Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

В современной разговорной речи нередко можно услышать такие фразы: «Мы с ним погодки»,— когда хотят сказать: «Мы с ним сверстники, ровесники, одного года рождения». Правильно ли такое употребление? Нет, неправильно. И вот почему. Слово «погодок» в русском литературном языке значит «рожденный годом позднее», буквально: «по прошествии года» (отсюда и структура слова). В старых русских народных говорах «погодками» называли также детей, которым исполнился год от роду, тех, о которых мы теперь скажем «годовик», «годовичок», «годовалый малыш». В современном русском языке слова «погодок», «погодки» применяются обычно к родным братьям и сестрам, из которых один старше другого на 1 год. Например: «Мы с сестрой погодки» (между нами —год), «они с братом погодки» и т. п. К сверстникам, ровесникам применительно близкое, но другое слово: «одногодок». «Одногодок» (или «однолеток») — это значит буквально «родившийся в один год с кем-нибудь». Например: «Мы с ним одногодки». Так говорится о людях одного и того же года рождения.

Интересно, что в диалектной русской речи «одногодком» называют еще и годовалого ребенка или годовалое домашнее животное. Говорят, например: «теленок-одногодок». Таким образом, в народной речи могут не различаться (и в действительности иногда не различаются) слова «погодок» и «одногодок» с общим значением «годовалый, в возрасте 1 года». Может быть, это смешение и поддерживает в какой-то мере путаницу слов «одногодок» и «погодок» в общелитературном употреблении.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Совершенно особое место среди друзей Пушкина занимал П. Чаадаев, который в юные годы был для поэта образцом высокого гражданского мужества и умного свободолюбия. Пушкиным написано много стихотворений, обращенных к Чаадаеву, проникнутых величайшим уважением, доверием и дружелюбием. Дружба с Чаадаевым была для Пушкина не просто житейской привязанностью, но прежде всего символом благородных, свободолюбивых идей, что с особой силой сказалось в одном из ранних стихотворений «К Чаадаеву» (1818). Это послание для последующих поколений стало памятником высокой дружбы, вдохновленной общностью политических идеалов.

Пушкин не только любит и ценит своих друзей, но не [rkey]забывает о них и тогда, когда они находятся в беде, когда проявление сердечного внимания к ним грозит ему самому большими неприятностями. На глазах жандармов Пушкин бросается в объятия ссыльного Кюхельбекера. Узнав, что Муравьева едет в Сибирь к мужу, сосланному на каторгу, он шлет через нее друзьям-декабристам стихи, полные глубочайшей уверенности в правоте их героического дела. А на вопрос Николая, где был бы он 14 декабря, не колеблясь, отвечает: «С друзьями!» Среди лучших пушкинских друзей лицейской юности особое место занимал И. И. Пущин. Он не был поэтом, как Дельвиг или Кюхельбекер, его связывали с Пушкиным не только общелитературные интересы. Это был друг, которому Пушкин охотнее, чем другим, доверял .волнения и тревоги своего юного сердца.

Память о ночных разговорах с другом сохранялась в сердце поэта всю его жизнь и придавала особый тон их отношениям. Правда, виделись друзья после окончания лицея редко, но оба они всегда рвались друг к другу. Когда Пушкин узнал о разгроме восстания декабристов, он тяжело пережил эту весть. В Сибирь посылает он стихи Пущину:

• Мой первый друг, мой друг бесценный!
• И я судьбу благословил,
• Когда мой дом уединенный, . Печальным снегом занесенный,
• Твой колокольчик огласил.
• Молю святое провиденье:
• Да голос мой душе твоей
• Дарует то же утешенье,
• Да озарит он заточенъе . . .

Лучом лицейских ясных дней! Всего десять строк. Но как много сказано в них! Сколько пережитого и выстраданного в этих до предела сжатых словах! Каждая строка полна глубокого смысла. Это была на-стрящая дружба, благородная и верная.

Дружба — одна из основных тем пушкинской лирики на всех этапах его творческого пути. В стихотворении «19 октября 1827» Пушкин вновь пишет своим друзьям-декабристам о своей верности, дружбе:

• Бог помочь вам, друзья мои,
• И в бурях, и в житейском горе,
• В краю чужом, в пустынном море,
• И в мрачных пропастях земли!

Еще многообразнее трактуется в пушкинской лирике вечная тема любви. Тема любви в творчестве Пушкина — это восхищение духовной и физической красотой, это гимн возвышающему и облагораживающему человека чувству, это выражение безграничного уважения к женщине. На одном из званых вечеров Пушкин встретил девятнадцатилетнюю Анну Петровну Керн. Ее сияющая красота и молодость привели в восторг молодого поэта. Прошли годы… Пушкин в ссылке. Рядом с Михайловским находилось имение помещицы Осиповой. Здесь Пушкин вновь встретился с Керн, такой же обаятельной, как и прежде.

Пушкин подарил ей недавно напечатанную главу «Евгения Онегина», а между страниц вложил стихи, написанные для нее. Стихи, посвященные Анне Петровне («Я помню чудное мгновенье»), — знаменитый гимн высокому и светлому чувству. Это одна из вершин пушкинской лирики. Стихи пленяют не только чистотой и страстностью воплощенного в них чувства, но и гармоничностью. Любовь для поэта — источник жизни и радости. Стихотворение «Я вас любил» — это шедевр русской поэзии. На эти стихи написано более двадцати романсов. И пусть проходит время, имя Пушкина всегда будет жить в нашей памяти и пробуждать в нас лучшие чувства. На протяжении вот уже многих лет люди обращаются к его поэзии, находя в ней отражение своих мыслей, чувств и переживаний. Началось все с лицея. Для Пушкина лицей был не только источником дорогих воспоминаний, но и местом на земле, которое определило его мировоззрение и убеждения. Одной из задач преподавателей лицея было воспитание в молодых людях чувства чести и гражданского долга. Лицей дал России целую плеяду революционеров и прекрасных поэтов.

В лицее Пушкин впервые начал задумываться о цели и смысле своей жизни. Надо сказать, что, учась в лицее, трудно было не стать вольнолюбцем, потому что почти все его педагоги были передовыми людьми тогдашнего общества. Там же друзьями будущего великого поэта стали будущие декабристы и будущие известные поэты. Среди них — Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг. Атмосфера в лицее была весьма свободной, и поэтическое братство вырастало гармонично. Особенно напряженным творческим горением отмечены петербургские дни поэта. В столице Пушкин близко сходится с декаб-ристами М. Луниным, М. Орловым, И. Якуш-киным. Тогда же укрепляется дружба поэта с Чаадаевым. Но, симпатизируя декабристам, Пушкин, придерживался несколько иных взглядов. Как сейчас принято говорить, Пушкин, несмотря на все свое вольнодумие, оставался законопослушным гражданином. Он не представлял себе революцию как хаотическую борьбу со всем старым. По его разумению, все должно было происходить в законных границах.

