Исследования рифтов

Надо отметить, что исследования рифтов, как и вообще изучение океана, ученые вели и ведут в сотрудничестве с зарубежными учеными, да и трудно себе представить, что какая-либо страна сможет успешно изучать Мировой океан в одиночку. Только объединение усилий может обеспечить успех в этом большом и чрезвычайно важном для будущего человечества деле. Понимая это, советские океанологи охотно и активно участвуют в различных международных океанологических программах, в том числе и тех, которые посвящены изучению рифтовых зон. В настоящее время эти работы ведутся по международному «Геодинамическому проекту», а также по программе глубоководного бурения с помощью специального американского судна «Гломар Челленджер».

Исследования рифтов выполняются геофизическими методами — проверенными и надежными. Именно эти методы позволили составить

[smszamok]

все современные фундаментальные представления о рифтовых зонах. Однако эти методы косвенные, ученому же всегда (особенно в науках о Земле] хочется, да и необходимо видеть объект изучения своими глазами, наблюдать его непосредственно. На суше это в порядке вещей. Ну, а на дне океана!..

Именно такую попытку — увидеть изучаемый предмет — и предприняла годах франко-американская экспедиция ФАМОСА, работавшая на батискафе «Архимед» и подводных лодках «Алвин» и «Сиана». На дне Атлантического океана, там, где соприкасаются североамериканская и африканская литосферные плиты, на глубине от 2,$ до 3 тысяч метров, участники экспедиции выбрали ограниченный участок, размером примерно 10X1! километров, и детально, шаг за шагом, исследовали каждую трещину, каждый вулканический конус и своими глазами видели, как увеличиваются эти трещины, как из них выползает базальтовая лава…

Все это они зафиксировали документально, отобрали огромное количество пород и вообще собрали столько материалов, что до сих пор еще не все из них обработаны. Но и то, что уже опубликовано, принесло экспедиции широкую известность. Результаты исследований, несомненно, будут иметь серьезное значение для современной теоретической геологии. Одним из результатов экспедиции можно считать и книгу, отрывки из которой редакция журнала предлагает вниманию своих читателей. Авторы этой книги специализируются в разных областях. Ксавье Ле Пишон — крупный геофизик, он давно и тщательно занимается динамикой земной коры, и у нас известна его книга о теории литосферных плит. Клод Риффо — специалист по подводным исследованиям.

Книга «Экспедиция ФАМОСА» написана очень живо и увлекательно, она будет интересна и специалистам-океанологам и широкому кругу читателей. Перед акванавтами вырисовывается гигантский каскад лавы, сбегающей с почти вертикального склона и словно внезапно застывшей под взмахом волшебной палочки.

Батискаф продолжает спуск носом к этой вертикальной стене, которая все приближается.

Ле Пишон зачарованно шепчет: — Тут словно трубы громадного органа.

Теперь он отчетливо различает черные потоки; некоторые из них достигают метра в диаметре. Покрывающий их очень свежий стекловидный слой блестит под лучами светильников. Через каждые десять секунд лава на мгновение оживает под огнем фотовспышек. Ле Пишон живо представил, как образовался этот лавовый каскад. Какую фантастическую симфонию рождающегося мира играл этот орган! В ночи, озаренной золотыми и кровавыми бликами, раскаленная лава должна была просачиваться на поверхность дна, бить ключом, вздуваться по краям долинных трещин, которые покрыли сплошными рубцами мучившуюся родами землю. Лава наступала огненными уступами, холод и давление свернули их в длинные вертикальные трубы. Адские котлы продолжали выбрасывать новые порции лавы. Каждая труба издавала звук в соответствии со своими размерами… Взрывы, обвалы иссякших и сдавленных протоков, шипение воды, превращающейся в пар при соприкосновении с лавой, сухой треск стекловидной пленки, образовавшейся при соприкосновении огненной лавы с водой. Глухие удары подушечных блоков. Раскалываясь, они катятся вниз по склону, разбрызгивают капли жидкой лавы, которые, контактируя с водой, образовали здесь столько шариков и сверкающих стеклянных нитей…

