Историография проблемы кризиса русской исторической мысли

Проблема кризиса исторической науки периодически дебатируется учеными всего мира. Однако до недавнего времени в она определялась как неуклонно нарастающий процесс упадка буржуазной историографии, с одной стороны, и успехов марксистского исторического знания — с другой. В последние годы своего существования наша историческая наука получила возможность открыто поставить вопрос о преодолении тенденции к обособлению от мировой историографии, компенсации неоправданного невнимания «к историзму исторического сознания, к той объективно обусловленной контекстом эпохи постоянно меняющейся структуре знаний людей о мире и о самих себе как субъектах истории» и в связи с этим по-новому подойти к проблеме кризиса исторического знания как к имманентному явлению в развитии науки.

Историзм исторического сознания определяется:

[smszamok]

— эпохой, ее основными сущностными характеристиками, объективной направленностью развития ее основных процессов на уровнях экономическом, социальном, духовном;

— уровнем развития науки о природе, наук естественных, дающих в распоряжение историка определенный концептуальный аппарат, определенные методы познания общества, аналогичные методам познания физического мира;

— общим уровнем развития гуманитарного знания, накоплением новых знаний в смежных с историей дисциплинах, круг которых имел тенденцию к постоянному расширению и в XX в. включил в себя дисциплины не только гуманитарного, но и негуманитарного профиля.

Историзмом исторического сознания обусловлено то общее, что было в развитии историографии Франции и России на рубеже XIX — XX вв. Общее определялось однонаправленностью их общественного развития, основой которого был промышленный переворот, завершившийся во Франции в годы Второй империи и набравший бурные темпы в России после отмены крепостного права и 1861 г. Общим было стремление передовых сил Франции и России создать правовое, демократическое, республиканское по форме государство с гарантированными правами личности. В последней трети XIX в. во Франции это стремление проявилось в де трех внутриполитических кризисов, нашедших отражение в (уланжизме, деле Дрейфуса и Панамском кризисе, которые противоюставили Францию националистов, монархистов и клерикалов Франции демократии и республики.

В России, отстававшей от Франции по уровню оциально-экономического и политического развития, шла борьба :е политических партий вокруг проблем, касавшихся содержания и$юрм преобразований, способных вывести страну на уровень передюых стран мира. Те же задачи решались и в ходе революций 1905 —1907 и 1917 годов.

Господствующим направлением политической и исторической мысли России исследуемого периода был либералом, отрицающий революционный способ решения общественно-политических, экономических, в первую очередь крестьянских, вопроса российского общества, уповавший на государство как орудие оответствующих преобразований, пытавшийся поставить ему и его дятелям на службу опыт Французской революции во избежание реолюции в своей стране .

Исследование аграрных и социальных аспектовистории революции 1789 г. для либеральной историографии Россиив последней трети XIX в. обретало такую же «жгучую актуальюсть», как и для А. Олара и его школы. Вот что по этому поводу госал Н. И. Кареев: В последние годы в работах профессора Е. Б. Черняка получил разработку новый тезис о прогрессивном потенциале либерализма, который рассматривается не только как отрицание, но и как продолжение идей Просещения.

«Кто начал жить сознательной жизнью в шестидесятых — семидесятых годах минувшего века, тот не мог не задумываться над тем, когда и как захватит Россию в свой неудержимый поток длительная западноевропейская революция, начавшая уже со времени декабристов оказывать влияние на передовые круги нашего общества» ‘. И об этом же: «… в конце XVIII в. французская революция для русского общества была делом посторонним, чуждым, далеким, но когда у нас самих началось освободительное движение с эпохи декабристов, русские люди стали всматриваться в эту революцию, чуя, что нечто подобное не минует и Россию, и даже будучи уверены в том, что это был единственный путь для ликвидации старого порядка» (оба приведенных высказывания ученого относятся к послеоктябрьскому 1917 г. периоду).

В российских университетах всеобщая история в этот период преподавалась как история революций. Первым курс по истории Французской революции в Московском университете читал В. И. Герье (1837 — 1919). Н. И. Кареев, И. В. Лучицкий, М. М. Ковалевский, Е. В. Тарле высоко оценили революцию 1789 г. как выдающееся событие всемирной истории. Их работы по исследованию аграрных проблем революции были признаны в мире классическими. Русская историческая наука последней трети XIX в. так же, как и французская, обретала профессионализм. Революционная ситуация 60-х годов XIX в. и связанный с нею подъем общественного движения способствовали демократизации российских университетов, принятию университетского устава (1863), закона о печати (1865). В 60 — 70-е годы расширялись их историко-филологические факультеты, им предоставлялись кредиты, изменялись их учебные планы.

[/smszamok]

Университеты обеспечивались библиотеками. Так же, как и во Франции, в России увеличивалось количество исторических периодических изданий, активизировалась деятельность научных обществ, налаживалось справочно-информационное дело, укреплялись научные контакты историков внутри страны, а также их связи с зарубежными коллегами, в том числе французскими.