После подавления восстания декабристов Пушкин не отрекается от своих друзей и единомышленников. Он поддерживает связь со ссыльными. Пишет им в Сибирь письма со стихами. Поддерживает их дух:

• Оковы тяжкие падут,
• Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа,
• И братья меч вам отдадут.

Пушкин был потрясен, узнав о казни пятерых декабристов. Рисунок виселицы стал часто появляться в его черновиках. Поэт явно не ожидал от царя такого поступка. Видимо, с той поры царь перестал быть для него запретной для критики фигурой. Он желает краха самовластью:

• Товарищ, верь: взойдет она,
• Звезда пленительного счастья,
• Россия вспрянет ото сна,
• И на обломках самовластья
• Напишут наши имена!

Это не замедлило сказаться на отношении к поэту государственных чиновников и царя. Началась травля гения бездарностями от власти. Они грубым образом вторглись и в личную жизнь поэта, лишили покоя на родной земле и в конце концов поставили великого поэта под дуло пистолета. Необходимо сказать несколько слов о том, как А. С. Пушкин относился к друзьям, как понимал дружбу. Пушкин был сам щедр на дружбу, поэтому он всегда имел много друзей, которым посвятил многие стихи. Стихотворение «И. И. Пущину» бьшо написано Пушкиным в Михайловском. Пущин был первым человеком, который навестил поэта в ссылке, несмотря на запрет. Пушкин нежно отзывается о друге.

После окончания лицея выпускники решили ежегодно собираться 19 октября. В те годы, когда Пушкин был в ссылке, он не раз присылал друзьям свое приветствие, в котором сердечно обращался к бывшим лицеистам, говорил об их дружбе. Многие стихи Пушкина согреты нежностью, чувством любви к друзьям.

Это мы видим и в стихотворении «19 октября 1825 года». Поэт не любил светское общество, ему приятнее был тесный круг друзей. Пушкина объединяло с его лицейскими друзьями кипение ума, любовь к искусству. Такая дружба самая высокая, самая глубокая. Такое высокое содержание вкладывает Пушкин в понимание чувства дружбы.
[/rkey]
Очевидцы свидетельствуют, что на смертном одре последние прощальные слова Пушкина были обращены к книгам. Друзья стояли рядом. Никто не обиделся и не удивился. Пушкин заслужил право и на эту последнюю для него на земле вольность, которая становится понятной, если вспомнить, что А. С. Пушкин всю свою жизнь отдал словесности. Книги были его лучшими друзьями, он никогда не расставался с ними. И стоявшие возле умирающего поэта люди понимали это.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Удивляет ли историческая тема в творчестве Пушкина? Нет, нисколько. Было бы удивительно, если бы ее не было. Родившийся в столице, пусть и экс, учившийся в Царскосельском лицее — средоточии опыта умов, служивший в Петербурге, путешествовавший по России, познававший ее действительность в ссылках, Пушкин накопил в себе завидные энциклопедические знания и большой запас собственных впечатлений. Могла ли при этом не родиться в нем жажда сказать по поводу русской истории свое собственное слово? Воспитанный на «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, Пушкин и сказал это свое слово, во многом превзошедшее карамзинское.

Что обращало взор поэта в прошлое? Что черпал поэт в истории? Героику, силу положительного .примера, стремление осознать себя, свое назначение, свое место в исторической череде поколений. Да, все это его интересовало с малых лет. Идет экзамен, и юный Пушкин поражает собравшихся своими «Воспоминаниями». Он не просто дает блестящую поэтическую картину прошлого, славного прошлого русской нации, русского оружия, но и проницательно замечает одно из прекраснейших качеств нации: она несет «благотворный мир земле». Народ возвращает земле мир. Тогда почему же на ней никогда нет мира? Кто виноват? И юноша поэт утверждает: рабство! Рабство перед наживой, властью, престолом, хозяином. «Презренным» будет оно впоследствии у Лермонтова. Хорошо знал Пушкин мировую историю. Он был убежден, что

[smszamok]

«свободой Рим возрос, но рабством погублен». Потому его опыт освоения истории сопровождался раздумьями о рабстве, о крепостничестве. Разве  не об том думается, когда читаешь «Капитанскую дочку» или «Историю пугачевского бунта» ?1 И все-таки был, на мой взгляд, еще один очень важный фактор увлеченности Пушкина историей: ему многое очень хотелось знать. Его интересовала и собственная родословная, и волхвы, которые «не боятся могучих владык», и победы русского воинства. В одном из последних своих стихотворений, посвященных традиционной «Лицейской годовщине» (1836 г.), поэт так передал истоки своего патриотизма:

Вы помните: когда текла за ратью рать, Со старшими мы братьями прощались И в сень наук с досадой возвращались, Завидуя тому, кто умирать Шел мимо нас…

Отечество. Что это такое? Границы? Просторы? Природа? Земля? Человек? Да. Все это Отечество. Оно должно защитить человека, помочь ему. Но и человек обязан делать многое для своего Отечества. Иначе нельзя. И я думаю, Пушкин не знал человека более достойного, чем Петр Первый. И не только потому, что был связан с ним родословной. Нет. Петр был близок Пушкину своим оптимизмом, разносторонней образованностью, направленной на процветание государства: «на троне вечный был работник». Приблизительно за три недели осенью 1828 года написал поэт свою «Полтаву». В ней два основных героя: Мазепа и Петр Великий. Один — представитель себялюбивого личного начала, другой — носитель государственной идеи. Последняя и побеждает.

• Прошло сто лет, и что ж осталось От сильных гордых сих мужей? —
• спрашивает Пушкин в эпилоге поэмы и разрешает вопрос так:
• Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, Огромный памятник себе.

Мазепа хочет отомстить Петру за личную обиду, полученную от него во время пира, но глубокий эгоизм, алчность, вероломство делают  его совершенно не чувствительным к тем роковым последствиям, какие выбранный им способ мести может иметь для отчизны. «Нет отчизны для него». Петр же, наоборот, воодушевлен любовью к Родине и общему делу, и умеет воодушевить всех окружающих, внушить энтузиазм войскам. Ведь это их голоса прорываются к нам:

• Ура! Мы ломим; гнутся шведы. О славный час1 О славный вид! Еще напор — и враг бежит.

Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы впереди этих строк не поместил другие:

Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть и ад со всех сторон. Уроки истории, особенно военной истории — это всегда очень горькие уроки, потому что за ними — смерть. И тем не менее Полтавская битва в изображении Пушкина — дань величайшего торжества Петра и той молодой России, которая «в бореньях силы напрягая, мужала с гением Петра». Полтавский бой подтвердил правильность реформаторской деятельности царя. Пушкин подчеркивает это и в частностях, например в отношении Петра к пленным, к тем, кого считал своими учителями. Своими историческими творениями поэт будит мысль. Так, при чтении поэмы «Медный всадник» одни читатели утверждают, что в ней осуждается жестокая политика царя, другие — что великому преобразователю России нельзя вменить в вину те личные и частные жертвы, которые требовались благом всего государства и естественно вытекали из деятельности реформатора. Нет сомнений, Пушкину жаль бедного Евгения, но он всецело принимает сторону Петра: новая столица — окно в Европу — дорога в будущую цивилизацию.

О, мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной, На высоте уздой железной Россию вздернул на дыбы?

По замечанию И. С. Аксакова, в Пушкине «чрезвычайно живо было историческое чувство, чувство своей кровной связи с прошедшим».

Поэтому он и разошелся с Чаадаевым, который в своих «философских письмах» отринул всю русскую историю.

Полтавская Виктория, взятие Белогорской крепости, предательство Мазепы, бегство Гришки Отрепьева, «деяния» Шуйского, метания Годунова, противоречивость Пугачева — все это лишь песчинки в истории Отечества Российского. Но если это так, то почему мы о них знаем? Почему помним? Ведь канули же в забвение многие события, факты, люди? Думаю, что не последнюю роль в этой памяти сыграло перо Пушкина. Не только «прелестью стиха», но и своим жгучим стремлением быть любезным народу за пробуждение добрых чувств поэт обессмертил время. И свое, и то, что могло ускользнуть. Полагаю, ему очень хотелось, чтобы мы ощущали ту же духовную жажду, что и он сам, чтобы мы оценили ее как самое дорогое, чем может быть славен человек.

Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье. Это «высокое стремленье» может проявляться по-разному. «Не казнь страшна: пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести…» — вот она «времен связующая нить»! Разве не так, как Гринев, думает человек в лучшую в своей жизни минуту? Историческое произведение у Пушкина осознаешь сразу. В нем есть все, что для такового характерно, исторические имена, подлинные населенные пункты и события: «Вскоре князь Голицын, под крепостью Татищевой, разбил Пугачева, рассеял его толпы, освободил Оренбург, и, казалось, нанес бунту последний и решительный удар». Вместе с тем Пушкин прямо или косвенно всегда высказывает свое отношение к происходящему. Нет сомнений, что слова: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» — произносимые в повести Гриневым, автор разделяет, хотя в его Пугачеве многое симпатично читателю.

Многие из прозаических произведений Пушкина носят исторический характер. Но более всего влекла его к себе русская старина. Первую попытку в этом направлении он сделал в 1827 году в своей неоконченной повести «Арап Петра Великого», герой которой — Абрам Ганнибал — является одним из предков Пушкина. Тут рисуется общая картина тогдашней русской жизни и выводятся типы сторонников старины и новизны. Но вершиной исторической темы у поэта становится драма «Борис Годунов». Вот как сам Пушкин высказывался об условиях ее создания: «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в формы драматические одну из самых драматических эпох новейшей истории. Шекспиру подражал я в его вольном и широком изображении характеров, в необыкновенном составлении типов и простоте; Карамзину следовал в светлом развитии происшествий; в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени».

Еще одно, последнее сказанье… О чем в нем? «Война и мир, управа государей, угодников святые чудеса, пророчества и знаменья небесны» — «земли родной минувшая судьба». Драма Пушкина далеко шагнула от традиционных пьес классицизма. Действие растянуто на семь лет, место действия постоянно меняется, 26 отдельных сцен. Вместо традиционных наперсников — народ. И страшнее всего, когда он безмолвствует. Именно так заканчивает Пушкин, но от этих слов становится не по себе. Хотя народ и играет в трагедии, на первый взгляд, пассивную роль, тем не менее его настроение составляет ту атмосферу, которая обеспечивает успех одним и вызывает неудачу других. Здесь же и главная сила самозванца. Склоняя Басманова к измене Борису, боярин Пушкин говорит ему: Но знаешь ли, чем мы сильны, Басманов? Не войском, нет, не польскою подмогой, А мнением, да, мнением народным.

Главное лицо в трагедии — царь Борис Годунов. Подобно Карамзину смотрит Пушкин на Бориса, как на преступника, терзаемого угрызениями совести. От Карамзина заимствовал он идею, что подобное преступление не могло остаться безнаказанным, не могло не повлечь за собой тяжких бедствий для всего государства и, конечно, гибели самого преступника. Но у Пушкина Годунов освещен всесторонне. «Тяжела» шапка Мономаха. Особенно, если она не на Мономахе, человеке деятельном, справедливом и добросовестном. В драме Пушкина эта шапка на человеке, у которого «мальчики кровавые в глазах». А разве возможна справедливость там, где кровь? Разве есть такие благие цели, которые оправдывают преступление? Их нет и быть не может. Именно в этой драме ощущаешь, как меняется пушкинский подход к исторической теме: от беспристрастного карамзинско-го к разд умному, болезненному, беспокойному внутреннему «я» Достоевского. Да, Борис обладал качествами государственного человека (ум, широта взглядов, образованность), это сочетается в нем с энергией и сильной волей. «Не род, а ум поставлю в воеводы», — это и другие благие начинания царя терпят крах. Он лишен доверия народа. Он обречен: быть царем благим и праведным, каким он обещал быть при коронации, ему не удается:

…Я думал свой народ В довольствии, во славе успокоить, Щедротами любовь его снискать.

Живым воплощением народной совести является Пимен. В этом смысле вся сцена в Чудовом монастыре имеет глубокое символическое значе- 1 ние. Пимен, носитель нравственного сознания, законы которого нарушены Борисом, первый, неведомо для самого себя, дает толчок к пагубной смуте, зароняя мысль о самозванстве в душу своего послушника: из кельи Пимена выходит самозвайец, который должен явиться орудием наказания за попранный закон.

[/smszamok]

Пушкин — часть истории России, может быть, ее сердце. Только мы этого еще не осознали. Я пишу это сочинение 1 июня 1994 года. Через пять дней — 6 июня — ему 195 лет. Сколько же это в масштабах истории? Много? Мало? Применительно к поэту — мало, ибо он наш современник. И, как и многим в нашей современности, ему сегодня очень трудно. Мы задыхаемся от бездуховности. Берут верх скупые рыцари, швабрины, самозванцы всех мастей. Они умеют из всего извлечь свою выгоду. Порядочным людям трудно, как и во времена поэта. И тем не менее… Для новых и новых поколений русских людей открывается заветная страница и голос поэта произносит: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно».

(1голосов, средний: 4,00 out of 5)

Загрузка...

