, если воспользоваться термином раннего Бахтина, не носит «участного» характера. Дурная неслиянность рефлексии и жизни — вот что является основой постоянных Левиных поисков «алиби в бытие» — он, собственно, не чувствует себя ответственным ни в одной ситуации», — отмечает Наталья Иванова (Иванова Н. Судьба и роль (Андрей Битов)

Показательно, что эффект саморазрушения романной формы оказался столь убедительным, что даже чуткий Юрий Карабчиевский принял его за чистую монету: «Заданная условность повествования, — пишет он в своем эссе о «Пушкинском доме», — закрепленная на протяжении сотни страниц совместным трудом автора и читателя, не выдерживает настойчивого саморасшатывания.

12 Мар »

«Пушкинский дом» (1964-1971) А. Битова

Автор: Основной язык сайта | В категории: Хрестоматия и критика
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Сейчас уже трудно понять, почему «Пушкинский дом» Андрея Битова (род. 1937) — роман интеллектуальный и культурологический, а совсем не политический — был запрещен к публикации в СССР в течение без малого 20 лет, почему, изданный в американском издательстве «Ардис», он распространялся в самиздате и квалифицировался «компетентными органами» как антисоветское произведение, порочащее советский строй. Опубликованный в «Новом мире» в конце 1980-х, наряду с другими «возвращенными» произведениями, он тоже был воспринят в сугубо политическом контексте (вызвав при этом разочарование), и лишь позднее пришло понимание той роли, которую этот роман сыграл в истории литературы, ищущей пути, отличные не только от соцреалистического канона, но и от реалистической традиции в целом.

Переходное положение романа на этом пути достаточно четко, хотя и с противоположными знаками, было зафиксировано критиками, писавшими о нем. Так, традиционалист Юрий Карабчиевский при общей позитивной оценке упрекал Битова за излишнюю приверженность «игре» в ущерб жизни, а постмодернист Виктор Ерофеев, наоборот, обозвал роман «памятником прошедшему времени» за традиционность и излишнюю авторитарность стиля40.

Герои «Пушкинского дома» — литературоведы, причем в текст романа включены целые статьи, их проекты и фрагменты, анализирующие и сам процесс литературного творчества и культурного развития. Рефлексии на литературоведческие темы
постоянно предается и автор-повествователь (например, в приложении «Ахиллес и черепаха (Отношения между автором и героем)»). Автор-творец находит своего двойника в повествователе-романисте, постоянно сетующем на неудачи романостро-ительства, на ходу изменяющим планы дальнейшего повествования, а в конце даже встречающимся со своим героем и задающим ему провокационные вопросы (ответы, на которые он как романист, естественно, знает). Возникающая благодаря такой поэтике пространственно-временная свобода с легкостью позволяет разворачивать версии и варианты одних и тех же событий, воскрешать, когда надо, умерших героев, ссылаться в начале на конец романа и максимально размывать фабульные связи всякого рода приложениями и комментариями. Кроме того, большую роль в романе играют полупародийные отсылки к русской классической литературе — в названиях глав, эпиграфах и т. п. Роман Битова пытается посредством цитатности восстановить разрушенную тоталитарной культурой связь с модернистской традицией: и переклички «Пушкинского дома» с классиками русского модернизма заданы автором, даже если и возникают случайно.

В романе герои, сохранившие органическую связь именно с традициями культуры, погребенной советской цивилизацией, выглядят единственно настоящими, и в этом смысле они, по Битову, аристократичны. Это дед главного героя Левушки Одоевцева, Модест Платонович Одоевцев, и дядя Диккенс, друг семьи и для Левы «заместитель» отца. Их объединяет способность к неготовому пониманию в противовес готовым, симулирующим реальность, представлениям. Свобода Модеста Платоновича и дяди Диккенса носит отчетливо модернистский характер: равенство личности самой себе выражается в создании собственной, незавершенной и независимой От господствующих стереотипов интеллектуальной реальности. По-видимому, таков и авторский идеал свободы. По крайней мере — в начале романа, где и предложены портреты деда и дяди Диккенса.

Что же противоположно свободе? Не насилие, а симуляция реальности — ее подмена представлениями, системой условных знаков, «копий без оригиналов», если воспользоваться выражением Жана Бодрийяра, создателя теории симулякра и симуляции. Именно симуляция в «Пушкинском доме» понимается как важнейший духовный механизм всей советской эпохи. Символическую роль в этом плане приобретает эпизод смерти Сталина, вообще символичный для многих, если не всех «шестидесятников» (нетрудно вспомнить аналогичные сцены у Трифонова, Аксенова, Бондарева, Евтушенко и многих других). Однако специфика битовского восприятия состоит в том, что смерть Сталина написана им не как момент освобождения от гнета тирана, но как апофеоз симуляции. В данном случае — симуляции всеобщей скорби.

Послесталинская, «оттепельная» эпоха, по убеждению автора романа, не только не устранила симуляцию как основополагающее свойство советской реальности, но и усовершенствовала ее — симуляция приобрела более органический и потому менее очевидный характер. Как порождение этой, по-новому органичной степени симуляции предстает в романе «миф о Митишатьеве». Митишатьев не просто снижающий двойник главного героя — нет, это чистый образец новой человеческой породы, выведенной в результате тотальной симуляции. В этом смысле он действительно мифологичен, ибо зримо осуществляет советский миф о «новом человеке», восходящий в свою очередь к ницшеанской, также мифологичной, концепции сверхчеловека. «Сверхчеловечность» Митишатьева — в том, что он истинный гений симуляции, ни к каким другим формам существования просто не способный.

По сути дела, через Митишатьева осуществляется новый уровень симуляции. Если «классическому» советскому миру еще противостоят люди типа деда Одоевцева или дяди Диккенса — самим фактом своего, подлинного, существования доказывающие возможность свободной реальности, вопреки власти мнимостей, то митишатьевская симуляция исключает всякое отношение к реальности и тем самым исключает даже потенциальную возможность реальности как таковой. Примечательно, что Митишатьев такой же филолог, как и Лева Одоевцев, и через двойнические отношения с Левой также втянут в поле взаимодействия с классической традицией русской культуры: характерно, например, что именно с Митишатьевым дерется на дуэли Лева. Но Митишатьев в романе Битова — не подрыватель традиций, скорее, само явление Митишатьева — доказательство превращения всех возможных культурных порядков в. симуляцию. Именно в этом смысле он — искуситель Левы, пытающегося уцепиться за веру в незыблемость культурной памяти и культурной традиции: даже в его сознании «мифы Митишатьева давно уже стали более реальными, чем сама правда».

Более сложно драма симулятивного существования воплощена в психологическом мире главного героя — Левы Одоевцева. Существуют различные критические оценки этого персонажа, но его своеобразие именно в том и заключается, что он не поддается однозначной оценке, ускользает от нее42. Лева, в отличие от других персонажей романа, принадлежащих к тому же, что и он, поколению, видит симу-лятивную природу действительности и понимает, сколь опасно проявление своего и подлинного на фоне всеобщей симуляции: «»Самое неприличное, самое гибельное и безнадежное — стать видимым, дать возможность истолкования, открыться (…) Только не обнаружить себя, свое — вот принцип выживания…» — так думал Лева… Невидимость!».

Однако возможно ли в принципе — несмотря на рискованность этого предприятия — выразить свое в атмосфере тотальной симуляции? Этот вопрос может быть сформулирован иначе: возможно ли возвращение к ценностям модернистской культуры (к ценностям свободы и суверенности личности) в ситуации распада социальных и культурных устоев советской цивилизации?

На первый взгляд, Лева не оправдывает возложенных на него ожиданий: си-мулятивность въелась в его рефлексы, она не навязана, а абсолютно органична. Мотивы вторичности, неподвижности, подражания подражаниям постоянно присутствуют в мельчайших элементах повествования, имеющего отношение к Леве. Ими пронизано все — от подробностей поведения персонажа до синтаксиса авторских ремарок. Вместе с тем, в системе характеров романа существует четкая поляризация, заданная, с одной стороны, образом Модеста Платоновича (сила личности, укорененной в прошлом, воплощение подлинности, пафос модернистских ценностей), а с другой, образом Митишатьева (сила безличности, укорененность в текущем мгновении, апофеоз симуляции, пародийная «сверхчеловечность»). Все остальные герои группируются «попарно» в соответствии с этой полярностью: дядя Диккенс — отец Левы, Альбина — Фаина, Бланк — Готтих. Лева же как раз находится в «середине контраста»: с точки зрения деда он представляет симулятивную реальность, с точки зрения Митишатьева он вызывающе аристократичен своей причастностью к подлинной реальности культуры. В этой двойной кодировке — секрет образа Левы. Стремясь раствориться в потоке симуляции, он все-таки до конца не может этого сделать — мешает подлинное, выпирает свое. Не случайно Битов в кульминационный момент, описывая состояние Левы, сознательно размывает границу между Левой — и… Пушкиным: «А уж как Лева стал виден! Так что не увидеть его стало невозможно… Еще вчера лежал в острых осколках на полу, его взгляд пробил дыры в окнах, на полу валяются тысячи страниц, которые он зря и пошло всю жизнь писал, от него отвалилась белоснежная бакенбарда — он был самым видным человеком на земле. (Его гнев, его страсть, его восстание и свобода)».

