Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

Склонность Жюля Верна к тайнописи некоторые французские критики объясняют скрытностью его характера и склонностью ко всякого рода мистификациям. Но не естественнее ли предположить, что это невинное увлечение было для него практически полезным? Ведь приобретенные навыки то и дело пригождались в работе ияд романами!

Однако в большинстве случаев Жюль Верн и не думает затруднять себя поисками необычной завязки. Не мудрствуя лукаво, он отправляет своих героев в научную зкспедицию, по следам без вести пропавшего, в деловую поездку, в образовательное или туристическое путешествие. В пути герои терпят злоключения, вызванные интригами тайных врагов или разбушевавшимися стихиями.

Почти в каждом романе изображаются стихийные бедствия: морские бури, извержения вулканов, ураганы, смерчи, обвалы, землетрясения, наводнения. Особенно часто и с большим искусством Жюль Верн рисует картины моря — на разных широтах, во все времена года, к разные часы суток. Некоторые произведения выдержаны в традициях «морского» романа (Смоллет, Мар-рнчт, Купер, Эжен Сю и др.).

Замечателен, например, морской роман «Ченслер», и котором рисуются бедствия на горящем и тонущем корабле, скитания в океане — на плоту — уцелевших пассажиров и матросов, ни с чем несравнимые муки голода и жажды. Нравственно стойкие люди проявляют исключительное мужество и выносливость, морально неустойчивые — погибают. Сюжет этого интересного романа был навеян, по признанию автора, знаменитой картиной живописца-романтика Теодора Жерико «Плот Медузы». Рассказ ведется от первого лица: пассажиру Казаллону довелось самому увидеть и пережить изображенные им ужасы. Это усиливает психологическое воздействие и художественный эффект. Точный диалог, реалистическое описание всех деталей катастрофы как нельзя более соответствуют избранной форме повествования. Все возрастающее ощущение роковой обреченности потерпевших крушение резко сменяется в финале бурной радостью и ликованием людей,  неожиданно вернувшихся  к жизни.

При всей простоте таких сюжетов, необычные условия, в которых развивается действие, и окружающая героев своеобразная обстановка делают романы захватывающе интересными.

Жюль Верн постоянно использует литературные приемы «романа тайн». Тайна, которую во что бы то ни стало надо раскрыть, интригует и захватывает воображение. Загадочное событие кажется героям необъяснимым, сверхъестественным, почти мистическим.

Какая чудесная сила всегда приходит на помощь колонистам острова Линкольн в тот момент, когда им грозит наибольшая опасность? Но тайна раскрывается лишь на последних страницах, и покров «сверхъестественного» с предшествующих эпизодов спадает. Мистика оказывается мнимой. Не будь этого незримого покровителя — капитана Немо, — роман во многом утратил бы свою увлекательность («Таинственный остров»).

«Роковая тайна» положена также в основу сюжета «Черной Индии», романа, навеянного впечатлениями от поездок автора в Шотландию, а также романами Вальтера Скотта. Восстановлению заброшенных угольных шахт в Эберфойле упорно мешает какое-то неуловимое существо. По его вине в шахтах происходят неожиданные обвалы и творятся другие несчастья, заставляющие суеверных углекопов думать о вмешательстве сверхъестественной силы. Но, как всегда у Жюля Верна, все объясняется реальными причинами. Таинственным демоном, скрывавшимся в безднах Эберфойла, оказался безумный старик Сильфакс, возомнивший себя властелином недр.

Что касается общего замысла и познавательной стороны произведения, то автор раскрывает их сам, объясняя заглавие романа: «Известно, что англичане далн своим обширным угольным копям очень выразительное название «Черная Индия», н эта Индия, быть может, еще больше, чем настоящая, способствовала поразительному обогащению Соединенного Королевства»-.

-Иногда таинственные события нагромождаются вокруг научного открытия или опыта. В «Замке в Карпатам неведомый голос, доносящийся из заброшенного графского замка, и другие необъяснимые явления окрестные жители приписывают вмешательству сверхъестественной силы. Но затем выясняется, что владелец замка, поселившийся в нем вместе с безумным изобретателем Орфаником, наслаждается по ночам пением умершей итальянской примадонны, в которую он был когда-то влюблен. Аппарат, изобретенный Орфаником, воспроизводит одновременно и записанный голос и изображение певицы. И, таким образом, тайной карпатского замка в действительности оказывается некий «прототип> звукового кино (синхронность звука и зрительного впечатления).