В рассказе Василия Макаровича Шукшина «Обида» речь идет о& обыкновенном житейском случае, свидетелем или участником которого может оказаться каждый из нас в любую минуту: в транспорте, в магазине, в любом учреждении. Это, к сожалению, стало обыденной реальностью. Речь идет об обыкновенном хамстве. Сашке Ермолаеву нахамила продавщица, ее поддержала очередь. И все это в присутствии крохотули-дочки, которая еще в силу своего возраста не может понять, что случилось, но сердцем чувствует, что эти тети и дяди «плохие», они обидели ее папу. И Сашке стыдно перед дочерью за этих людей. Как поступить ему? Может, промолчать, повернуться и уйти? Как говорится, лбом стену не прошибешь, только шишки себе набьешь. А этих людей словом не переубедишь. И продавщицу-грубиянку, и людей из очереди, поддержавших ее, особенно Чукалова.

Но ведь далеко не каждый человек сможет хотя бы внешне спокойно перенести обиду. Просто не сможет. Тогда, может быть, проще на грубость ответить грубостью, отвести душу и тут же забыть о случившемся? Как говорят в народе, когда не хватает слов, помогают выражения. Но опять-таки не каждый человек может опуститься до грубости и хамства. По своему складу Сашка не может этого. Но есть еще один аргумент — сила, к которому и решил обратиться Сашка Ермолаев. В данном случае этот аргумент — молоток. И только счастливая случайность, только вмешательство жены предотвратило катастрофу, иначе могло произойти непоправимое. В состоянии аффекта, не рассчитав силы, Сашка мог бы убить человека… А это уже самое страшное. Как потом жить дальше, зная, что ты лишил жизни пусть и плохого, но человека.

Убить кого-то — это убить и большую часть своей души, самого себя. Что может быть труднее и страшнее жизни с постоянным ощущением своей вины, вечными угрызениями совести? Об этом страшно даже подумать. Так как же быть? Сам автор не дает однозначного ответа, но как бы между прочим говорит: «…Ведь мы сами расплодили хамов, сами… Никто нам их на парашютах не забросил…» Значит, он оставляет решение на совести каждого из нас. А между тем беззаконие, произвол и хамство все умножаются. Мы живем среди обозленных, агрессивно настроенных, грубых людей. И грубость, к несчастью, становится как бы нормой поведения и общения. Если тебе спокойно, доброжелательно ответили, то ты воспринимаешь это не как норму, ,а как редкое и приятное исключение. И в этом мире зла все труднее жить каждому из нас и всем вместе. Поневоле задаешь тот же вопрос, что и Василий Макарович Шукшин: «Люди, что с нами происходит?». Да, что с нами происходит? К чему мы идем? В этом быстром ритме жизни, наверное, обязательно нужно найти минуту и вспомнить истину: «Надо человеком быть». Быть человеком…

(Еще не оценили)

Загрузка...

В его произведениях одно из ведущих мест занимают судьбы людей необычных, со сложными характерами — «чудиков», как он их называет, стремящихся постичь движения собственной души, смысл жизни. Таков главный герой рассказа «Чудик». Автор настойчиво подчеркивает его чудаковатость, которая отличает героя от других, «правильных» людей. Этот прием помогает проявить лучшие его человеческие качества: правдолюбие, совестливость, доброту. Рассказ построен в форме изложения событий, случившихся во время отпускной поездки Чудика к брату на Урал. Герой собирается в дорогу, покупает подарки племянникам, и тут происходит эпизод, в котором раскрываются прекрасные свойства его души: честность, скромность, застенчивость. Чудик глянул, «а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая «бумажка»». Создается проблемная для героя ситуация: тайком присвоить «бумажку» или объявить всем о находке и отдать ее владельцу, ведь она, «этакая зеленая дурочка лежит себе, никто ее не видит».

Употребляя по отношению к неодушевленному предмету слово «дурочка», Шукшин передает нюансы душевного состояния героя: радость от находки и от сознания того, что никто, кроме него, не видит «бумажку». При этом главный вопрос — как поступит Чудик — остается пока открытым. Чудик объявляет всем о своей находке. Хозяина потерянной пятидесятирублевки не оказалось, и ее решили положить на видное место на прилавке. Герой выходит из магазина в приятнейшем расположении духа. Он доволен собой, тем, как это у него легко, весело получилось. Но тут обнаруживается, что найденные деньги принадлежали… ему самому: «Моя была бумажка-то! — громко сказал Чудик. —

Да почему же я такой есть-то?» — вслух горько рассуждал Чудик. Совестливость, стеснительность героя не позволяют ему протянуть руку за проклятой бумажкой, хотя он понимает, что будет долго казнить себя за рассеянность, что дома ему предстоит объяснение с женой. Показательно, что автор и в собственном повествовании, и в речи Чудика называет пятидесятирублевку не иначе как «бумажка», тем самым подчеркивая пренебрежительное к ней отношение. В этом на первый взгляд незначительном эпизоде проявляется взгляд Шукшина на одну из важнейших проблем духовной жизни человека — мещанское накопительство. Однако своего героя автор отнюдь не идеализирует. Идеализация противоречит самой сути творчества Шукшина, для которого высшей мерой художественности было стремление говорить обо всем просто и прямо. Чудик — человек рассеянный (потеря денег), может показаться невоспитанным (назойливое приставание с разговорами к незнакомым людям), достиг не самых больших высот грамотности и т.д. Но все перечисленные недостатки героя представляются незначительными по сравнению с его «светлой душой» (один из своих рассказов В. М. Шукшин так и назвал «Светлые души»). А то, что побуждают его совершать странные поступки мотивы положительные, некорыстные, делает простительной даже чудаковатость, мнимую или подлинную.

Характерным для творчества писателя является раскрытие лучших моральных качеств персонажей в моменты тяжелых испытаний, выпадающих на их долю. Автор ставит своего героя, человека доброго и совестливого, в условия, требующие всех душевных запасов добра и стойкости, чтобы не сломаться, не разувериться, видя, что ультрасовременная нахрапистая дрянь якобы и есть лицо нашего времени, а совесть и порядочность будто бы безнадежно устарели. Несмотря на свою «простоту», Чудик размышляет над проблемами, волнующими человечество во все времена: в чем смысл жизни? что есть добро и зло? кто в этой жизни «прав, кто умнее?». И всеми поступками доказывает, что прав он, а не те, кто считает его чудаком, «чудиком».

Произведения Василия Шукшина и их герои правдивы как в социально-бытовом плане, так и в художественном. «Нравственность — есть правда» — так определил свою главную заповедь сам писатель. Заповедь эта ни разу не была нарушена в его творчестве, он не шел ни на какие компромиссы с собственной совестью и говорил людям правду, какой бы горькой и трудной она ни была.

(Еще не оценили)

Загрузка...

