Эпизод со сходками гусарской молодежи у Лермонтова

Николай I и его окружение: Бенкендорф, Нессельроде, брат царя Михаил Павлович и другие «высокие лица» не меньше, чем новой «пугачевщины», боялись новых декабристов, новых «заговорщиков». Вот один из многих примеров. Великому князю Михаилу Павловичу донесли, что в Царской Селе, где стоял гвардейский гусарский полк, шефом которого он был, на квартире у Лермонтова и его родственника Л. Столыпина (по кличке «Монго») часто собираются молодые офицеры, ведут вольные разговоры и весело проводят время. Михаил Павлович заявил, что «разорит это гнездо», то есть уничтожит сходки в доме, где они жили. Влияния их действительно нельзя было отрицать; очевидно, что молодежь не могла не уважать приговорок, произнесенных союзом необыкновенного ума Лермонтова, которого побаивались, и высокого благородства Столыпина, которое было чтимо, как оракул»,

По свидетельству М. Н. Лонгинова, «товарищество было сильно развито в этом полку: высокий шеф полка «приписывал» его «подговорам товарищей со стороны Лермонтова со Столыпиным». Сходки гвардейских гусарских офицеров на царскосельской квартире у Лермонтова и Столыпина были запрещены накануне дуэли поэта с де Барантом, за которой последовали ого арест и вторая ссылка.

Этот эпизод со сходками гусарской молодежи у Лермонтова — малоизвестная страница его биографии, как и «лидерство» поэта в загадочном «Кружке шестнадцати».

По свидетельствам мемуаристов Лермонтов первенствовал во всех тех кружках, Есоторые создавались вокруг пего словно бь: сами собой,— в Благородном пансионе, в Московском университете, в Юнкерской школе, в лейб-гвардии гусарском полку и, наконец, в «Кружке шестнадцати». И только лица, ненавидевшие поэта за то, что он, как писал Герцен, «был слишком проницательным» и «смело высказывался о многом без всякой пощады и без прикрас»5,— только они, по свидетельству А. В. Дружинина, «говорят о поэте как о существе желчном, угловатом, испорченном и предававшемся самым неизвинительным капризам,..» . Но тот же мемуарист пишет, что он знает близких Лермонтову людей, гордившихся дружбой с ним «и выше всех других связей ценивших эту дружбу».

Пушкин был обижен тем, что его друзьям и-декабристами не был принят в члены тайного общества. Лермонтов, познакомившийся со многими уцелевшими после каторги и ссылок участниками декабрьского восстания 1825 года, глубже, чем Пушкин, понял, почему их великое и святое дело потерпело неудачу, и был убежден в том, что его невозможно повторить в изменившихся условиях русской действительности.

Мы уже называли в главах первой и второй нашей книги произведения, в которых поэт воспел подвиг декабристов. Мы говорили также о родственных связях Лермонтова с их семьями. А теперь — о его кавказских встречах, о том, с кем из декабристов поэт сблизился в пору его кавказских ссылок, а также попытаемся объяснить, почему у него возникали расхождения с шши, когда заходили разговоры о настоящем и будущем России.

В октябре 1837 года Лермонтов познакомился в Ставрополе с сосланными на Кавказ декабристами В. Голицыным и С. Кривцовым, а также, вероятно, тогда же встретился с вернувшимися из Сибири их товарищами В. Н. Лихаревым, М. А. Назимовым, М. М. Нарышкиным, А. «И. Черкасовым. Знакомил его с героями 1825 года друг Герцена и Огарева — Н. М. Сатин, на квартире которого, как вы помните, произошла первая встреча Лермонтова с Белинским. У Сатина поэт встретил доктора Н. В. Майера, дружившего с декабристами и другими ссыльным. В том же 1837 году Лермонтов познакомился в Тифлисе с двумя декабристами — поэтом А. И. Одоевским и А. Е. Розеном.

Во вторую ссылку поэта на Кавказ в круг его знакомых входят декабристы Н. И. Лорер, К. Г. Игельстром и другие. По дороге из Петербурга на юг Лермонтов останавливался в Москве, где среди многих других знакомых встречался и с видным декабристом М. Ф. Орловым, за которым велся тогда тайный жандармский надзор. Из большого круга лиц, участвовавших в декабрьском восстании 1825 года, которых он узнал лично, лишь с немногими у Лермонтова сложились дружеские отношения. Особенно искренними они были с поэтом А. И. Одоевским, с В, Н. Лихаревым, убитым на глазах Лермонтова в сражении при Валерике, с М. А. Назимовым.

Декабрист Н. И. Лорер и Н. М. Сатин в своих воспоминаниях о поэте называют его человеком с неприятным характером. И, напротив, декабрист М. А. Назимов относился к поэту с большой симпатией. Однако и он говорил, что для него и его товарищей но ссылке многое в суждениях и поступках Лермонтова было непонятным. Вот что услышал от Назимова биограф поэта I! 1879 или 1880 году: «Лермонтов сначала часто захаживал к лам и охотно и много говорил с нами о разных вопросах личного, социального и политического мировоззрения. Сознаюсь, мы плохо друг друга понимали (…). Нас поражала какая-то словно сбивчивость, неясность его воззрений. Он являлся подчас каким-то реалистом, прилепленным к земле, без полета, тогда как в поэзии он реял высоко на могучих своих крыльях. Над некоторыми распоряжениями правительства, коим мы от души сочувствовали и о коих мы мечтали в пашей несчастной молодости, он глумился.