Из истории науки и техники. К. Э. Циолковский

Трудно переоценить вклад Циолковского в теоретическую космонавтику. «Основоположник ракетодинамики», «провозвестник космической эры». Такими высокими титулами он был удостоен еще при жизни. Академик А. А. Благонравов писал, что в работах Циолковского можно найти зародыши почти всех областей современной космонавтики. Исследования жизни и деятельности замечательного ученого велись и ведутся в самых разных направлениях. Подробно изучены космические, естественнонаучные, философские труды ученого. Исследованы работы в области лингвистики, энергетики, атомистики, его мировоззрение и научный метод. Большой интерес вызывает его переписка с учеными, инженерами, литераторами. Кажется, нет уже области, темы, которой не коснулись бы исследователи творчества Циолковского. И все же время от времени неустанный их поиск приводит к интересным, порой неожиданным находкам.

В 1889 году — тогда Константину Эдуардовичу шел тридцать третий год, и он учительствовал в Боровске, захолустном городке Калужской губернии — в Петербурге вышла в свет необыкновенная книга: первый том «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых». Пожалуй, невозможно назвать другую библиографическую работу, которая бы сразу вызвала такой большой интерес и такую острую полемику. Словарь стал «вечным», поскольку и в наши дни не найти библиографа, историка литературы или науки, который бы не обращался к знаменитому словарю. Составителем и автором словаря был известный историк литературы, критик и библиограф Семен Афанасьевич Венгеров. С 1891 года он редактировал литературный отдел Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, подготовил первое полное собрание сочинений Белинского, был организатором и первым директором Российской книжной палаты. Его перу принадлежат монографии о многих выдающихся писателях, в том числе об Аксакове, Белинском, Писемском, Гончарове, Гоголе. Современники отмечали исключительную популярность Венгерова в кругах русской интеллигенции. В столице без него не обходился ни один литературный праздник, ни одно литературное событие.

Поэт В. Я. Брюсов писал: «Как человек поразительно живой, С. А. Венгеров страстно хватался за самые разнообразные замыслы, спешил издавать и энциклопедии, и библиографии, и русских писателей, и иностранных классиков, продолжая работать, как критик, как публицист, как профессор». Еще студентом Петербургского университета Венгеров задумал труд, равного которому не было в русской литературе. Он поставил перед собой задачу создать многотомный словарь писателей и ученых «всех

периодов русской образованности», дать в нем сведения о русских литераторах и деятелях науки с разбором их произведений и списком биографической и критической литературы.

С величайшим упорством и тщательностью начал он собирать сведения о русских писателях и ученых. Не только о крупных, но и малоизвестных, опубликовавших, может быть, всего одну-две журнальные статьи. Эти сведения Венгеров стал заносить на особые листки. Так началась огромная картотека, состоящая ныне из двух миллионов карточек и содержащая библиографические и биографические данные о семидесяти тысячах отечественных литераторов и ученых.

Через газеты и журналы Венгеров обратился к писателям и деятелям науки с просьбой присылать ему автобиографии. Одним из первых откликнулся М. Е. Салтыков-Щедрин. Коллекция начала расти. В архиве Венгерова собралось ни много ни мало три с половиною тысячи автобиографий — коротких, в несколько строк, и пространных, в полсотни страниц. Венгеров полагал, что для словаря ему хватит двенадцати гомов. И вот первый том «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых» вышел. За ним — второй, третий, четвертый, пятый. Спустя пятнадцать лет, в 1904 году, увидел свет шестой том. Эти шесть книг Венгеровского словаря охватили лишь буквы А, Б и частично В. Составитель понял, что не только двенадцати, но и сотни томов ему не хватит.

«Была тут, сказать правду,— писал Семен Афанасьевич,— значительнейшая доля моей собственной вины. Я увлекся критической частью своей задачи и вместо сжатых справок «словарного» типа стал давать статьи очень большие, подчас принимавшие характер настоящих монографий».

Чтобы поправить дело, Венгеров начал другое издание под названием «Источники словаря русских писателей». Тут статьи были уже значительно короче. Однажды, обратившись за какой-то справкой к этому словарю, я заинтересовался списком. Много было знакомых фамилий: В. В. Вересаев, В. И. Вернадский. М. Е. Салтыков-Щедрин, К. И. Чуковский. …Стояла там и фамилия, которая особенно меня заинтересовала,— К. Э. Циолковский. Значит, Венгеров обращался к основоположнику космонавтики, и тот также прислал свое жизнеописание и, наверное, письмо. Может быть, даже не одно?

История эта приобрела еще более интересный поворот, когда я получил неожиданное письмо из Калуги. Писал внук К. Э. Циолковского Алексей Вениаминович Костин. Оказалось, что его тоже заинтересовали связи С. А. Венгерова и К. Э. Циолковского, но узнал о них Алексей Вениаминович совсем из другого источника. Он сообщал мне, что в фондах Государственного музея истории космонавтики в Калуге находится копия неопубликованного письма «патриарха звездоплавания» к С. А. Венгерову. Копия. Где же находится оригинал письма? Венгеровский архив еще обрабатывается. Однако научные сотрудники Пушкинского дома сумели разыскать нужный документ. И вот письмо Циолковского, точнее почтовая открытка, лежит передо мной. На одной стороне карточки адрес—«С. Петербург, Загородный, 21, кв. 36, Семену Афанасьевичу Венгерову». Ниже, в скобках, добавлено: «Господину профессору». На почтовом штемпеле дата отправки: 16 мая 1913 года. На другой стороне — текст: «Многоуважаемый С. А.! Ваше письмо от 8 мая получил. На днях вышлю Вам, какие могу, печатные труды и описание (содержание) моих работ с краткой автобиографией. Популярное изложение работ заняло около печатного листа.