(Еще не оценили)

Загрузка...

Книги Жюля Верна всегда полны злободневных политических намеков и сатирических выпадов. Действие, стянутое во времени, нередко происходит в том самом году, когда романы выходили в свет, или перенесено на несколько лет вперед. Завоевания науки и техники, нарисованные в романах Жюля Верна, отодвинуты не в туманную даль веков, а приурочены к ближайшим годам и десятилетиям. Даже сама датировка действия Говорит о социальном оптимизме писателя, о его вере м научный и технический прогресс.

Жюль Верн — художник   широкого   диапазона.   Его творческие возможности удивительно разнообразны. Манера повествования постоянно варьируется и меняется От романа к роману. Охотнее всего он прибегает, как мы видели, к постепенной подготовке событий, но в некоторых случаях покоряет читателя и держит его в напряжении с первых же слов.

«Таинственный остров» начинается стремительным диалогом:

• «— Мы поднимаемся?
• .— Нет! Напротив! Мы опускаемся!
• —        Хуже того, мистер Сайрес: мы падаем!
• —        Выбросить балласт!
• —        Последний мешок только что опорожнен!
• —        Поднимается ли шар?
• —        Нет!.. » и т. д.

Диалогом начинается и роман «Вверх дном». С первых страниц вы попадаете в мир таких поразительных событий, что не можете оторваться от книги, пока ее не закончите.

Манера повествования, язык и стиль меняются в зависимости от личности рассказчика. Когда события излагаются от третьего лица, то есть самим автором, тон бывает чаще всего спокойно-деловитым, серьезным, иногда — добродушно-ироническим. Если о событиях повествует очевидец, то читатель всегда чувствует характер и склонности рассказчика. Профессор Аронакс, любознательный ученый, обстоятельно повествует обо всем, что ему довелось увидеть и пережить во время подводного путешествия, стараясь не пропустить ни одной детали. Речь его льется свободно и живо. Профессор-француз обладает и красноречием, и юмором, и завидной эрудицией.

Полицейский инспектор Строк, которому начальство поручило преследование Робура, не   вдается  в   детали устройства его машины. Он недостаточно сведущ для того, чтобы разобраться во всей сложности -механизма. Несколько суховатый, деловой тон, которого автор придерживается почти на всем протяжении романа «Властелин мира», очень удачно воспроизводит манеру речи исполнительного служаки. Строк догадывается о вещах уже после того, как о них успел догадаться читатель. Отсюда — нарочито затянутая экспозиция: обстоятельно и неторопливо вводит   читателей   в курсе всех событий, связанных с внезапными появлениями и исчезновениями таинственной машины.

При всех обстоятельствах Жюль Верн пишет ясным, точным языком, без всяких вывертов и ухищрений. Он хочет, чтобы его легко понимали все.

Особенно привлекает в его стиле непосредственность эмоции и искренность тона. Независимо ог того, ведется ли речь от автора или от рассказчика, Жюль Верн не может скрыть своего изумления перед необычным явлением природы или диковинной машиной: Эмоции автора передаются читателям: мы удивляемся вместе с &ро-наксом тайнам подводного мира, восхищаемся «Наутилусом» и его создателем — капитаном Немо. И даже сухой деловитый Строк не может сдержать волнения, когда описывает вездеходную машину Робура.

Стиль Жюля Верна меняется и в зависимости от обстановки, в которой протекает действие. Чаще всего оно развертывается на лоне природы. Точные географические описания чередуются с поэтическими и пейзажными зарисовками. Особенно удается Жюлю Верну изображение полярного ландшафта. Величественно-холодные картины ледяной пустыни, северного сияния, полярной ночи, ослепительно-белой снежной пелены остаются в памяти всех, кто читал «Капитана Гаттераса», «В стране мехов» или «Найденыша с погибшей Цинтии.

Автор «Необыкновенных путешествий» является наг-стоящим мастером реалистической бытовой детали. В романах «Зеленый луч», «Лотерейный билет», «Малыш», в повести «Опыт доктора Окса» художественная манера заметно меняется, так как события здесь локализуются на сравнительно узком участке, и пестрая географическая панорама уступает место более тщательной, чем это бывает обычно, обрксовке бытовых подробностей и характеров действующих лиц.