…В 1972 году муниципалитет города Ред-жо-Эмилии предложил мне провести в марте несколько встреч с учителями приготовительных (бывших «материнских») и начальных классов, а также с преподавателями средней школы, и я официально продемонстрировал, так сказать, в завершенном виде,   весь   свой   арсенал. Предлагаемая книжка есть не что иное, как обработка этих реджо-эмилианских собеседований. Она не представляет собой — теперь как раз время это уточнить — ни попытки создать «Фантастику» по всем правилам науки, препарировав ее так, чтобы ее можно было преподавать и изучать в школах как геометрию, ни завершенной теории воображения и изобретательности— для этого нужны крепкие мускулы и кто-нибудь поученее меня. Это и не эссе. Я сам как следует не знаю, что это такое. В книжке говорится о некоторых путях придумывания рассказов для детей и о том, как помогать детям сочинять самим; но кто знает, сколько можно было бы найти 1и описать других способов! Причем здесь речь идет только о словесной изобретательности с помощ >го слова и лишь попутно, по ходу дела о том, что та же техника может быть без труда перенесена на иные виды детского творчества. Ведь историю может рассказывать и один рассказчик и целый класс, она может быть также театрализована или стать канвой для кукольного представления, развиваться в виде комикса или кинофильма, ее можно записать на пленку м отослать друзьям — короче говоря, техника этого дела может

Я надеюсь, что эта книга сможет быть в равной степени полезной всем, кто считает необходимым, чтобы воображение заняло должное место в воспитании, кто возлагает большие надежды на творческое начало у детей, кто знает, какую освободительную роль может сыграть слово. «Свободное владение словом — всем!» — на мой взгляд, это хороший девиз, девиз добротного демократического звучания. Не для того, чтобы все были художниками, а для того, чтобы никто не был рабом.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Зародыши его мыслей можно проследить и в его ранних сочинениях, и в «Опыте о деспотизме», и в его размышлениях в башне Венсенского замка и др. Но там они проступали еще в эмбриональной форме, и это было понятно. Жизнь еще не ставила эти задачи в порядок дня. В 1789 году задача сплочения всех сил третьего сословия против абсолютизма стала повелительной необходимостью, и Мирабо с его быстрой политической ориентацией это понял лучше, чем кто-либо из национальных руководителей Собрания. Знаменательно, что Мирабо, аристократ, граф де Мирабо, чаще и настойчивее, чем кто-либо другой, требует единства буржуазии и простого народа — рабочих, бедных людей. Даже Марат, ранее других проявивший недоверие к Мирабо, и тот должен был признать, что Мирабо пользуется особой популярностью среди городской бедноты, среди рабочих. Это действительно так и было. Когда он появлялся на улицах Парижа, простые люди его окружали, радостно приветствовали возгласами: «Да   здравствует   Мирабо — отец   народа!»

[smszamok]

Жорес в своей «Социалистической истории французской революции» объяснял такой стремительный рост популярности и политического влияния Мирабо тем, что все его практические предложения были политически наиболее разумными. Он лучше, чем кто-либо, понимал задачи революции. Именно Мирабо сумел проявить необходимый политический такт и разум, публично солидаризовавшись с трибуны Национального собрания с восставшим народом, штурмовавшим Бастилию. Он взял на себя смелость учить Собрание. Когда Собрание, узнав, что король направляется на его заседание, стало проявлять неумеренные восторги по одному лишь этому поводу, Мирабо не побоялся выступить наперекор этим настроениям. «Подождем,— сказал он,— чтобы его величество подтвердил бы нам сам те благие намерения, которые ему приписываются». Мирабо счел нужным напомнить; «В Париже льется кровь наших братьев; пусть мрачная почтительность будет единственной формой приветствия монарху от представителей несчастного народа». Он призывал депутатов отказаться от всяких неуместных в данной обстановке восторгов: «Молчание народа — урок королю». Можно считать бесспорным, что из всех деятелей Национального собрания на решающем, начальном этапе революции Мирабо оказался политически наиболее зрелым его руководителем.

Именно политическая мудрость, смелость, отвага, проявленные Мирабо в эти решающие дни революции, и принесли ему мировую славу.

Екатерина II, кокетничавшая с Вольтером я Дидро, афишировавшая свое свободолюбие, совсем иначе оценивала Мирабо. В заметках на «Путешествие из Петербурга в Москву» против строк, в которых Радищев высоко оценивал Мирабо, императрица написала на полях книги: «Тут вмещена хвала   Мирабо,   который   не   единой,   но многие висельиицы достоины. Этот отзыв российской императрицы, приговорившей заочно Мирабо ко многим виселицам, очень показателен. Не многие из деятелей французской революции заслужили честь такой нескрываемой ненависти монархов. В Москве в 1793 году была опубликована как переведенная с французского книга неизвестного автора под названием «Публичная и приватная жизнь Гонория-Гавриила Рикетти графа Мирабо», в которой прославленный трибун был назван «извергом человечества». Официальная, правящая, самодержавная Россия с величайшей враждою относилась к трибуну Великой французской революции — Мирабо.

На противоположном полюсе передовая, свободомыслящая Россия славила Мирабо как выдающегося защитника передовых идей. Уже говорилось о сочувственном отзыве Радищева о Мирабо. В «Слове о Ломоносове» Радищев особо отмечал ораторское дарование Мирабо, он причислял его «к отменным в слове мужам»…

• Мирабо прочно вошел в сознание передовых людей России. Исследователями было установлено, что на полях черновика пятой главы «Евгения Онегина» А. С. Пушкиным был нарисован превосходный портрет Мнрабо…

При всей противоречивости политического облика Мирабо, благодаря той исключительной роли, которую он играл на первом этапе французской революции, имя его стало для последующих поколений одним из символов борьбы за свободу. В той же мере, в какой передовые люди, шедшие в авангарде общества, чтили память Мирабо как одного из своих ярких предшественников, официальные круги, сторонники и защитники старых, «незыблемых» принципов абсолютной монархии, ревнители привилегий аристократии, консерваторы и охранители, кляли и поносили Мирабо, изменившего своему сословию, остававшегося в их глазах одним из «бешеных»…

1789 год был временем высшей славы Оноре Мирабо. В течение нескольких месяцев свершилось то, что можно назвать почти чудом. Неудачливый авантюрист, чье имя постоянно связывалось с громкими на всю Европу скандалами, скрывавшийся от преследований властей и кредиторов, искатель приключений, заканчивавшихся для него по большей части суровым возмездием, донжуан XVIII века, от одного имени которого дамы падали в обморок, аристократ, рассорившийся не только со своим семейным кланом, но и со всей сословной элитой и расплачивавшийся за это долгими годами скитаний по крепостям и тюрьмам, талантливый литератор, обличавший деспотизм, но в анонимной форме и потому не завоевавший славы,— этот человек, которого старались обходить либо не замечать, совершил самую невероятную из метаморфоз. За пять месяцев революции он стал самым знаменитым политическим деятелем Франции, кумиром революционной молодежи, трибуном, пользующимся любовью и поддержкой   народа,   который   не   знал ни