В «Пушкинском доме» существует еще один, пожалуй, самый интересный и самый демонстративный уровень симуляции. Драма Левы как бы дублируется, разыгрываясь в параллельном варианте и на ином уровне, в том, как складываются отношения между автором и романной формой. Битов строит свой роман как систему попыток подражания классическому русскому роману. Отсюда и эпиграфы, и цитатные названия глав, и родословная героя, и перифразы классических мотивов. С другой стороны, и сам повествователь постоянно фиксирует неудачу этих попыток. Не удается заново «написать знаменитую трилогию «Детство. Отрочество. Юность»», «неосторожно обещанный» второй вариант семьи Левы не излагается («нам, короче, не хочется излагать…»); сюжет не сдвигается с мертвой точки — его то и дело «сносит вспять к началу повествования», вторая часть не продолжает, а повторяет, с иной точки зрения, первую. Сам поток авторефлексии по поводу неудач романостроительства вносит явный оттенок пародийности в битовскую ориентацию на классические образцы. В финале же эта пародийность перерастает в откровенную травестию, что видно уже по названиям глав: «Медные люди», «Бедный всадник». Развязка же, демонстративно пришитая белыми нитками, «обнажает» авторскую неудачу как сознательный «прием».

Точно так же, как Лева, не мыслящий себя вне погружения в мир литературы, участвует в разгроме литературного музея — так и автор, казалось бы, следующий традициям русского романа XIX века, не менее сознательно обращает в руины форму своего «романа-музея»43. А ведь в данном случае романная форма — это важнейший канал связи между симулятивной реальностью и подлинностью культурной памяти и традиции. Дважды — в начале и в конце романа — от имени Модеста Плато-новича Одоевцева, персонажа в высшей степени «программного» — произносится
одна и та же, в сущности, парадоксальная мысль. Наиболее отчетливо она звучит в замыкающем роман фрагменте «Сфинкс», якобы написанном в 1920-е годы:

«Связи прерваны, секрет навсегда утерян… Тайна рождена! Культура остается только в виде памятников, контурами которых служит разрушение. В этом смысле я спокоен за нашу культуру — она уже была. Ее нет. Как бессмысленная, она еще долго просуществует без меня (…) Все погибло — именно сейчас родилась классическая русская культура, теперь уже навсегда (…) Русская культура будет таким же сфинксом для потомков, как Пушкин был сфинксом русской культуры».

И здесь же, в качестве обобщающего диагноза произносится формула: «Нереальность — условие жизни».

Значение этой формулы очевидно: она устанавливает связь между симулятивным бытием героя, его «ненастоящим временем» и культурным бытием русской классики. Сами рассуждения М. П. Одоевцева задают амбивалентные координаты образу русской культуры: здесь смерть оборачивается сохранением, обрыв связей придает классическую завершенность, величие предопределено несуществованием… Однако в целом культура в этой концепции обретает черты закрытости, бессмысленности (именно в силу невозможности проникновения вовнутрь); ее контекст — тотальное разрушение реальности, ее эффект — немота либо непонимание. Естественно, что и контакт, в который вступают с классикой и Лева, и автор, тоже парадоксален. Уже отмеченное выше демонстративное разрушение нарочитой традиционности романной формы как раз и воплощает эту внутренне противоречивую связь. И в поведении героя, и в романе в целом — во-первых, присутствует момент сознательного повторения — реализованный не только через систему заглавий, эпиграфов и т. п., но и через постоянные, акцентированные сопряжения героев романа с устойчивыми художественно-поведенческими моделями: «лишним человеком», «бедным Евгением», «героем нашего времени», «мелким бесом» и «бесами», романтической любовью и ситуацией «дуэли»… Однако в результате повторения неизменно выявляются глубочайшие расхождения, деформации, стирающие предыдущий смысл: этот эффект связан с тем, что все подлинное внутри классического контекста, в «современности» неизбежно оборачивается симуляцией. Вместе с тем, здесь же возникает и глубинное совпадение: жизнь, которую живет Лева и в которую погружен автор-повествователь, так же симулятивна, как и отгороженный забвением, воспринятый извне корпус русской классики, актуальный именно в силу своего небытия. Различие здесь превращается в различение44 — парадоксальную форму связи/отталкивания, воспроизведения/стирания, философски описанную Жаком Деррида, чья теория деконструкции стала одной из центральных стратегий постмодернистской мысли (Битов не мог знать о Деррида, когда писал «Пушкинский дом» — но тем важнее совпадение).

Процесс «деконструкции» культурной традиции еще более демонстративно разворачивается в «хронотопе героя» — Левы Одоевцева. Наиболее явно Левины отношения с культурной традицией оформлены в его статье «Три пророка» (образующей приложение ко второй главе романа, названное «Профессия героя»). Здесь опять акцентирован момент повторения — ибо двадцатисемилетний Лева не только обнаруживает, что Пушкин, Лермонтов и Тютчев, каждый в свои 27 лет, написали по своему «Пророку»; но и откровенно проецирует и на своих героев, и на отношения между ними себя самого, свое «Я». «Пушкина он обожествлял, в Лермонтове прозревал собственный инфантилизм и относился снисходительно, в Тютчеве кого-то (не знаем кого) открыто ненавидел». Повторение и в том, что Лева обвиняет Тютчева именно за то, чем страдает сам:
«Он утверждает свое мнение о другом, а его самого — нет. Он категоричен в оценках — и ничего не кладет на другую сторону весов (не оценивает себя) (…) Сюжет — обида. Причем сложная, многогранная, многоповоротная. Самая тайная, самая глубокая, скрытая едва ли не от себя самого».

12 Мар »

Сочинение по очерку «Леди Макбет Мценского уезда»

Автор: Основной язык сайта | В категории: Примеры сочинений
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Что означает для современного российского читателя словосочетание «Леди Макбет Мценского уезда»? Какая-то претензия на мировую значимость. Любовь и кровь. Шекспировские страсти российской глубинки: горы трупов и фонтаны крови. Можно найти в этом очерке тонкую иронию, пародийный мотив проглядывает в его словесной ткани. У Шекспира все происходит в финале его трагедий, где герои крушат друг друга, травят, прокалывают друг друга шпагами, душат и каются.

У Лескова происходит практически то же самое — но сначала как-то обыденно, без надрыва и, главное, без раскаяния», как-то по-особому цинично и даже чуть ли не весело. Некоторые лесковские герои, в сущности, весьма устойчивые положительные образы. Зиновий Борисыч, «муж Катерины Львовны, человек лет пятидесяти с лишком». Грамотный купец, не пьет, встает в шесть утра, чашка чаю, и за труды праведные.
А хрипит купец, когда его душат Катерина и Сергей, и обзывает их варварами, душегубами. А вершат это «некрасовский» выходец из народа, весельчак-приказчик, грамотей и книжки читает. А еще русская женщина «из бедных», натура цельная, решительная {«Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»). А жила она в доме мужа такой жизнью, которую Лесков именует «скука русская», от нее «весело даже удавиться» .
А дальше все как в песне на стихи Аполлона Григорьева: черные кудри, красная рубаха, борода едва пробивается, и кухарка Аксинья рассказывает, что всем вор взял,
что ростом, что красотой. Так начинается эта дикая, кровавая, чуть ли не африканская страсть. У Лескова все построено на контрастах. Катерина — хрупкая, тонкая, легкая, молодая — и не красавица, но «по наружности женщина очень приятная», но какой-то необыкновенной инфернальной силы. Стоило ей толкнуть Сергея в грудь своей изящной ручкой — тот отлетел на два шага. Первым делом Катерина избавилась от своего любопытного свекра. Умер восьмидесятилетний Борис Тимофеевич’ «так, как умирали у него в амбарах крысы, для которых Катерина Львовна всегда своими собственными руками приготовляла особое кушанье». Потом настал черед родного мужа, над которым еще и потешились «варвары» перед убийством: «Катерина засмеялась и страстно поцеловала Сергея при муже». Катерина душегубству-ет сама, ее любовник лишь руки держит у жертвы.