Например, в романе «Малыш» описываются злоключения и страдания ирландского мальчика-сироты. Правдиво и с глубоким сочувствием изображена скорбная жизнь ирландских крестьян, изнывающих от непосильных налогов, изгоняемых английскими чиновниками с насиженных мест. Тут же, по контрасту, мы видим праздную, беспечную жизнь ирландского помещика-богача, который преследует малыша за мнимую кражу. Здесь роман сознательно выдержан в манере Диккенса и напоминает во многом, и по сюжету, и по стилю, «Оливера Твиста» и «Николаса Никкльби».

В повести «Опыт доктора Окса» реализм бытовой детали целиком подчинен юмористическому замыслу и отличается уже иным характером. События происходят в необозначенном на географической карте захолустном фламандском городке Кикандоне.

Сильной дозы кислорода оказалось достаточно, чтобы внести смуту в этот сонный патриархальный мирок, разрушить до основания те устои, на которых испокон века держалась жизнь в этом городе. Писатель с большим остроумием развенчивает все мещанские «добродетели», показывая в шаржированной форме, до какой степени обывательская психология чужда всему новому, враждебна всякому прогрессу. Едва только опыт доктора Окса, помимо его воли, закончился и подача кислорода прекратилась, в Кикандоне все вернулось в прежнюю колею. В заключение автор обращается к читателям с шутливым вопросом: «Неужели же доблесть, мужество, талант, остроумие, воображение,—все эти замечательные свойства человеческого духа — обусловлены только кислородом?»— и сам же отвечает на это: «Такова теория доктора Окса, но мы вправе не принимать ее, и мы решительно ее отвергаем со всех точек зрения, вопреки фантастическому опыту, которому подвергся почтенный городок Кикандон».

Характеристика этих гротескных персонажей и политическая направленность сатирических выпадов Жюля Верна так ясны, что не требуют комментариев.

Из всего сказанного можно заключить, что поэтика приключенческого повествования, подчиненная новым идейным задачам и обогащенная новыми художественными приемами, по существу становится у Жюля Верна поэтикой нового жанра — научного романа.

(1голосов, средний: 3,00 out of 5)

Загрузка...

Не будет преувеличением сказать, что «Евгений Онегин» — самое задушевное произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии. Так, кстати, считал В. Г. Белинский. «Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы», — писал он.
И действительно, поэт открывает нам душу, самого себя не только в авторских отступлениях, но и в характеристиках своих любимых героев, щедро наделяя их сокровищами своих мыслей и чувств. Порой они смотрят на мир его глазами, а иногда он — их.

Онегин — главный герой романа — «добрый приятель» автора, по признанию самого Пушкина, но [rkey]между ними нет знака равенства, они похожи, но и только. Чему-то в Онегине Пушкин сочувствует, что-то отвергает.

Другое дело — Татьяна, в любви к которой поэт признается и с которой старается быть рядом в трудную для нее минуту: «,..с тобою вместе слезы лью». Более того, для Пушкина, распрощавшегося с юношеской романтикой и вольными и невольными путешествиями, идеал теперь «хозяйка… покой, да щей горшок, да сам большой».
И муза его перевоплощается в уездную барышню, в которой мы без труда узнаем Татьяну Ларину. Однообразную сельскую жизнь с бесконечным для барышни досугом Татьяна украшала своей фантазией, чтением романов, а куклы и игры ее не привлекали. И были детские проказы Ей чужды: страшные рассказы Зимою в темноте ночей Пленяли больше сердце ей. Выросшая под недреманным оком своей няни, передавшей ей часть своего мироощущения,

Татьяна верила преданьям Простонародной старины, И снам, и карточным гаданьям, И предсказаниям луны. И это не порок, считает Пушкин: «так нас природа сотворила» — находить в страшном свои прелести, верить приметам. Но не только это ищет Татьяна в природе. Как и автор, его героиня любит и понимает природу, по-настоящему близка к ней. Невидимыми нитями связано ее сознание с сельским неярким пейзажем. Кажется, она и сама такова — проста и непритязательна.