Николай же Степанович в соответствии со своей медицинской профессией не питает иллюзий ни по поводу своей болезни, ни по поводу собственной полезности. Его самоисследование так беспощадно честно, что временами напоминает нечто вроде па-тологоанатомического акта. И тем сильнее и неожиданнее выглядит лиризм финала. Катя, та самая Катя, которая разочарована и склонна к хуле на все, на молодежь, на свою былую любовь — театр, оказывается воплощением еще тлеющей в стариковском теле профессора жизни, предметом такой же нежной привязанности, как оставшееся уже где-то вдали многоголовое «море» молодой аудитории. Она уходит — и как будто душа отлетает от героя. И с небывалой искренностью, как прощальный крик, как последний вздох, звучит это — «Прощай, мое сокровище!» При всей близости «Скучной истории» к «Смерти Ивана Ильича» чеховская повесть содержит в себе иное, чем у Толстого, и, если можно так выразиться, более злободневное содержание. Казалось бы, плачевный финал старого ученого является подтверждением и, так сказать, частным выводом из толстовской концепции о ложности направления современной науки (как и искусства) и тщетности трудов «тех ученых, которые в простодушии своем всю свою жизнь заняты исследованием микроскопических животных и телескопических и спектральных явлений».

Николай Степанович, которого, по его собственному определению, «судьбы костного мозга интересуют больше, чем конечная цель мироздания», естественно, должен быть вроде причислен именно к этой категории. Но повесть Чехова совсем не о том, как ученый смиряется духом и понуро шествует в Каноссу иных воззрений! Примечательно, что формированию окончательного замысла «Скучной истории» и работе над нею предшествовала полемическая переписка с редактором «Нового времени» А. С. Сувориным в мае 1889 года по поводу нашумевшего романа Поля Бурже «Ученик».

«Пускай наука о материи идет своим чередом, но пусть также остается что-нибудь такое, где можно укрыться от этой сплошной материи»,— писал Суворин, расхваливший роман на страницах «Нового времени». Процитировав эти слова, Чехов возражает:

«Наука о материи идет своим чередом, и те места, где можно укрыться от сплошной материи, тоже существуют своим чередом, и, кажется, никто не посягает на них. Если кому и достается, то только естественным наукам, но не святым местам, куда прячутся от этих наук». И вот как в другом чеховском письме выглядит один из «практических», человеческих аспектов этого вопроса.

«Вы интересуетесь знать, продолжает ли Вас   ненавидеть   докторша,— пишет  Антон

Павлович об их общей знакомой, Линтваревой.— Увы! Она пополнела и сильно смирилась, что мне чрезвычайно не нравится. Женщин-врачей осталось на земле немного. Они переводятся и вымирают, как зубры в Беловежской пустыни. Одни гибнут от чахотки, другие впадают в мистицизм, третьи выходят замуж за вдовых эскадронных командиров, третьи крепятся, во уж заметно падают духом. Вероятно, на земле быстро вымирали первые портные, первые астрологи… Вообще тяжело живется тем, кто имеет дерзость первый вступить на незнакомую дорогу. Авангарду всегда плохо».

Вполне возможно, что и Суворин вспомнил о «докторше» неспроста, а в какой-то связи со спором о романе Бурже. Чехов же, во всяком случае, явно рассматривает эту судьбу как пример того, как «достается» естественным наукам и вообще «авангарду»—застрельщикам новых взглядов. Кстати, судьба докторши («Она пополнела и сильно смирилась…») — это типичный будущий чеховский сюжет, изложенный в этом, «черновом» своем виде со всей той недвусмысленностью и откровенностью оценки («…что мне чрезвычайно не нравится»), которая в самих рассказах этого рода по большей части будет скрыта за объективностью повествования.

Отголоски спора о романе Бурже возникают в переписке Чехова с Сувориным и после появления «Скучной истории» в печати.  И в это мгновение растерянности и колебаний Мирабо уверенным, почти повелительным тоном ответил де Брезе: «Вы, кто не имеет среди нас ни места, ни голоса, ни права говорить, идите к Вашему господину и скажите ему, что мы находимся здесь по воле народа и нас нельзя отсюда удалить иначе, как силой штыков». Зал облегченно вздохнул. Казавшаяся почти неразрешимой дилемма мгновенно предстала легко и просто преодолимой. Как свидетельствовали многочисленные очевидцы или современники событий, эта короткая реплика Мирабо произвела такое огромное впечатление на присутствующих не только существом своего содержания, но и тем, как она была произнесена. У маркиза де Брезе был слабый, еле слышимый голос, и зачитываемый им текст он произносил неуверенно, робко, с запинками, прилагая заметные, но бесплодные усилия к тому, чтобы быть услышанным в дальних рядах. Мирабо, говоривший со своего места без каких-либо усилий, своим могучим басом, твердо и уверенно, резко контрастировал с церемониймейстером короля. Растерянный, потерявший всякую самоуверенность, де Брезе поспешно удалился из зала.

С этого дня, с этой исторической фразы, на которой почти двести лет воспитывалось поколение французских школьников, Мирабо вошел в мировую историю. До 23 июня он был лишь одним из депутатов третьего сословия, более или менее удачно выступавшим в собрании.

Успех Мирабо тем более поразителен, что в отличие от Лафай-ета, имевшего со времен американской войны за независимость широкую добрую славу, Мирабо должен был преодолеть предубеждения, существовавшие против него среди большинства депутатов. Не говоря уже о депутатах от дворянства и высших представителей духовенства, рассматривавших его как противника, как дворянина, предавшего интересы своего сословия, и в среде добропорядочных буржуа, представлявших третье сословие, к Мирабо относились вследствие его скандальных историй с крайним недоверием.

Мирабо заставил своих коллег — депутатов Собрания отбросить эти личные чувства. Он сумел не только принудить их внимательно слушать каждое его выступление, во и следовать его советам, иногда звучавшим как прямые указания. После падения Бастилии Мирабо стал чуть ли не единственным депутатом Ассамблеи, который имел смелость учить Собрание, заставлять его мевять тактику. И хотели того или нет депутаты, они должны были следовать советам Мирабо.