Лесковские персонажи для читателя до заключительных сцен остаются абсолютно непрозрачными. Он не знает, что движет их поступками, что скрыто за телесной оболочкой, каковы вибрации души. Очень похоже на античную драму. Только там героями руководит безликая судьба, написанная им на роду, и если совершается злодеяние, то ради целей великих. У Лескова мценское злодейство — обыденная работа. Читаешь главу об убиении Феди Лямина, которая словно списана с древней летописи, и сердце от жалости сжимается, — а у героев никаких душевных шевелений, никакой тоски. Лесковские персонажи, грешные его герои, никогда не постигнут смысла страдания, размягчающего душу. В их мире не остается праведников. Никого нет на целом свете, кроме колодников и конвойных. Мир грешных полон страшных видений и призраков.
Человек, по Лескову, свой ад носит на себе, словно кожу. Ад этот тянет в глубину, на дно. Не случайно финал очерка представляет реку (образ Леты — реки забвения), в которой Катерина Львовна «как сильная щука на мяг-коперую плотицу» набрасывается на свою несчастную соперницу Сонетку, скрывается под водой и более не показывается.
XX век насчитывает множество попыток различных интерпретаций лесковских обра-

зов. Большинство их сводится к тому, чтобы представить Катерину или Сергея жертвами душных условий купеческого быта, поменять местами палачей и жертв. Однако человеческая жизнь имеет абсолютную ценность, поэтому столь же абсолютно злодейство, отнимающее ее. Оно, злодейство, имеет исключительно отрицательное значение, и поэтому не принадлежит миру людей, но только находится в нем. Именно об этом повествует Лесков, и именно лишь так можно истолковать характеры и образы его главных персонажей.

12 Мар »

Романтизм и модернизм опираются на метафору

Автор: Основной язык сайта | В категории: Методические материалы
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Русский постмодернизм во многом продолжает искусственно прерванную динамику модернизма и авангарда — и стремление «вернуться» в Серебряный век, или, точнее, возродить его, определяет многие специфические отличия русской модели этого направления от западной. Однако по мере своего развития русский постмодернизм все осознаннее отталкивается от такой важнейшей черты модернистской и авангардистской эстетики, как мифологизация реальности.

В модернизме и авангарде создание индивидуального поэтического мифа, всегда опирающегося на некие авторитетные архетипы и модели, означало создание альтернативной реальности, а точнее, альтернативной вечности — преодолевающей бессмыслицу, насилие, несвободу и кошмар современности. Миф представлял высшую и лучшую форму бытия еще и потому, что он был создан свободным сознанием художника и тем самым становился материализацией индивидуальной концепции свободы. Постмодернизм нацеленно разрушает любые мифологии, понимая их как идеологическую основу власти над сознанием, навязывающей ему единую, абсолютную и строго иерархическую модель истины, вечности, свободы и счастья. Начиная с критики коммунистической мифологии (соц-арт в изобразительном искусстве, а затем и концептуализм в литературе), постмодернизм довольно скоро переходит к критике мифологических концепций русской классической литературы и русского авангарда, а затем и мифов современной массовой культуры. Однако, разрушая существующие мифологии, постмодернизм стремится перестроить их осколки в новую, неиерархическую, неабсолютную, игровую мифологию — так как писатель-постмодернист исходит из представления о мифе как о наиболее устойчивом языке культурного сознания. Таким образом, стратегию постмодернизма по отношению к мифу правильнее будет определить не как разрушение, а как деконструкцию, перестраивание по иным, контрмифологическим, принципам.

В конечном счете, важнейшая из постмодернистских стратегий может быть определена как диалог с хаосом. В принципе, постмодернизм продолжает искания модернизма. Но если в модернизме хаосу жизни был противопоставлен космос творчества, искусства, культуры, то постмодернизм начинается с убеждения в том, что любая, даже самая возвышенная модель гармонии мира не может не быть утопией. А утопия неизбежно стремится трансформировать реальность с помощью идеала и идеологии, и, следовательно, порождает симуляцию реальности: пример коммунистической утопии не оставлял никаких иллюзий на этот счет. Симуляция же уничтожает реальность, оставляя взамен пустоту и хаос. Но хаос симулякров состоит из осколков различных языков культуры, языков гармонии, которые звучат вразнобой, перекрывая друг друга, и с которыми писатель-постмодернист вступает в диалогические отношения.

Принципиальная новизна такой стратегии состоит в том, что постмодернизм воплощает художественно-философскую попытку преодолеть фундаментальную для культуры антитезу хаоса и космоса, переориентировать творчество на поиск компромисса между этими универсалиями. Диалог с хаосом в конечном счете, в своем пределе, нацелен именно на такой поиск. В связи с постмодернизмом возможно говорить о философии «хаосмоса» (Д.Джойс) — хаоса, способного к саморегуляции и самоорганизации, хаоса, способного сохранять и даже порождать внутри себя нетрадиционные, неустойчивые, подвижные, неабсолютные и неиерархизированные культурные порядки

Хаос — не негативная категория в постмодернизме, но максимальное выражение открытости. Лауреат Нобелевской премии, химик Илья Пригожий, один из тех, кто заложил основы современных естественнонаучных представлений о комплексной
динамике, или, иначе говоря, «теорий хаоса», дает такое философское определение хаоса: в состоянии хаоса активность системы «может быть определена как противоположность безразличному беспорядку, царящему в состоянии равновесия (…) все возможности актуализируются и сосуществуют и взаимодействуют друг с другом, а система оказывается в одно и то же время всем тем, чем она может быть.

Более конкретным выражением этой стратегии является ориентация постмодернистской художественности на создание неустойчивых, нередко внутренне конфликтных и даже взрывных гибридов, компромиссных образований между как эстетическими, так и онтологическими категориями, которые традиционно воспринимаются как антитетичные и несовместимые. Это могут быть парадоксальные «компромиссы» между смертью и жизнью (Битов, Ерофеев, Соколов), фантазией и реальностью (Толстая, Пелевин), памятью и забвением (Шаров), законом и абсурдом (Вик. Ерофеев, Пьецух), личным и безличным (Пригов, Евг. Попов, Кибиров), уходящим в вечность архетипом и пошлым стереотипом (Сорокин). Поиск онтологических сращений заставляет писателя-постмодерниста строить свою поэтику на неустойчивых эстетических компромиссах между низменным и возвышенным, глумлением и патетикой, целостностью и фрагментарностью, и т. п. Оксюморон становится главным структурообразующим принципом постмодернистской поэтики в той же мере, в какой (по Р.Я.Якобсону) романтизм и модернизм опираются на метафору, а реализм — на метонимию.

Концепция «симулякра и симуляции» лежит в основе исследования М. Н. Эпштейна «Истоки и смысл русского постмодернизма». В этой работе — множество интересных наблюдений над симулятивностыо соцреалистической культуры, полностью отождествившей реальность с идеологическими мифологемами. Эпштейн доказывает, что феномен «съедающей» реальность симуляции сохраняется и в постсоветской культуре. По мнению исследователя, русский постмодерн возникает как обнажение механизма этой неизжитой социалистической симуляции, как открытие пустоты под системой знаков. Особенно убедительно этот тезис подтверждается русским концептуализмом (соц-артом).

М. Эпштейн полагает, что симулятивность вообще является доминантой русской культуры чуть ли не со времен крещения Руси князем Владимиром, и с этой точки зрения, по логике критика, уже соцреализм представляет собой «первую стадию перехода от модернизма к постмодернизму. Социалистический реализм — это постмодернизм с модернистским лицом, сохраняющим выражение абсолютной серьезности».

В большинстве случаев, невозможно говорить о прямом влиянии философии деконструкции Жака Деррида на русских писателей-постмодернистов, однако определенные черты близости объясняются тем, что сама теория и практика Деррида в наиболее концентрированной форме выразила философский дух постмодернизма.

Такое понимание сближает постмодернизм с естественнонаучными «теориями хаоса» (И. Пригожий, Б. Манделброт, М. Фейгельбаум и др.), которые нередко интерпретируются как основание новой научной парадигмы, или новой картины мироздания, вырастающей на основе открытий релятивности времени и пространства (в свою очередь оказавших колоссальное влияние на культуру модернизма).