Но нет. «Татьяна — существо исключительное, натура глубокая… страстная», — отмечал Белинский. Ее душа ждала, жаждала любви.
И дождалась… Открылись очи; Она сказала: это он! Окруженный ореолом необычности на фоне соседей Пустяковых да Петушковых, Онегин слился с романтическими образами, жившими в ее душе. И автор, искушенный, как и его герой, в «науке страсти нежной», предостерегает:

Ты в руки модного тирана Уж отдала судьбу свою. Погибнешь, милая… Поэт, понимая, что «Татьяна любит не шутя», что она не хладнокровная кокетка, старается оправдать ее бесхитростное поведение, доверчивость, «легкомыслие страстей». Письмо Татьяны к Онегину свято для него, наполняет его «тайного тоскою», идущей от чистоты неразделенного чувства.

Посланием Тани был тронут даже Онегин, но лишь на минуту. Объяснившись с печальной героиней, он, по ироничному замечанию автора, «очень мило поступил». Но это объяснение ничего не изменило, любовь Татьяны не угасла.

Если раньше девушка любила беззаветно, безотчетно, то после вещего сна, именин, дуэли и гибели Ленского она пытается понять человека, которому отдала первое чувство: Чудак печальный и опасный, Созданье ада иль небес, Сей ангел, сей надменный бес, Что ж он? Посещая дом Онегина, читая его книги, Татьяна начинает осознавать, что целый мир раньше был скрыт от нее, что человек не укладывается в привычные жизненные схемы. Она не только разрешает загадку Онегина, она сама теперь, в новой своей жизни светской дамы, становится такой же загадкой: Ей внятно все. Простая дева, С мечтами, сердцем прежних дней, Теперь опять воскресла в ней. Пышность и мишуру света она готова отдать за те места, где была счастлива когда-то. Любовь все еще живет в ней, но обман и ложь не в ее натуре. Пушкин и в это мгновение рядом с любимой им Татьяной.

Вздох сожаления героини — «А счастье было так возможно, так близко!..» — мог принадлежать и автору, и Онегину, и читателю, понимающим, что настоящая любовь не состоялась во времени и пространстве.
[/rkey]
Так сильно обаяние пушкинской героини, что мимо нее, за редким исключением, равнодушно никто не проходил. Белинский, восхищаясь живостью образа, ставил в заслугу Пушкину то, что «он первый поэтически воспроизвел в лице Татьяны русскую женщину».

(1голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

Письма Татьяны и Онегина резко выделяются из общего текста пушкинского романа в стихах, помогают лучше понять героев, и даже сам автор выделяет эти два письма: внимательный читатель сразу заметит, что они отличаются от строго организованной «онегинской строфы», здесь — иной стих.
Письмо Татьяны к Онегину… Его писала юная уездная барышня (как известно, по-французски), вероятно, переступая через [rkey]серьезные нравственные запреты, сама пугаясь неожиданной силы своих чувств:

Я к вам пишу — чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать…

Уже в этих строках — вся Татьяна. Гордость, ее понятие о приличиях страдают оттого, что ей приходится первой признаваться в любви мужчине. В глубине души Татьяна наверняка была уверена во взаимности. Она предполагает, что могла бы быть счастлива с другим, и в этом предположении есть доля столь несвойственного ей кокетства; но тут же стремительность чувств в ней берет верх: «Другой!.. Нет, никому на свете не отдала бы сердца я…». Резкий, внезапный переход на «ты» — как бы случайный, неосознанный. Почему?.. Татьяна здесь и в последующих строках предельно открыта, абсолютно откровенна. Она рассказывает о своих чувствах, ничего не скрывая, честно и прямо: Вообрази: я здесь одна, Никто меня не понимает, Рассудок мой изнемогает, И молча гибнуть я должна. Так вот что искала она в Онегине!.. Понимание. Онегин с его светской пресыщенностью казался ей, юной деревенской девочке, человеком необыкновенным — а значит, способным ее понять. Но Татьяна сама осознает ужас своего поступка, безнравственного в глазах света (но не в ее собственных!), и пишет:

Кончаю! Страшно перечесть…
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…

Какая сила и простота в этих словах!.. И вновь — переход на «вы»… Опомнилась, спохватилась, пожалела о собственной смелой искренности («страшно перечесть»), но — ни единого слова не исправила. Вот она — Татьяна Ларина, героиня романа.
Онегин не таков. Кстати, не надо забывать, что Онегин в начале романа и в конце его — это разные люди. Письмо пишет «второй» Онегин, изменившийся за время странствий, вновь способный любить. Как и Татьяна, он переступает через неписаные законы общественной нравственности — пишет любовное письмо замужней даме:

Предвижу все: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!..