[/smszamok]

Как объяснить этот беспримерный успех человека, к которому совсем недавно относились с нескрываемым предубеждением? Только ли как результат его замечательного ораторского талавта, дара красноречия? Бесспорно, это единственное в своем роде редкое мастерство оратора-трибуна также сыграло определенную роль. Но главное было все-таки не в этом. Главное заключалось в том, что на этом раннем, начальном этапе революции поставленная Мирабо в качестве центральной задачи идея единства всех сил народа, всех классов в борьбе против абсолютизма отвечала объективным требованиям революции. Порой упускают из виду, что до середины июля, до падения Бастилии и вступления народа в борьбу, абсолютистский режим обладал еще большой силой. Двор располагал значительными вооруженными силами, не только полицией и собственно французскими полками, находящимися под командованием доверенных или близких ко двору аристократов. Абсолютистский режим располагал и такой опасной военной силой, как иностранные наемные войска, не поддающиеся и чуждые революционной пропаганде, революционным веяниям века.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Каждый из приведенных здесь примеров затрагивает область имеющих широкое хождение, но неверных представлений. Их можно множить   и   множить. Есть немало вариантов известной сказки о Золушке на всех языках мира. Но только в тех из них, которые идут от французской традиции, знаменитые туфельки Золушки сделаны почему-то не из меха, как у многих других, а из столь малоподходящего материала, как стекло. Почему? Оказывается, стекло по-французски «уегге», а для обозначения меха в старофранцузском было слово «уа1г». Произносятся оба одинаково — «вер». По-видимому, смешав эти одинаковые по звучанию слова при записи сказки в 1697 году, Шарль Перро и обул Золушку в стеклянные туфельки! Все эти сведения содержатся в вышедшем недавно в США словаре, который составил Том Барнэм. Как можно убедиться, тщательно проверив иные «факты», в сокровищнице человеческой культуры накопилось множество общепринятых и ни малейшего сомнения не вызывающих неверных положений. Однажды обнаружив это, преподаватель английского языка профессор Том Барнэм пристрастился к частью серьезным, частью шутливым поискам широко распространенных заблуждений. Подвергнув ревизии множество всем известных и обычно не вызывающих сомнений «непререкаемых истин» из истории и географии, грамматики и искусствоведения, происхождения тех или иных слов и о том, кто что изобрел о сельскохозяйственной практике и разные обиходные представления вроде того, будто тонущий человек выныривает трижды, прежде чем окончательно уйти под воду,   Барнэм   создал   едва Ли не единственный в своем роде «Словарь ложных сведений». В короткое время словарь этот стал в США ОДНОЙ из самых популярных   книг.

Еще несколько любопытных справок, приведенных В  ЭТОЙ   книге. О Юлии Цезаре. Почти все, включая Шекспира, считают, будто его убили В Капитолии. Неверно. Юлий Цезарь был убит подле статуи Помпея, в зале, где иногда заседал сенат, то есть в совсем другом месте. О египетской царице Клеопатре.  Ошибаются и те, разъясняет словарь, кто полагает, будто «Хабанера» из оперы Визе «Кармен» — оригинальная мелодия Бизе. Композитор заимствовал ее у Себастьяна Ирадьера. Хабанера и не название арии, а медленный танец на две четверти. И к тому же хабанера и не испанский танец — родом она с Кубы (Гавана). А слово «мандарин» (имеется ли в виду государственный   чиновник   феодального Китая,  вечнозеленое  цитрусовое дерево или его плод) не китайское.  Взято оно  из древнейшего      письменного языка       Индии — санскрита. Что до миниатюры  в  живописи,  то  она   названа  так не из-за своего маленького размера. Термин миниатюра ничего общего с размерами не имеет. Он происходит от латинского,  что означает раскрашенный киноварью. Этой   краской рисовали  заставки   в   старинных рукописях.  Позже    всякую небольшую   картинку    стали называть  миниатюрой. К безусловным заблуждениям надо отнести и то, будто собаки потеют через язык. У собак есть несколько областей кожи с потовыми железами, но возле морды собаки потовых желез нет нигде. Собака просто охлаждает себя быстрым дыханием. Когда она высовывает язык, то делает это потому, что он влажный и испарением помогает охладиться. А шляпы-панамы вовсе не из Панамы, а из Эквадора. Панама — лишь центр торговли ими в Америке.

Кажется, нет такой области человеческих представлений, в которую бы не вторгался вникающий в каждую мелочь Пытливый, усидчивый и недоверчивый автор словаря. Сколько ложных «аксиом» разрушает он на каждом шагу! На вопрос, кто изобретатель парохода, большинство ответит: Роберт Фултон., Но считать так нет оснований. Ведь только наблюдая за успехами других, Фултон построил в 1807 году свое судно с паровым двигателем.  Более     того, гильотина даже не является французской   выдумкой.   Ее стали   применять   во   Франции   по  инициативе  некоего Луиса,   лишь   несколько   переделавшего    гильотину    из старинного    орудия    казни, уже много веков применявшегося в Италии. Некоторое время   французы   называли ее  «луизон».   Нынешнее  же свое название гильотина получила   по   имени   доктора Жозефа   Игнаса   Гильотена. Противник   жестоких   пыток и  казней,  обычных   в    XVIII веке,    он    потратил    много усилий,   чтобы   убедить   Национальную ассамблею принять      мгновенно      убивающую   гильотину   в   качестве государственного        орудия казни. Такое решение состоялось   25   марта   1792   года. Первой   жертвой   гильотины был   бандит   Пелисье.   Доктор   Гильотен   и   члены   его семьи так болезненно переживали,   что   их   имя   оказалось   связанным  с  орудием казни, что, когда в 1814 году доктор умер, его дети переменили фамилию.

А известно ли вам, что Биг Бен (Большой Бен) —вовсе не часы на здании Вестминстерского аббатства в Лондоне, не башня, а колокол, отбивающий время? Он весит 13 тонн и назван так по имени Большого Бена, как звали Бенжамина Холла, являвшегося представителем комиссии английского парламента, когда колокол  устанавливали. Не  имеет  под  собой  серьезных   оснований   издавна бытующее       представление, что заблудившемуся туристу достаточно  посмотреть,  где на деревьях растет мох, и он будет знать:    вот    северная сторона. На ровной и сухой местности мох действительно растет в основном на северной   стороне   деревьев. Но в густом лесу или в низинах он имеет обыкновение расти на всех сторонах дерева.   Вывод  очевиден,   шутит    Барнэм:    если    уж    ты заблудился,   делай     это   на открытой   сухой   местности. Неверно,   будто   глубокая вода лучше держит корабли И пловцов, чем мелкая. И та и другая   имеют  абсолютно одинаковую выталкивающую силу, зависящую, по закону разное   время — семь   женщин. Правда,    только седьмая,     последняя,     оставила значительный   след   в   истории. Между прочим, ни одна   из   Клеопатр     не     была египтянкой.   Птолемеи,   правившие    Египтом около 250 лет,— македоняне,    а  Клеопатра — из    рода   Птолемеев.   Александрия,     в    которой   жили    Птолемеи    (и   в том числе все семь    Клеопатр),  тоже  была  не столько  египетским,  сколько чи сто греческим городом и по архитектуре,     и   по     языку, искусствам,   нравам   и даже одежде населения. И основана    она    была     греками. Египетской   Александрия была только по местоположению.