12 Мар »

Рождение русского постмодернизма

Автор: Основной язык сайта | В категории: Методические материалы
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Постмодернизм как движение в литературе, искусстве, философии, а позднее — практически во всех гуманитарных дисциплинах возникает на Западе в конце 60-х — начале 70-х годов. Этот термин объединяет широкий спектр разнообразных культурных процессов, таких, например, как поиски синтеза между «высоким модернизмом» и массовой культурой, критическое отношение ко всякого рода глобальным идеологиям и утопиям, внимание к маргинальным социальным группам и культурным практикам (вообще — децентрализация культуры), отказ от модернистского и авангардистского культа новизны — постмодернистский текст никогда не скрывает своей цитатной природы, оперируя уже известными эстетическими языками и моделями.

Классикой европейского и американского постмодернизма стали новеллы Х.-Л. Борхеса, «Лолита» Набокова, «Имя розы» Умберто Эко, романы Джона Фаулза, Хулио Кортасара, Гарсиа Маркеса, Питера Хандке, Итало Кальвино. Философией постмодернизма стала деконструкция Жака Деррида, «археология знания» Мишеля Фуко, теория симулякра Жана Бодрийяра, социологическая школа Ж.-Ф. Лиотара. Западные теоретики определяют постмодернизм как культурное сознание «позднего капитализма» (Ф. Джеймсон), как порождение цивилизации масс-медиа (Ж. Бодрийяр), «конца истории» (Ф. Фукуяма). Хотя эти характеристики мало применимы к советской культуре, тем не менее на рубеже 1960-1970-х годов — т. е. фактически одновременно с первыми манифестами постмодернизма на Западе — в русской литературе появляются произведения Андрея Битова, Венедикта Ерофеева,

Саши Соколова, Иосифа Бродского и некоторых других авторов, которые впоследствии (в конце 1980-х) было оценены как первые шаги русского постмодернизма, во многом предопределившие его дальнейшую динамику. По-видимому, рождение постмодернизма объясняется иными причинами, чем постиндустриальная экономика и компьютеризация.

Выделим важнейшие, на наш взгляд, характеристики «постмодернистской ситуации» в России:

1. Кризис утопических идеологий. Если «оттепель» во многом была вдохновлена идеей «очищения» коммунистической утопии от грехов тоталитаризма, то поражение оттепели, политические процессы над Синявским и Даниэлем, Бродским, первыми диссидентами, живо напомнившие процессы 1930-х годов, а в особенности подавление силой оружия «Пражской весны» — все эти события конца 1960-х -начала 1970-х годов явственно доказывали неразделимость коммунистической утопии и тоталитарного насилия, а следовательно, и фиктивность веры в коммунизм как в высшую форму социального прогресса, как в наиболее разумную и управляемую фазу истории человечества. В более широком смысле девальвация ценностей коммунистической утопии, принимающая в семидесятые годы уже лавинообразный характер, была воплощением кризиса ценностей Разума и Прогресса, важнейших ценностей всей культуры Нового времени. По мнению французского философа Жана-Франсуа Лиотара, именно инфляция этих базовых ценностей лежит в основании западной культуры постмодернизма.

2. Чем глубже идеологизировано общественное сознание, тем радикальнее открытие глобальной лжи, подмены жизни идеологическими фантомами, сопровождающее кризис господствующей идеологии. Кризис ценностно-идеологических оснований общества, стремительная инфляция прежних мифов и верований приводят к эффекту исчезновения реальности. Это явление ярко описано философом Жаном Бодрийяром, создателем теории симулякра и симуляции. Бодрийяр утверждает, что в эпоху постмодернизма действительность заменяется сетью «симулякров» — самодостаточных знаковых комплексов, уже не имеющих никаких соответствий в реальном мире. Так, подшению философа, возникает «гиперреальность симулякров». Симулякры управляют поведением людей, их восприятием, в конечном счете, их сознанием, что в свою очередь приводит к «гибели субъективности»: человеческое «Я» также складывается из совокупности симулякров35. Мир, при таком подходе, воспринимается как огромный многоуровневый и многозначный текст, состоящий из беспорядочного и непредсказуемого сплетения различных культурных языков, цитат, перифразов. Это открытие в высшей степени характерно и для советской цивилизации, даже в большей степени, чем для западной, поскольку культура соцреализма и государственный контроль над всеми средствами массовой информации лишали все явления, не вписывающиеся в модель «реального социализма», права на существования. Поэтому исчезновение религиозной веры в коммунистическую утопию приводит к распаду всей советской картины мира: лишаясь своего стержня, она превращается в хаотический набор фикций, фантомов, симулякров, за которыми уже не ощущается никакой иной реальности 36.

Если признать эти факторы важнейшими составляющими «постмодернистской ситуации» (хотя, исследователи постмодернизма обращают внимание и на целый ряд других, может быть, менее значительных или менее подходящих к советской культуре причин), то необходимо будет признать, что эти предпосылки складываются в России уже на рубеже 1960-1970-х годов и, постепенно набирая силу, достигают своего максимального выражения уже в конце 1980-х — в годы «перестройки» и окончательного крушения коммунистической утопии. Эти социо-культурные процессы породили целый ряд собственно художественных стратегий, противоположных как реалистическому, так и авангардному искусству.

Постмодернизм отвергает реалистическое представление о характере и обстоятельствах, представляя и то и другое как воплощение тех или иных, а чаще сразу же нескольких, культурных моделей. Интертекстуальность — т. е. соотнесенность текста с другими литературными источниками — приобретает в постмодернизме значение центрального принципа миромоделирования. Каждое событие, каждый факт, изображаемый писателем-постмодернистом, оказывается скрытой, а чаще явной цитатой. И это логично: если реальность «исчезла» под напором продуктов идеологии, симуля-кров, то цитирование литературных и культурных текстов оказывается единственной возможной формой восприятия реальности.

Соответственно, дискредитируется в постмодернизме и такое важнейшее философское понятие реалистической эстетики, как ПРАВДА. В мире-тексте, а точнее хаотическом конгломерате множества текстов — мифологий, идеологий, традиций, стереотипов и т. п. — не может быть единой правды о мире. Ее заменяет множественность интерпретаций и, шире, множественность одновременно существующих «правд» — абсолютных в пределах своего культурного языка, но фиктивных в сопоставлением со множеством других языков. В реалистическом тексте носителем ПРАВДЫ был всезнающий автор («Романист знает все», — декларировал Теккерей). В постмодернистском произведении методически подрывается претензия автора на всезнание, автор ставится в один ряд с заблуждающимися и ошибающимися героями, в то время как герои присваивают себе многие черты автора (не случайно постмодернистский роман всегда насыщен сочинениями персонажей, а постмодернистский лирик, как правило, носит какую-то культурно-мифологическую маску, или сразу несколько масок одновременно). Правда «автора», а точнее, представляющего его персонажа, который к тому же нередко носит имя биографического автора, выступает как одна из возможных, но далеко не безусловных версий. В этом смысле постмодернизм продолжает традицию полифонического романа (в интерпретации Бахтина), доводя ее до гипертрофированных форм и размеров: если, по Бахтину, в полифоническом романе Достоевского истина возникает в точке пересечения различных «голосов», то в постмодернизме «голосов» становится так много, что единой точки пересечения между ними просто не может возникнуть — в совокупности эти «голоса», всегда представляющие определенные языки и традиции культуры, моделируют культуру как хаос.

11 Мар »

Программа 2010 года для экзаменов по химии

Автор: Основной язык сайта | В категории: Методические материалы
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Программа по химии для поступающих состоит из двух разделов. В первом разделе представлены основные понятия теоретической химии, которыми должен владеть абитуриент, с тем чтобы обосновать химические и физические свойства веществ, перечисленных во втором разделе, посвященном элементам и их соединениям. Экзаменационный билет может содержать до 10 заданий с дифференцированной оценкой, охватывающих все разделы программы для поступающих. Примеры экзаменационных заданий последних лет помещены в руководстве 15) (см.список основной литературы в конце программы).

Продолжительность письменного
экзамена 4 часа. На экзамене можно пользоваться микрокалькулятором и справочными таблицами, такими как «Периодическая система химических элементов», «Растворимость оснований, кислот и солей в воде», «Ряд стандартных электродных потенциалов».

Часть 1. Основы теоретической химии

Предмет химии. Место химии в естествознании. Масса и энергия. Элементарные понятия химии. Вещество. Молекула. Атом. Электрон. Ион. Элемент. Химическая формула. Моль. Молярная масса. Относительная атомная и молекулярная масса.
Химические превращения. Закон сохранения массы и энергии. Закон постоянства состава, дальтониды и бертоллиды. Стехиометрия.
Строение атома. Атомное ядро. Изотопы. Стабильные и нестабильные ядра. Радиоактивные превращения, деление ядер и ядерный синтез. Уравнение радиоактивного распада. Период полураспада.
Двойственная природа электрона. Строение электронных оболочек атомов. Квантовые числа. Атомные орбитали. Электронные конфигурации атомов в основном и возбужденном состояниях, принцип Паули, правило Хунда.
Периодический закон и его обоснование с точки зрения электронного строения атомов.
Периодическая система элементов.