Здесь не стремительный юный порыв Татьяны, а глубокое чувство зрелого человека. Понимая, что он может повредить репутации Татьяны, Онегин ни в коей мере не ставит ее под удар, ничего не просит:
Нет, поминутно видеть вас, Повсюду следовать за вами, Улыбку уст, движенье глаз Ловить влюбленными глазами… Вот и все, о большем он не смеет сказать. Теперь это совсем другой человек. Прежний Онегин — тот самый, что дал такую строгую отповедь Татьяне в парке, — не смог бы полностью подчиниться такому чувству, не смог бы так любить:

И, зарыдав, у ваших ног Излить мольбы, признанья, пени, Все, все, что выразить бы мог, А между тем притворным хладом Вооружать и речь и взор… Онегин не может (и не смеет, и не имеет права!) выразить иначе свою любовь. Он вынужден притворяться. И в итоге герой признает себя побежденным:
[/rkey]
Но так и быть: я сам себе Противиться не в силах боле; Все решено: я в вашей воле И предаюсь моей судьбе. Заметим, что здесь — почти дословное повторение письма Татьяны: «Все решено: я в вашей воле», — пишет Онегин, а она: «Теперь, я знаю, в вашей воле…». Быть «в чужой воле», зависеть от кого-то — и счастье и несчастье одновременно. Пушкин любит своих героев, но не жалеет их: они должны пройти сложный и тернистый путь нравственного совершенствования, и два письма, таких близких по смыслу и таких разных по его выражению, — этапы этого сложного пути.

(Еще не оценили)

Загрузка...

С этим образом в творчестве поэта мы уже встречались: Маша Троекурова в «Дубровском», Маша Миронова в «Капитанской дочке», — но это были только наброски к портрету Татьяны. В этот образ Пушкин вложил свои представления о женской добродетели, духовности, внутренней красоте, и, подобно мифическому Пигмалиону, влюбившемуся в Галатею, поэт влюбился в свою героиню: «Простите мне: я так люблю Татьяну милую мою». Пушкин впервые в русской литературе изобразил женщину не только как объект обожания, любви, но прежде всего как личность. Образ Татьяны — образ истинно русской женщины, и его создание Белинский назвал настоящим подвигом Пушкина.

В начале романа Татьяна — провинциальная молодая дворянка, выросшая в кругу семьи, где [rkey]почитали «привычки милой старины». Девочка с детства отличалась серьезностью, задумчивостью, мечтательностью. Забавы сестры Ольги — живой, подвижной, шумной — никогда не нравились Тане, как не интересовали и излюбленные в девичьем кругу разговоры о моде:
Но куклы даже в эти годы Татьяна в руки не брала; Про вести города, про моды Беседы с нею не вела.

Зато как нравилось Татьяне общество природы! Она могла подолгу без устали бродить в окрестностях, предаваться мечтам в одиночестве: «Она любила на балконе предупреждать зари восход». Завораживали ее и рассказы няни про злых духов, верила Татьяна в гадания и сны.
Несказанное удовольствие доставляло чтение романов, которые «ей заменяли все; она влюблялася в обманы и Ричардсона и Руссо». Любовные истории, их романтические герои заставляли чаще биться сердце семнадцатилетней девушки, и оно готово было уже влюбиться, но не в тех молодых людей, которые ее окружали: их разговоры и образ мыслей чужды были умной, мечтательной и духовно богатой душе, — она ждала необычного героя.