Фробервиль возвращает Ле Пишона в сегодняшний день словами:

— Подпусти меня к биноклю. Мы почти приземлились. Я попытаюсь сесть в самом

конце склона. Ле Пишон снова переходит на левый борт. У подножия скалы подъем действительно менее крут —40 или 50е, а выше — вертикальная стена. Осторожно, сантиметр за сантиметром, Фробервиль уравновешивает на этом выступе неустойчивое хрупкое днище батискафа. Прижавшись правым бортом к скале, «Архимед» улегся вдоль стены, которая сориентирована по направлению северо-восток — юго-запад. Раздался неприятный скрежет обшивки. Фробервиль процедил сквозь зубы:

— Никак не выбрать удобного положения. Поверхность очень крута. Мы сколь зим. Надо сниматься… Между «органными трубами» заметны крупногабаритные «подушки», одна из которых, особенно большая, выглядит развороченной, выпотрошенной. В углубление забилась рыбка крысиный хвост. Белая губка раскинула свою чашу на кончике стебелька длиною почти в метр.

Гигантский каскад лавы, сбегающий с почти вертикального склона и словно внезапно застывший под взмахом волшебной палочки… Это участок фронтального выхода лавы с восточной стороны горы Венера на глубине 2600 метров. Откос покрыт удивительно одинаковыми по размеру осколками коренных пород. Получилось нечто вроде балласта, насыпанного поверх земляного железнодорожного полотна. Склон с разбитыми «подушками» в конце пути лавы у подножия горы Меркурий на глубине 2600 метров.

«Слоновый хобот» на отроге горы Венера (2750 метров под уровнем океана). Здесь лава продвигалась через скальные трещины (кракелюры) и тотчас застывала, образуя причудливые формы. 12 часов 13 минут. Лодка погрузилась на 2539 Метров. Пилот сбрасывает балласт. Батискаф набирает высоту, чтобы сделать петлю влево и удалиться от стены, фро-бервиль ищет более отлогое место для приземления. В темноте еле проступают лавовые камни. Опять просматривается дно, Здесь у него совсем другой вид, Это откос, который, кажется, состоит из осколков породы, удивительно одинаковых по размеру. Нечто вроде балласта, насыпанного поверх земляного железнодорожного полотна. Наклон откоса примерно 45°.

— Это куски от разбитых «подушек»,— объясняет Ле Пишон.— Смотрите, тут четко видны окаменелости окрестных стру—тур. Это подножие фронтального выход; лавы. «Архимед» аккуратно совершает посадку, около метра скользит на брюхе и нахсдит равновесие в донной выбоине. На это* участке, где лава дошла до подножия склона, среди груды осколочных пород видн = огромные «подушки», совсем не поврежденные. Кажется, что они отделились от оконечностей «труб», как капли сока стебля.

Тонкий налет «снега» — каких нибуд несколько миллиметров — покрывает откос. В складках слой потолще, до нескольких десятков сантиметров. Этот белоснежный ил, откладывающийся в среднем по 3 сантиметра за тысячелетие,— остатки «манны небесной», которая опадает из поверхностных слоев планктона. «Манной» — этс обломки скелетов крошечных, величиной с песчинку, организмов — питаются все живые существа, населяющие глубоководные места океанов. Перед иллюминатором гигантская Горгона распростерла свои окаменелые щупальца.’ Этот громадный каменный цветок живет: он растет, питается, дышит, умирает. И так же, как и большая губка, что виднеется чуть подальше, принадлежит к миру не флоры, а фауны. А вот и еще одно живое существо, величественно красивое, раскинулось перламутровым волокнисто-ворсистым букетом. Течение заставляет его трепетать, подобно старинному вееру из страусовых перьев.