Химическая связь. Типы химических связей: ковалентная, ионная, металлическая, водородная. Механизмы образования ковалентной связи: обменный и донорно-акцепторный. Энергия связи. Потенциал ионизации, сродство к электрону, электроотрицательность. Полярность связи, индуктивный эффект. Кратные связи. Модель гибридизации орбиталей. Связь электронной структуры с их геометрическим строением (на примере соединений элементов 2-го периода). Делокализация электронов в сопряженных структурах, мезомерный эффект. Понятие о молекулярных орбиталях.
Валентность и степень окисления. Структурные формулы. Изомерия. Виды изомерии, структурная и пространственная изометрия.

Агрегатные состояния вещества и переходы между ними в зависимости от температуры и давления. Газы, Газовые законы. Уравнение Менделеева-Клапейрона. Закон Авогадро, молярный объем. Жидкости. Ассоциация молекул в жидкостях. Твердые тела. Основные типы кристаллических решеток: кубические и гек-сагональные.
Принципы классификации и номенклатура химических веществ. Индивидуальные вещества, смеси, растворы. Простые вещества, аллотропия. Металлы и неметаллы. Сложные вещества. Основные классы неорганических веществ: оксиды, основания, кислоты, соли. Комплексные соединения. Основные классы органических веществ: углеводороды, галоген-, кислород- и азотосодержащие вещества. Карбо- и гетероциклы.

Полимеры и макромолекулы.
Химические реакции и их классификация. Типы разрыва химических связей. Гомо- и гетеролитические реакции. Окислительно-восстановительные реакции.
Тепловые эффекты химических реакций. Термохимические уравнения. Теплота образования химических соединений из простых веществ. Закон Гесса и его следствия.

Скорость химической реакции. Представление о механизмах химических реакций. Элементарная стадия реакции. Гомогенные и гетерогенные реакции. Зависимость скорости гомогенных реакций от концентрации (закон действующих масс). Константа скорости химической реакции, ее зависимость от температуры. Энергия активации.
Явления катализа. Катализаторы. Примеры каталитических процессов. Представление о механизмах гомогенного и гетерогенного катализа.

Обратимые реакции. Химическое равновесие. Константа равновесия, степень превращения. Смещение химического равновесия под действием температуры и давления (концентрации). Принцип Ле Шателье.

Дисперсные системы. Коллоидные системы. Растворы. Механизм образования растворов. Растворимость веществ и ее зависимость от температуры и природы растворителя. Способы выражения концентрации растворов: массовая доля, мольная доля, молярная концентрация, объемная доля. Отличие физических свойств раствора от свойств растворителя. Твердые растворы. Сплавы.

Электролиты. Растворы электролитов. Электролитическая диссоциация кислот, оснований и солей. Кислотно-основные взаимодействия в растворах. Протонные кислоты и кислоты Льюиса. Аморфность. Константа диссоциации. Степень диссоциации. Ионное произведение воды. Водородный показатель. Гидролиз солей. Равновесие между ионами в растворе и твердой фазой. Произведение растворимости. Образование простейших комплексов в растворах. Координационное число. Константа устойчивости. Ионные уравнения реакций.
Окислительно-восстановительные реакции в растворах. Определение стехиометрических коэффициентов в уравнениях окислительно-восстановительных реакций. Стандартные потенциалы окислительно-восстановительных реакций. Ряд стандартных электролитных потенциалов. Электролиз растворов и расплавов. Законы электролиза Фарадея.
Часть II. Элементы и их соединения.
Неорганическая химия
Абитуриенты должны на основании Периодического закона давать сравнительную характеристику элементов. Характеристика элементов включает: электронную конфигурацию атома; возможные валентности и степени окисления элементов в соединениях; формы простых веществ и основные типы соединений, их физические и химические свойства, лабораторные и промышленные способы получения; распространенность элемента и его соединений в природе, практическое значение и области применения соединений. При описании химических свойств должны быть отражены реакции с участием неорганических и органических соединений (кислотно-основные и окислительно-восстановительные превращения), а также качественные реакции.

Водород. Изотопы водорода. Соединения водорода с металлами и неметаллами. Вода. Пероксид водорода.

Галогены. Галогеноводороды. Галогениды. Кислородсодержащие соединения галогенов.
Кислород. Изотопы кислорода. Оксиды и пероксиды. Озон. Сера. Сероводород, сульфиды, полисульфиды. Оксиды серы (IV) и (VI). Сернистая и серная кислоты и их соли. Эфиры серной кислоты. Тиосульфат натрия.

Азот. Аммиак, соли аммония, амиды металлов, нитриды. Оксиды азота. Азотистая и азотная кислоты и их соли. Эфиры азотной кислоты.
Фосфор. Фосфин, фосфиды. Оксиды фосфора (III) и (V). Орто-, мета- и дифосфорная кислоты. Ортофосфаты. Эфиры фосфорной кислоты.
Углерод. Изотопы углерода. Простейшие углеводороды: метан, этилен, ацетилен. Карбиды кальция, алюминия и железа. Оксиды углерода (II) и (IV). Карбонилы переходных металлов. Угольная кислота и ее соли.
Кремний. Силан, силициды. Оксид кремния (IV). Кремниевые кислоты, силикаты.
Бор. Трифторид бора. Орто- и тетраборная кислоты. Тетра-бор`т натрия.
Благородные газы. Примеры соединений криптона и ксенона.
Щелочные металлы. Оксиды, пероксиды, гидроксиды и соли щелочных металлов.
Щелочноземельные металлы, бериллий, магний: их оксиды, гидроксиды и соли. Представление о магнийорганических соединениях.
Алюминий. Оксид, гидроксид и соли алюминия. Комплексные соединения алюминия. Представления об алюмосиликатах.
Медь, серебро. Оксиды меди (1) и (II), оксид серебра (1). Гидрооксид меди (II). Соли серебра и меди. Комплексные соединения серебра и меди.
Цинк, ртуть. Оксиды цинка и ртути. Гидроксид цинка и его соли.
Хром. Оксиды хрома (II), (III) и (VI). Гидроксиды и соли хрома (II) и (III). Хроматы и дихроматы (VI). Комплексные соединения хрома (III).
Марганец. Оксиды марганца (II) и (IV). Гидрооксид и соли марганца (II). Манганат и перманганат калия.
Железо, кобальт, никель. Оксиды железа (II), (II) — (III) и (III). Гидроксиды и соли железа (II) и (III). Ферраты, ферриты. Комплексные соединения железа. Гидроксиды, соли и комплексные соединения кобальта (II) и никеля (II).

Органическая химия

Характеристика каждого класса органических соединений включает: особенности электронного и пространственного строения соединений данного класса, закономерности изменения физических и химических свойств в гомологическом ряду, номенклатуру, типы изомерии, основные классы химических реакций и их механизмы. Характеристика конкретных соединений включает физические и химические свойства, лабораторные и промышленные способы
получения, практическое значение и области применения. При описании химических свойств необхолимо учитывать реакции с участием как радикала, так и функциональной группы. Алканы и циклоалканы. Конформеры. Алкены и циклоалкены. Сопряженные диены. Алкины. Кислотные свойства алкинов. Ароматические углеводороды (арены). Бензол и его гомологи. Реакции ароматической системы и углеводородного радикала. Ориентирующее действие заместителей в бензольном кольце. Понятие о конденсированных ароматических углеводородах.
Галогенопроизводные углеводородов: алкил-, арил-, и ви-нилгалогениды. Реакция замещения и отщепления.
Спирты простые и многоатомные. Первичные, вторичные и третичные спирты. Фенолы. Простые эфиры.
Карбонильные соединения: альдегиды и кетоны. Предельные, непредельные и ароматические альдегиды. Понятие о ке-тоенольной таутомерии.
Карбоновые кислоты. Предельные, непредельные и ароматические кислоты. Моно- и дикарбоновые кислоты. Производные карбоновых кислот: соли, ангидриды, галогенангидриды, сложные эфиры, амиды. Жиры. Нитросоединения: нитрометан, нитробензол. Амины. Алифатические и ароматические амины. Первичные, вторичные и третичные амины. Основность аминов. Четвертичные аммониевые соли и основания.
Галогензамещенные кислоты. Оксикислоты: молочная, винная и салициловая кислоты. Аминокислоты. Пептиды. Представление о структуре белков.
Углеводы. Моносахариды: рибоза, дезоксирибоза, глюкоза, фруктоза. Понятие о пространственных изомерах углеводов. Циклические формы моносахаридов. Дисахариды: целлобиоза, мальтоза, сахароза. Полисахариды: крахмал, целлюлоза.
Пиррол. Пиридин. Пиримидиновые и пуриновые основания, входящие в состав нуклеиновых кислот. Представление о структуре нуклеиновых.
Реакции полимеризации и поликонденсации. Отдельные типы высокомолекулярных соединений: полиэтилен, полипропилен, полистирол, поливинилхлорид, политетрафторэтилен, каучуки, сополимеры, фенол-формальдегидные смолы, искусственные и синтетические волокна.