Вот почему, единственный раз увидев Онегина, так непохожего на других (образованного, загадочного, отрешенного от бытовых хлопот, со следами высоких переживаний и разочарований), Татьяна влюбляется в него: «Открылись очи; она сказала: это он!». Любовь открывает новые черты Татьяны: необычайную искренность, доверчивость, открытость, прямоту и нежность. Влюбившись в Онегина, героиня не начинает кокетничать с предметом своего обожания: кокетство неведомо и противно ей, она предпочитает прямо и честно открыться. Письмо Татьяны проникнуто жаром любви и одновременно стыдом, девушка решилась на этот поступок только потому, что нисколько не сомневается в выборе своего сердца и уверена, что любовь эта — навсегда.

Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете…
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан Богом,
До гроба ты хранитель мой…

В том, что слова Татьяны искренны, что она осталась верна своей любви до конца, мы убеждаемся в финале на последнем свидании с Онегиным:
Я вас люблю (к чему лукавить?}, Но я другому отдана; Я буду век ему верна. Благородством Татьяны нельзя не восторгаться — дав слово верности другому человеку, хоть и нелюбимому, Татьяна не может его нарушить. Она, теперь уже великосветская дама, перед которой преклоняется цвет столицы, осталась верна себе и своим идеалам: все так же благородна, преданна, правдива и скромна. Успех в свете и несметное богатство мужа не сделали Татьяну счастливой, она, как и раньше, готова отдать «всю эту ветошь маскарада, весь этот блеск, и шум, и чад» за уединенную жизнь в глуши, где когда-то встретила любовь всей своей жизни. Но уйти она не может: не позволяет мораль, освященная веками, устои, которым она следовала с детских лет.
[/rkey]
Думая над романом Пушкина и над образом его главной героини, еще и еще раз приходишь к мысли, что, сколько бы ни проходило времени, как бы ни менялись мода и нравы, женщину всегда хочется видеть такой, какой была пушкинская героиня Татьяна Ларина, — честной, благородной и нежной.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Как-то Твен спросил своего спутника, где он отыскивает такие витиеватые выражения и обороты. Кейбл отправился к себе в номер и принес большую старую книгу. Она была переложена закладками и основательно потрепалась от частого чтения. Автором книги был Томас Мэлори, называлась она «Смерть Артура». Твен принялся читать и уже через две страницы хохотал до слез. Всю ту поездку, продолжавшуюся два с лишним месяца, он не расставался с романом Мэлори и решил, что непременно напишет пародию на него. Писать он начал сразу но возвращении домой, но книга — «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» — появится лишь в 1889 году, пять лет спустя. И окажется совсем не такой, какой первоначально задумывалась.

Замысел был простым. Мэлори, английский писатель, в XV веке — чуть не за целое столетие до Тома Кенти и принца Эдуарда,— в своем романе объединил и обработал многочисленные сказания о легендарном короле бриттов Артуре и о рыцарях Круглого стола. Согласно преданию, при дворе Артура существовал особый стол, за которым собирались лишь самые прославленные к благородные рыцари. С кубком доброго вина в руках они рассказывали о своих подвигах и чудесах, которые им встретились.

Эти предания и легенды зародились очень давно. Историки до сих пор спорят о том, какая из историй об Аргуре и Круглом столе самая старинная. В них, несомненно, есть сюжеты и персонажи, пришедшие из устных сказаний кельтов, хорошо известных еще филологам Древнего Рима. И одно время даже считалось, что все это просто народные сказки, сложенные еще до того, как на Британские острова вторглись англосаксы — а это случилось в середине У века. Но археологические раскопки показывают, что некоторые события, упоминаемые в артуров-ских преданиях, происходили на самом деле. И вероятнее всего, что предании по большей части и возликли как раз в ту пору, когда кельты — бритты, ирландцы, шотландцы — боролись с племенами саксов, ютов, фризов, англов, прибывшими с Европейского континента. Борьба была жестокой и длительной. Она не утихала все VI столетие, когда, видимо, и родились рассказы о короле, возглавившем сопротивление непрошеным пришельцам, и о его славных отважных рыцарях.

Впрочем, и сегодня выражают сомнение в том, что король Артур действительно существовал. По одной верслл, он был римским легионером, хотя римляне покинули острова еще в 401 году. По другой — кельтским вождем. По третьей — его вообще ке было, а все истории о нем выдуманы. В общем-то, это не так уж и важно. А важно другое: выдуманные или отразившие реальные факты истории об Аргуре оказались на удивление живучими. Их продолжали рассказывать, записывать, дополнять многие века.