И, наконец, «тюльпан», изящное растение, словно из белого фарфора. Головка на конце длинной гибкой веточки напоминает балерину в прыжке. Тут целый сад из мира сновидений. Поразительная красота, гармония живых форм, перелив красок, и все это на фоне белоснежной пелены, которая горностаевой мантией покрывает груду черных скал. 12 часов 25 минут. Глубина 2550 метров, Ле Пишон выходит из состояния созерцательности…

Фробервиль сбрасывает немного балласта, ровно столько, чтобы начать медленный подъем вдоль лавового потока, который Ле Пишон просматривает в последний раз. Магнитофонная лента тоже подходит к концу: «Истечения недавнего, очень недавнего времени с почти вертикальными спусками. Внизу — осыпи, которые…» Это последняя запись. Всё. Диск пуст. 14 часов 56 минут. Фробервиль сбрасывает большую порцию балласта. Дно затушевывается и исчезает. На экране Страцца светящееся пятно репера остается единственным звеном, которое еще связывает их с только что открытым сказочным миром. Три акванавта устали. Лица изборож-дены струйками пота. В первые минуты подъема никто не промолвил ни единого слова. Перед глазами еще стоят очертания того рельефа, которого до них не видел ни один человек. Вечером после первого погружения на борту «Марсель Ле-Биана» настоящий праздник. Инженеры и моряки ликуют. Многие подвергали сомнению способность батискафа производить серьезную работу в таком запутанном рельефе, как рифтовый. «Архимед» с честью выдержал экзамен. А навигационные трудности в рифтовой долине, по мнению Фробервиля, оказались даже большими, чем предугадывались самыми отъявленными пессимистами. Ни одной пяди ровной площади, вертикальные стеньг, пропасти, чудовищные нагромождения лавы. Что ни метр движения, то схватка со скалой. «Это не судовождение, а альпинизм!» — утверждает Фробервиль. Корпус субмарины только что проверили водолазы, он сплошь покрыт ссадинами.

Роже Экиньян не принимает участия в застолье. Он удалился на палубу и держит на коленях самый крупный из двух базальтовых образцов, который менее двух часов назад лежал 2600 метрами ниже в оконечности большого застывшего потока. На этом осколке от «подушки» хорошо видно, как шло затвердение. Основное черное ядро с сероватым отливом усеяно кристалликами оливина и выглядит как драгоценный камень. С лупой в руке — ни дать ни взять амстердамский ювелир — ученый увлеченно рассматривает блестящий стекловидный слой. Его толщина — 4—5 миллиметров.

— Никаких видимых изменений,— объясняет он вполголоса.— Разве что тонкий налет марганца. Очень-очень недавний образец!

«Очень недавний» означает возраст в несколько тысяч лет, иначе говоря, время, необходимое для того, чтобы стекло, отвердение которого проходило достаточно быстро и препятствовало кристаллообразованию и разрастанию кристаллов, только начало претерпевать интенсивные механические и химические преобразования. Часть этого стекла разбивается и опадает в виде пластинок. А то, что остается, последовательно превращается в глинистый минерал палагонит. Одновременно на его поверхности откладывается марганцевая пленка по три микрона (три тысячных миллиметра) за тысячу лет. Возраст коренных пород, с которыми ученые обычно имеют дело, исчисляется сотнями тысяч или миллионами лет.

[/smszamok]

Кусок, который держит в руках Экиньян, необычайно свеж, как говорят геологи. Следовательно, центральная гора — это вулканическая зона очень недавнего происхождения. Вот добытая истина, и она крайне важна. Эта гора возносится на границе между двумя литосферными плитами африканской И американской — зона, где образуется новая земная кора.

Ученые, которые до сих пор были невольниками косвенных методов исследования, получили возможность проникнуть на самое дно и приоткрыть завесу, за которой скрывается тайна рождения земной коры.