Основная литература

1.’ Фельдман Ф.Г., Рудзитис Г.Е. Химия: учеб. для 8-11-х кл. сред. шк. М.: Просвещение, 1989-1994.
2. Цветков Л.А. Органическая химия: Учеб. для 10-го кл. сред. шк. 25-е изд. М.: Просвещение, 1988.
3. Ахметов Н.С. Неорганическая химия: В 2 ч. 3-е изд. М.: Просвещение, 1992.
4. Химия: Справочные материалы /Под ред. ЮД.Третьякова. 1-3-е изд. М.: Просвещение, 1984, 1988, 1993.
5. Конкурсный экзамен по химии: Руководство для абитуриентов: В 6 ч. /Под ред. Н.Е.Кузьменко. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992; Конкурсный экзамен по химии: Руководство для абитуриентов МГУ 1992-1993. /Под ред. Н.Е.Кузьменко. М.: Изд-во Моск.ун-та,
1994; Конкурсный экзамен по химии: Руководство для абитуриентов МГУ 1994-1995 гг. / Под ред. Н.Е.Кузьменко. М.; Изд-во Моск. ун-та, 1995.
6. Кузьменко Н.Е., Магдесиева Н.Н., Еремин В.В. Задачи по химии для абитуриентов: Курс повышенной сложности с компьютерным приложением. М.: Просвещение, 1992.
7. Кузьменко Н.Е., Еремин В.В., Попков В.А. Химия для учащихся старших классов и поступающих в вузы. М.; Дрофа, 1995.
Дополнительная литература
1. Фримантл М. Химия в действии: В 2 ч. М.: Мир, 1991.
2. Рэмсден Д.Н. Начала современной химии. Л.: Химия,
1989. 3. Потапов В.М., Татаринчик С.Н. Органическая химия. М.: Химия, 1989.
4. Хомченко Г.П. Химия для поступающих в вузы. М.: Высшая школа, 1993.
5. Еремин В.В., Кузменко Н.Е., Попков В.А. Конкурсные задачи по хими. М.: Принт-Ателье, 1995.
6. Еремина Е.А, Еремин В.В., Кузменко Н.Е., Справочник школьника по хими. М.: Дрофа, 1996.

11 Мар »

Программа 2010 года для экзаменов по физике

Автор: Основной язык сайта | В категории: Методические материалы
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Общие указания
Настоящая программа составлена на основе программы средней общеобразовательной школы. По сравнению с программами вступительных экзаменов в вузы прошлых лет данная программа более конкретизирована, отдельные вопросы сформулированы в более развернутом виде. Это облегчит абитуриентам подготовку, поскольку формулировки большинства пунктов программы, посуществу, являются развернутым планом ответа. В программу включено несколько вопросов, которые рассмотрены в школьных учебниках, изданных в 1978-1989 гг., и в дополнительной литературе, указанной в конце программы.
При подготовке основное внимание следует уделить выявлению сущности физических законов и явлений, умению истолковывать физический смысл величин и понятий, а также умению применять теоретический материал к решению задач. Необходимо уметь пользоваться при вычислении системой СИ и знать внесистемные единицы, указанные в программе.

Глубина ответов на пункты программы определяется содержанием опубликованных учебников для средней школы, указанных в конце настоящей программы.

I. Механика
1.1. Кинематика
Механическое движение. Относительность механического движения. Материальная точка. Система отсчета. Траектория. Вектор перемещения и его проекции. Путь. Скорость. Сложение скоростей. Ускорение.
Прямолинейное равномерное и равнопеременное движения. Зависимости скорости, координат и пути от времени. Криволинейное движение.
Равномерное движение по окружности. Угловая скорость. Период и частота обращения. Ускорение тела при движении по окружности.
Свободное падение тел. Ускорение свободно падающего тела. Движение тела, брошенного под углом к горизонту. Дальность и высота полета. Поступательное и вращательное движение твердого тела.

1.2. Динамика
Взаимодействие тел. Первый закон Ньютона. Понятие об инерциальных и неинерциальных системах отсчета. Принцип относительности Гадился. Принцип относительности Эйнштейна.
Сила. Силы в механике. Сложение сил, действующих на материальную точку.
Инертность тел. Масса. Плотность.
Второй закон Ньютона. Единицы измерения силы и массы.
Третий закон Ньютона.
Закон всемирного тяготения. Гравитационная постоянная и способы ее измерения. Сила тяжести. Зависимость силы тяжести от высоты.
Силы упругости. Понятие о деформациях. Закон Гука. Модуль Юнга.
Силы трения. Сухое трение: трение покоя и трение скольжения. Коэффициент трения. Вязкое трение.
Применение законов Ньютона к поступательному движению тел. Вес тела. Невесомость. Перегрузки.
Применение закона Ньютона к движению материальной точки по окружности. Движение искусственных спутников. Первая космическая скорость.
1.3. Законы сохранения в механике
Импульс (количество движения) материальной точки. Импульс силы. Связь между приращением импульса материальной точки и импульсом силы. Импульс тел. Закон сохранения импульса. Реактивное движение.
Механическая работа. Мощность. Энергия. Единицы измерения работы и мощности.
Кинетическая энергия. Связь между приращением кинетической энергии тела и работой приложенных к телу сил.
Потенциальная энергия. Потенциальная энергия тел вблизи поверхности Земли. Потенциальная энергия упругодеформиро-ванного тела.
Закон сохранения механической энергии.

1.4. Статика твердого тела
Сложение сил. Момент силы относительно оси вращения. Правило моментов.
Условия равновесия тела. Центр тяжести тела. Устойчивое, неустойчивое и безразличное равновесия тел.

1.5. Механика жидкостей и газов
Давление. Единицы измерения давления: паскаль, мм рт.ст.

Закон Паскаля. Гидравлический пресс. Давление жидкости на дно и стенки сосуда. Сообщающиеся сосуды.
Атмосферное давление. Опыт Торричелли. Изменение атмосферного давления с высотой. Закон Архимеда для тел, находящихся в жидкости или газе.
Плавание тел.

1.6. Механические колебания и волны. Звук
Понятие о колебательном движении. Период и частота колебаний.
Гармонические колебания. Смещение, амплитуда и фаза при гармонических колебаниях.
Свободные колебания. Колебания груза на пружине. Математический маятник. Периоды их колебаний. Превращения энергии при гармонических колебаниях. Затухающие колебания.
Вынужденные колебания. Резонанс.
Понятие о волновых процессах. Поперечные и продольные полны. Длина волны. Скорость распространения волн. Фронт волны.
Интерференция волн. Принцип Гюйгенса. Дифракция волн.
Звуковые волны. Скорость звука. Громкость и высота звука.

II. Молекулярная физика и термодинамика

II.1. Основы молекулярно-кинетической теории
Основные положения молекулярно-кинетической теории и их опытное обоснование. Броуновское движение. Масса и размер молекул. Моль вещества. Постоянная Авогадро. Характер движения молекул в газах, жидкостях и твердых телах.
Тепловое равновесие. Температура и ее физический смысл. Шкала температур Цельсия.
Идеальный газ. Основное уравнение молекулярно-кинетической теории идеального газа. Средняя кинетическая энергия молекул и температура. Постоянная Больцмана. Абсолютная температурная шкала.
Уравнение Клапейрона-Менделеева (уравнение состояния идеального газа). Универсальная газовая постоянная. Изотермический, изохорный и изобарный процессы
II.2. Элементы термодинамики
Термодинамическая система. Внутренняя энергия системы. Количество теплоты и работа как меры изменения внутренней энергии. Теплоемкость тела. Понятие об адиабатическом процессе. Первый закон термодинамики. Применение первого закона
термодинамики к изопроцессам. Расчет работы газа с помощью pV-äèàãðàìì. Теплоемкость одноатомного идеального газа при изохорном и изобарном процессах.
Необратимость процессов в природе. Второй закон термодинамики. Физические основы работы тепловых двигателей. КПД теплового двигателя и его максимальное значение.