Возник особый литературный жанр — рыцарский роман, исключительно распространенный в средние века. Сначала он писался стихами, впоследствии прозой, но это не меняло его содержания. Героями оставались рыцарж, совершающие одно героическое деяние за другим и на поле брани, и в поединках чести, и в странствиях но белу свету с целью отыскать таинственную чашу Святого Грааля — в нее один из учеников Христа собрал по каплям пролившуюся при распятии кровь, и она стала символом высокой нравственной чист-оты.

Герой Сервантеса — добрый и бесстрашный Дон Кихот — прочел не один десяток таких романов. И уже котя бы по этой причине Марк Твен, для которого не было писателя выше, чем великий испанец, не мог не заинтересоваться книгой Мэлори, когда она попала к нему в руки. Ведь эта книга была не только самым прославленным рыцарским романом, но как бы обобщением их всех.

О самом Мэлори мы знаем не многим больше, чем о воспетом им короле. «Смерть Артура» отпечатал лондонский типограф Кэкстон в 1485 году и предпослал книге вступление, в котором уверял, что эту рукопись ему принес человек, живший в графстве Йоркшир и отличавшийся буйным нравом, привычками феодала, не признающего над собой никакой власти. Видимо, это и был Мэлори. В его времена рыцарство доживало свой век. Один рыцарский орден за другим, обнищав, закрывались. Ни корона, ни церковь больше не нуждались в услугах далеких потомков сэра Ланселота и сэра Персиваля, прославившихся при дворе Артура. И они становились всего-навсего мелкими разбойниками, захудалыми помещиками или обыкновенными ратниками на службе у государства, а еще чаще — у земельных магнатов.

Такой, вероятно, была и судьба Мэлори, а сказочные времена, когда рыцарь был подлинным господином, приближенным к престолу и вершившим важные дела, вызывали у него тоску и зависть. Уже издатель Кэкстон не сомневался, что в печатаемой им рукописи много вымысла и прекрасных, но беспочвенных легенд. Твен с его скептическим умом сразу же решил, что у Мэлори одни выдумки, а какими были рыцари в действительности, он попытался вообразить сам. К уже среди его первых записей, относящихся к будущему роману, можно встретить следующую: «Странствующий рыцарь средних веков, сталкивающийся с тогдашними нормами, хоть он наделен современным мышлением. Броня — ни одного кармана. Невозможно почесаться, когда зуд. Насморк — просто несчастье, о железные нарукавники нос не вытрешь, а платков нет. На солнце броня раскаляется, в дождь протекает, зимой в ней чувствуешь себя, как в морозилке. От вшей и блох нет спасения. Самостоятельно ни одеться, ни раздеться. Молния бьет в латы прямым попаданием».

В романе все это останется, вплоть до тяжких переживаний героя, но рассеянности засунувшего платок в свой шлем и изнемогающего от пота и от мух, набившихся под забрало. Твен не находил в средневековье ничего поэтичного. Возможно, он бы отнесся к той отдаленной от нас эпохе более справедливо, если бы не целый сонм запоздалых романтиков, которые на разные лады воспевали Артура с его паладинами1, словно VI столетие со всем его мракобесием и дикостями было золотым веком для

 Описывая; Британию под властью короля Артура, он не пожалел мрачных и ядовитых тонов. Сам Артур под его пером вышел самонадеянным и кичливым невежей, рыцари выглядели злобными фанатиками или просто болванами, облаченными в многопудовьге доспехи, а их нежные возлюбленные и чаровницы-феи предстали капризными истеричками, вымогательницами или просто вампирами из страшных сказок про людоедов.

«Мой тайньпй замысел,— признается герой романа Хэнк Морган,— был именно таков: ослабить рыцарство, сделав его смешным и нелепым». То же самое мог бьг сказать о своем намерении сам Твен. На страницах «Янки из Коннектикута» впрямую, сталкиваются «волшебство чернокнижия:» и «волшебство науки». Чернокнижие обречено проиграть, оказавшись бессильным. Рассеивается туман романтики, которой пытались окружить короля Артура литературные современники Твена. Наглядно выступает истина о том далеком и мрачном времени.

(Еще не оценили)

Загрузка...