Еще    справка — историко-литературная. В   средневековых   рыцарских   романах   большое  место, как известно, занимают кельтские   народные   сказания о короле Артуре, вожде   бриттов   в   V—VI   веках. Это при его дворе, за сделанным по его приказу Круглым      столом,      собирался цвет    рыцарства    и    царил культ    благородной     отваги и любви. Одна из центральных  фигур этих   романов — сэр Ланселот, которому при писывалось множество подвигов, совершенных в честь дамы его сердца Джиневры.

Так  вот,  подчеркивает словарь  Барнэма,  в  подлинных британско-кельтских легендах об Артуре и его дружине нет никакого сэра Ланселота  или  кого-то  похожего  на   него.   Как   он   попал в   цикл    об    Артуре,    никто точно не знает. Впервые сэр Ланселот     появляется     во французской    рукописи    XII века   как   герой   множества любовных    похождений,    ни одно  из  которых  при  всем том  не  связано   ни  с кем, кто был  бы  ПОХОЖ  на  Джиневру.   Просто   цикл   повестей об Артуре стал популярен я средние века, и Ланселот был  включен  в  него. Из словаря  Тома Барнэма можно узнать,  что  гильотина   была   так   названа   вовсе не по имени своего изобретателя.    Когда    ее    впервые применили  во  Франции  как орудие казни, она даже и не называлась   гильотиной.

(1голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

Все произведения делятся на такие виды: И. Произведения на не литературные темы. Среди произведений на не литературные темы наиболее распространенные произведения об искусстве и произведениях на основе личных наблюдений. К произведениям на не литературные темы принадлежат рассказу, описания, раздумья. Произведение-рассказ — это связный текст, устный или письменный, в котором последовательно сообщается о каких-то событиях. Содержание рассказа состоит из трех частей: начало действия, ее развитие и окончания.

Произведение-описание — это связный текст, который  дает

[smszamok]

словесное изображение основных признаков предмета, явления, лица в устной или письменной форме. В-произведении-описании сначала высказывается общее впечатление от предмета, а потом характеризуются детали. Различают описания деловые и художественные. В деловом описании существенные признаки предмета или явления передаются в строгой логической последовательности с лексики делового стиля речи. В художественном описании с помощью изобразительных средств (эпитетов, метафор, сравнений) изображаются предметы, явления, события. Он может быть сказочным. Оба описания могут объединяться: в деловом описании допустимые элементы художественности и наоборот.

Произведение-раздумье — это связный текст, в котором в логической последовательности передана мысли, соображение как доказательство или объяснения чего-то, делаются соответствующие выводы. Основными признаками такого произведения есть: 1) наличие ведущей идеи; 2) наличие тезисов; 3) достаточность аргументации; 4) плановость, логическая последовательность расположения материала в работе.

В зависимости от источника собирания материала рассказа, описания и раздумья делятся на произведения на материале жизненного опыта, собственных наблюдений, окружающей жизни, экскурсий, произведения за картинами, кинофильмами и т.п.. В каждом из этих видов произведений определенной мерой объединяются элементы рассказа, описания и раздумья. По смыслу произведения-описания разделяют на описания отдельных предметов, животные, природы, помещение, внешности человека, процесса работы, местности, памяток истории и культуры, а произведения-раздумья — на морально-этические и общественные темы (в публицистическом стиле), а также на лингвистические темы (в научном стиле). И вдобавок вы найдете здесь отклики о произведении искусства (книги, кинофильмы, спектакля) и статьи в газету.

Это может быть:

• •          произведение-пересказ;
• •          анализ отдельных эпизодов;
• •          индивидуальная, сравнительная, групповая характеристика персонажей;
• •          анализ идейного содержания;
• •          характеристика одного из компонентов художественного произведения, выяснение творческого мастерства писателя;
• •          сопоставление и сравнение литературных фактов, явлений;
• •          проблематика литературного произведения;
• •          анализ сюжетных линий в произведении;
• •          письменные работы обобщающего характера;
• •          доклад;
• •          реферат;
• •          произведения-письма, дневники, стихе, посвящения, художественные этюды, короткие рассказы, новеллы, сказки и т.п..

[/smszamok]
В основе произведений на литературные темы лежит глубокое и осознанное знания текста.

(1голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

Язык дан человеку от рождения. Он переходит от поколения к поколению,от родителей к детям, и людям всегда кажется, что они достаточно хорошо знают свой родной язык. С годами они лучше начинают понимать и познавать логику языка, законы его построения, как говорят лингвисты, его системность. Но совсем не редко не только специалисты-языковеды, но и не искушенные в языкознании люди замечают какие-то отклонения от установленных закономерностей, какие непонятные исключения из общих правил произношения, правописания, образования форм слов, употребления слов. В самом деле, почему чт произносится то как шт (что, чтобы), то как чт (почта, мачта); почему надо писать мягкий знак в формах типа несешь, печешь, хотя на конце этих форм произносится твердый ш и знаку смягчения здесь делать нечего: почему родительный падеж множественного числа от слова чулок — без чулок, а от носок — без носков; какой рогаткой угрожала царица Чернавке в пушкинской «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях» и т. д. и т. п. Возникают вопросы и недоумения, возникают и ошибки. Потоки рисем с этими вопросами и недоумениями направляются в языковедческие учреждения, на радио и телевидение, в газеты и журналы. На них отвечают и письменно и устно, в коротких заметках и специальных радио- и телепередачах, на них опираются   и   целые    книги,    в которых    в    увлекательной И популярной   форме   рассказывается о жизни языка, о его развитии, его тайнах и загадках. К таким книгам относится и книга В. В. Одинцова «Лингвистические парадоксы», предназначенная для учащихсястарших классов средней школы, но, несомненно, интересная для очень широкого круга читателей.

Опирающаяся на явления Современного русского языка (И его историю, эта «нига содержит в себе чрезвычайно много разнообразных сведений о про

исхождении и употреблении слов м выражений, об истории изменения значений слов, о «причудах» русской грамматики и о еще многих и многих интересных фактах, которыми характе ризуется русский язык. Многие читатели, вероятно, не только впервые, но и неожиданно для себя, например, узнают, что слова кенгуру, орангутан, Канада возникли по недоразумению, а слова зенит и муссон, Вавилон и белуга —просто по ошибке; или о том, что мы часто не по нимаем слов, которые встречаются у Пушкина и которые есть и в современном языке, но теперь имеют иное значение (например, вор, возмутительный); или о том, почему одни слова мужского рода, а другие — женского и среднего, и т. д. Не менее интересны рассказы о тех словах, создатели кото рых известны науке: известно, например, что В. И. Ленин создал для своеговремени неологизм партийность, прочно вошедший в русский язык. Карамзин образовал промышленность, достопримечательность, утонченность и др., Достоевский — глагол стушеваться,  Салтыков- Щедрин — благоглупости, пенкосниматель, злопыхательство и др.