II.3. Изменение агрегатного состояния вещества

Парообразование. Испарение, кипение. Удельная теплота парообразования. Насыщенный пар. Независимость давления и плотности насыщенного пара от температуры. Зависимость температуры кипения от давления. Критическая температура.
Влажность. Относительная влажность.
Кристаллическое и аморфное состояние вещества. Удельная теплота плавления.
Уравнение теплового баланса.

III. Электродинамика
III.1. Электростатика
Электрические заряды. Элементарный электрический заряд. Проводники и диэлектрики. Закон сохранения электрического заряда. Взаимодействие электрически заряженных тел. Электроскоп. Точечный заряд. Закон Кулона.
Электрическое поле. Напряженность электрического поля. Линии напряженности электрического поля (силовые линии). Однородное электрическое поле. Напряженность электростатического поля точечного заряда. Принцип суперпозиции полей. Поле проводящей сферы.
Работа сил электростатического поля. Потенциал и разность потенциалов. Потенциал поля точечного заряда. Связь разности потенциалов с напряженностью электростатического поля. Эквипотенциальные поверхности.
Проводники и диэлектрики в электрическом поле. Диэлектрическая проницаемость вещества. Электроемкость. Конденсаторы. Поле плоского конденсатора. Электроемкость плоского конденсатора. Последовательное и параллельное соединение конденсаторов. Энергия заряженного конденсатора.
Энергия электрического поля.

III.2. Постоянный ток
Электрический ток. Сила тока. Условия существования тока в цепи. Электродвижущая сила (ЭДС). Напряжение.
Закон Ома для участка цепи. Омическое сопротивление проводника. Удельное сопротивление. Зависимость удельного сопротивления от температуры. Сверхпроводимость. Последовательное и параллельное соединение проводников.
Закон Ома для полной цепи. Источники тока, их соединение. Измерение тока и разности потенциалов в цепи.

Работа и мощность тока. Закон Джоуля-Ленца.
Электрический ток в металлах.
Электрический ток в электролитах. Закон электролиза (закон Фарадея).
Электрический ток в вакууме. Термоэлектронная эмиссия. Электронная лампа — диод. Электроннолучевая трубка.
Полупроводники. Собственная и примесная проводимость полупроводников. Зависимость проводимости полупроводников от температуры. р-п-Переход и его свойства. Полупроводниковый диод. Транзистор. Термистор и фоторезистор.
Электрический ток в газах. Самостоятельный и несамостоятельный разряды. Понятие о плазме.

III.3. Магнетизм
Магнитное поле. Действие магнитного поля на рамку с током. Индукция магнитного поля (магнитная индукция). Линии магнитной индукции. Картины магнитного поля прямого тока и соленоида.
Сила, действующая на проводник с током в магнитном поле. Закон Ампера.
Действие магнитного поля на движущийся заряд. Сила Лоренца.
Магнитные свойства вещества. Гипотеза Ампера. Ферромагнетики.

III.4. Электромагнитная индукция
Магнитный поток. Опыты Фарадея. Явление электромагнитной индукции. Вихревое электрическое поле. Закон электромагнитной индукции. Правило Ленца.
Самоиндукция. Индуктивность. ЭДС самоиндукции.
Энергия магнитного поля тока.

III.5. Электромагнитные колебания и волны
Переменный электрический ток. Амплитудное и действующее (эффективное) значение периодически изменяющегося напряжения и тока.
Получение переменного тока с помощью индукционных генераторов. Трансформатор. Передача электрической энергии.
Колебательный контур. Свободные электромагнитные колебания в контуре. Превращение энергии в колебательном контуре. Уравнение, описывающее процессы в колебательном контуре, и его решение. Формула Томсона для периода колебаний. Затухающие электромагнитные колебания.
Вынужденные колебания в электрических цепях. Активное, емкостное и индуктивное сопротивления в цепи гармонического тока. Резонанс в электрических цепях.
Открытый колебательный контур. Опыты Герца. Электромагнитные волны. Их свойства. Шкала электромагнитных волн. Излучение и прием атектромагнитных волн. Изобретение радио А.С.Поповым.

IV. Оптика
IV. 1. Геометрическая оптика

Развитие взглядов на природу света. Закон прямолинейного распространения света. Понятие луча. Законы отражения света. Плоское зеркало. Законы преломления света. Абсолютный и относительный показатели преломления. Ход лучей в призме. Явление полного (внутреннего) отражения.
Тонкие линзы. Фокусное расстояние и оптическая сила линзы. Построение изображения в собирающих и рассеивающих линзах. Формула линзы. Увеличение, даваемое линзами.
Оптические приборы: лупа, фотоаппарат, проекционный аппарат, микроскоп. Ход лучей в этих приборах. Глаз.
IV. 2. Элементы физической оптики
Волновые свойства света. Поляризация света. Электромагнитная природа света.
Скорость света в однородной среде. Дисперсия света. Спектроскоп. Инфракрасное и ультрафиолетовое излучения.
Интерференция света. Когерентные источники. Условия образования максимумов и минимумов в интерференционной картине.
Дифракция света. Опыт Юнга. Принцип Гюйгенса-Френеля. Дифракционная решетка.
Корпускулярные свойства света. Постоянная Планка. Фотоэффект. Законы фотоэффекта. Фотон. Уравнение Эйнштейна для фотоэффекта.
Давление света. Опыты Лебедева по измерению давления света. Постулаты Эйнштейна. Связь между массой и энергией.
V. Атом и атомное ядро
Опыты Резерфорда по рассеянию a-частиц. Планетарная модель атома. Квантовые постулаты Бора. Испускание и поглощение энергии атомом. Непрерывный и линейчатый спектры. Спектральный анализ.
Экспериментальные методы регистрации заряженных частиц: камера Вильсона, счетчик Гейгера, пузырьковая камера, фотоэмульсионный метод.
Состав ядра атома. Изотопы. Энергия связи атомных ядер. Понятие о ядерных реакциях. Радиоактивность. Виды радиоактивных излучений и их свойства. Цепные ядерные реакции. Термоядерная реакция.
Биологическое действие радиоактивных излучений. Защита от радиации.

Основная литература

1. Перышкин А.В„ Родина Н.А. Физика: Учеб. для 7-го кл. сред. øê. М.Просвещение, 1991 и последующие издания (или: Физика-6 тех же авторов предыдущих лет издания).
2. Перышкин А.В., Родина Í.À. Физика: Учеб. для 8-го кл. сред. шк. М.: Просвещение, 1991 и последующие издания (или: Физика-7 тех же авторов предыдущих лет издания).
3. Кикоин И.К., Кикоин А.К. Физика: Учеб.для 9-го кл.сред.шк. М.: Просвещение, 1990 и последующие издания (или: Физика-8 тех же авторов предыдущих лет издания).
4. Мякишев Г.Я„ Буховцев Б.Б. Физика: Учеб. для 10-го кл. сред. шк. М.: Просвещение, 1990 и последующие издания (или: Буховцев Б.Б., Климон-тович Ю.Л., Мякишев Г.Я. Физика 9. М.: Просвещение, 1980 и последующие издания).
5. Мякишев Ã.ß„ Буховцев Б.Б. Физика: Учеб. для 11-го кл. сред. шк. М.: Просвещение, 1991 и последующие издания (или: Буховцев Б.Б., Мякишев Г.Я. Физика 10. М.: Просвещение, 1974 и последующие издания).
6. Бендриков Г.А., Буховцев Б.Б., Керженцев В.Г., Мякишев Г.Я. Задачи по физике для поступающих в вузы. М.: Наука, 1978 и последующие издания.
Дополнительная литература
1. Ландсберг Г.С. Элементарный учебник физики Т.1-3. М.: Высшая школа, 1975 и последующие издания.
2. Яворский Б.М., Селезнев Ю.Д. Справочное руководство по физике. М.: Наука, 1975 и последующие издания.
3. Буховцев Б.Б., Кривченков В.Д., Мякишев Ã.ß., Сараева И.М. Сборник задач по элементарной физике. М.: Наука, 1974 и последующие издания.
4. Баканина Л.Н., Белонучкин В.Е., Козел С.М., Калачев-ский Н.Н., Косоуров Г.Н., Мазанько И.П. Сборник задач по физике. М.: Наука, 1971 и последующие издания.
5. Гольдфарб Н.И. Сборник вопросов и задач по физике. М.: Высшая школа, 1973 и последующие издания.

11 Мар »

Программа 2010 года для экзаменов по математики

Автор: Основной язык сайта | В категории: Методические материалы
1 кол2 пара3 трояк4 хорошо5 отлично (Еще не оценили)
Загрузка...

Настоящая программа состоит из трех разделов. В первом разделе перечислены основные математические понятия, которыми должен владеть поступающий как на письменном, так и на устном экзамене. Второй раздел представляет собой перечень вопросов теоретической части устного экзамена. При подготовке к письменному экзамену целесообразно познакомиться с формулировками утверждений этого раздела. В третьем разделе указано, какие навыки и умения требуются от поступающего на письменном и устном экзаменах.

Объем знаний и степень владения материалом, описанным в программе, соответствуют курсу математики средней шкоды. Поступающий может пользоваться всем арсеналом средств из этого курса, включая и начала анализа. Однако для решения экзаменационных задач достаточно уверенного владения лишь теми понятиями и их свойствами, которые перечислены в настоящей программе. Объекты и факты, не изучаемые в общеобразовательной школе, также могут использоваться поступающими, но при условии, что он способен их пояснить и доказывать.

В связи с обилием учебников и регулярным их переизданием отдельные утверждения второго раздела могут в некоторых учебниках называться иначе, чем в программе, или формулироваться в виде задач, или вовсе отсутствовать. Такие случаи не освобождают поступающего от необходимости знать эти утверждения.

I. Основные понятия

1. Натуральные числа. Делимость. Простые и составные числа. Наибольший общий делитель и наименьшее общее кратное.
2. Целые, рациональные и действительные числа. Проценты. Модуль числа, степень, корень, арифметический корень, логарифм. Синус, косинус, тангенс, котангенс числа (угла). Арксинус, арккосинус, арктангенс, арккотангенс числа.
3. Числовые и буквенные выражения. Равенства и тождества.
4. Функция, ее область определения и область значений. Возрастание, убывание, периодичность, четность, нечетность. Наибольшее и наименьшее значения функции.

График функции.

5. Линейная, квадратичная, степенная, показательная, логарифмическая, тригонометрическая функции.
6. Уравнение, неравенства, система. Решения (корни) уравнения, неравенства, системы. Равносильность.
7. Арифметическая и геометрическая прогрессии.
8. Прямая на плоскости. Луч, отрезок, ломаная, угол.
9. Треугольник. Медиана, биссектриса, высота.
10. Выпуклый многоугольник. Квадрат, прямоугольник, параллелограмм, ромб, трапеция. Правильный многоугольник. Диагональ.
II. Окружность и круг. Радиус, хорда, диаметр, касательная, секущая. Дуга окружности и круговой сектор. Центральный и вписанные углы.
12. Прямая и плоскость в пространстве. Двугранный угол.
13. Многогранник. Куб, параллелепипед, призма, пирамида.
14. Цилиндр, конус, шар, сфера.
15. Равенство и подобие фигур. Симметрия.
16. Параллельность и перпендикулярность прямых, плоскостей. Скрещивающиеся прямые. Угол между прямыми, плоскостями, прямой и плоскостью.
17. Касание. Вписанные и описанные фигуры на плоскости и в пространстве. Сечение фигуры плоскостью.
18. Величина угла. Длина отрезка, окружности и дуги окружности. Площадь многоугольника, круга и кругового сектора.
Площадь поверхности и объем многогранника, цилиндра, конуса, шара.
19. Координатная прямая. Числовые промежутки. Декартовы координаты на плоскости и в пространстве. Векторы.
II. Содержание теоретической части устного экзамена

Алгебра

1. Признаки делимости на 2,3,5,9,10.
2. Свойства числовых неравенств.
3. Формулы сокращенного умножения.
4. Свойства линейной функции и се график.
5. Формула корней квадратного уравнения. Теорема о разложении квадратного трехчлена на линейные множители. Теорема Виета.
6. Свойства квадратичной функции и ее график.
7. Неравенство, связывающее среднее арифметическое и среднее геометрическое двух чисел. Неравенство для суммы двух взаимно обратных чисел.
8. Формулы общего члена и суммы п первых членов арифметической прогрессии.
9. Формулы общего члена и суммы п первых членов геометрической прогрессии.
10. Свойства степеней с натуральными и целыми показателями. Свойства арифметических корней n-й степени. Свойства степеней с рациональными показателями.
II. Свойства степенной функции с целым показателем и ее график.
12. Свойства показательной функции и ее график.
13. Основное логарифмическое тождество. Логарифмы произведения, степени, частного. Формула перехода к новому основанию. 14. Свойства логарифмической функции и ее график.
15. Основное тригонометрическое тождество. Соотношения между тригонометрическими функциями одного и того же аргумента. Формулы приведения, сложения, двойного и половинного аргумента, суммы и разности тригонометрических функций. Выражение тригонометрических функций через тангенс половинного аргумента. Преобразование произведения синусов и косинусов в сумму. Преобразование выражения a sin х +b cos х с помощью вспомогательного аргумента.
16. Формулы решений простейших тригонометрических уравнений. 17. Свойства тригонометрических функций и их графики.

Геометрия

1. Теоремы о параллельных прямых на плоскости.
2. Свойства вертикальных и смежных углов.
3. Свойства равнобедренного треугольника.
4. Признаки равенства треугольников.
5. Теорема о сумме внутренних углов треугольника. Теорема о внешнем угле треугольника. Свойство средней линии треугольника.
6. Теорема Фалеса. Признаки подобия треугольников.
7. Признаки равенства и подобия прямоугольных треугольников. Пропорциональность отрезков в прямоугольном треугольнике. Теорема Пифагора.
8. Свойство серединного перпендикуляра к отрезку. Свойство биссектрисы угла.
9. Теоремы о пересечении медиан, пересечении биссектрис и пересечении высот треугольника.
10. Свойство отрезков, на которые биссектриса треугольника делит противоположную сторону.
II. Свойство касательной к окружности. Равенство касательных, проведенных из одной точки к окружности. Теоремы о вписанных углах. Теорема об угле, образованном касательной и хордой. Теоремы об угле между двумя пересекающимися хордами и об угле между двумя секущими, выходящими из одной точки. Равенство произведений отрезков двух пересекающихся хорд. Равенство квадрата касательной произведению секущей на ее внешнюю часть.
12. Свойство четырехугольника, вписанного в окружность. Свойство четырехугольника, описанного около окружности.
13. Теорема об окружности, вписанной в треугольник. Теорема об окружности, описанной около треугольника.
14. Теоремы синусов и косинусов для треугольника.
15. Теорема о сумме внутренних углов выпуклого многоугольника.
16. Признаки параллелограмма. Свойства параллелограмма.
17. Свойства средней линии трапеции.
18. Формула для вычисления расстояния между двумя точками на координатной плоскости. Уравнение окружности.
19. Теоремы о параллельных прямых в пространстве. Признак параллельности прямой и плоскости. Признак параллельности плоскостей.
20. Признак перпендикулярности прямой и плоскости. Теорема об общем перпендикуляре к двум скрещивающимся прямым. Признак перпендикулярности плоскостей. Теорема о трех перпендикулярах.

III. Требования к поступающему
На экзамене по математике уметь:
1 ) выполнять (без калькулятора) действия над числами и числовыми выражениями; преобразовывать буквенные выражения; производить операции над векторами (сложение, умножение на число, скалярное произведение); переводить одни единицы измерения величин в другие;
2) сравнивать числа и находить их приближенные значения (без калькулятора); доказывать тождества и неравенства для буквенных выражений;
3) решать уравнения, неравенства, системы (в том числе с параметрами) и исследовать их решения;
4) исследовать функции; строить графики функций и множества точек на координатной плоскости, заданные уравнениями и неравенствами;
5) изображать геометрические фигуры на чертеже; производить дополнительные построения; строить сечения; исследовать взаимное расположение фигур; применять признаки равенства, подобия фигур и их принадлежности к тому или иному виду;
6) пользоваться свойствами чисел, векторов, функций и их графиков, свойствами арифметической и геометрической прогрессий;
7) пользоваться свойствами геометрических фигур, их характерных точек, линий и частей, свойствами равенства, подобия и взаимного расположения фигур;
8) пользоваться соотношениями и формулами, содержащими модули, степени, корни; логарифмические, тригонометрические выражения, величины углов, длины, площади, объемы;
9) составлять уравнения, неравенства и находить значения величин, исходя из условия задачи;
10) излагать и оформлять решение логически правильно, полно и последовательно, с необходимыми пояснениями.
На устном экзамене поступающий должен дополнительно уметь:
II) давать определения, формулировать и доказывать утверждения (формулы, соотношения, теоремы, признаки, свойства и т.п.), указанные во втором разделе настоящей программы;
12) анализировать формулировки утверждений и их доказательства;
13) решать задачи на построение циркулем, линейкой; находить геометрические места точек.


Всезнайкин блог © 2009-2015