В «Принце и нищем» народ обитает на Дворе Отбросов и в тайных лесных пристанищах нищих и воров, и покорно переносит гнет и насилие, которое чинит над ним всемогущий сэр Гью Гендон со своими стражниками да тюремщиками, и глумится над несчастным мальчишкой в лохмотьях, который называет себя английским королем. Уличная толпа не знает сострадания и милосердия: убийство — для нее развлечение, чужая беда вызывает в ней злобную радость, и только силу она признает законом. Не странно ли, что эти жестокие картины вышли из-под пера Твена, -который сам происходил из народа и оставался непоколебимым демократом по своим убеждениям?

Нет, не странно. Твен выражал народные идеалы, но он не льстил народу и не приукрашивал реальное положение вещей, В тот год, когда был напечатай «Принц и нищий», американские

газеты сообщили о ста четырнадцати случаях линчевания, на следующий год таких случаев было уже сто тридцать с лишним. И каждый раз разыгрывалась одна и та же драма: масса, подчинившись какому-нибудь крикливому демагогу, утрачивала всякий контроль над своими действиями и поддавалась самым низким инстинктам, животной ярости, жажде крови, которая должна пролиться у нее на глазах.

Мальчиком Сэм Клеменс видел, как погиб на главной улице Ганнибала фермер Смар и как, не. владея собой, горожане кинулись расправиться с убийцей, а потом трусливо разбежались, наткнувшись на твердый отпор. Тот день запомнился ему навсегда, и через многие его книги пройдет образ обезумевшей толпы, в которой уже не различить человеческих лиц, потому что люди, охваченные стадным чувством, переставали быть людьми.

А раз это было возможно,.значит, в человеке, в неприметном прохожем, затерянном среди тысяч таких же, как он сам, заурядных обывателей, таятся силы темные и страшные. И они способны вырваться наружу, если не осознать их честно и трезво, чтобы затем обуздать их подлинной гуманностью, подлинно доброй волей. Это одна из самых существенных идей, вложенных в повесть о Томе Кенти и принце Эдуарде. Вышедшая с посвящением Сюзи и.Кларе Клеменс, повесть задумывалась как светлая сказка, для которой не так уж важно, действительный факт или легенда описываемые в ней события. Но Твен не мог жертвовать правдой, чтобы сказка получилась безобл:ачно радостной. А правда требовала от него суровых красок, резких интонаций.

И конечно, правда не была бы истинной, если бы Твен увидел в народе лишь толпу, неспособную ни к человечности, ни к сопротивлению тиранам вроде того же Гью Гендоаа. Народ — не одноликая масса, и Майлс Гендон, пришедший Эдуарду на выручку в отчаянную минуту, а впоследствии столько раз рисковавший головой, чтобы восторжествовала справедливость,— это тоже народ. И подданные Гью, в молчании стояЕцие вокруг позорного столба, когда их принуждали осыпать насмешками и проклятьями привязанного к этому столбу Майлса,— разве они не народ? Как и те две встретившиеся принцу в тюрьме женгци-ны, которые так о нем заботились и прикололи ему к рукавам обрывки лент, перед тем как отправиться на костер, приняв за свою веру мученическую смерть. Как и адвокат, посмевший обличать бесчинства лорда-протектора и подвергнутый клеймению; как фермер, пополнивший шайку Гоббса, после того как разоривший крестьянскую семью английский закон превратил его в раба; как все эти встретившиеся Эдуарду на трудном ого пути слепцы-нищие, и калеки с гноящимися ранами, и опухшие от голода дети, и бродяги, спящие вповалку-на сырой земле у костра.

Народ обездолен и бесправен, народ до поры до времени безропотен и терпелив, карод, столетиями обреченный на жестокости и страдания, способен и сам становиться жестоким, причиняя страдания неповинным в его тяжкой судьбе. Но история — это не летопись захватнических воин и придворных интриг, а дело народа. Потому что опа принадлежит народу.

Принц Эдуард поймет эгу простую и великую истину, Ешгда нежданный поворот событий заставит его соприкоснуться с народом впрямую. И ОЕЕ сумеет не только понять, а принять этот закон. Вот почему он станет одним из любимых героев Марка Твена.

«Это было в конце второй четверти шестнадцатого столетия» — так начинается «Принц и нищий».

А что происходило тогда в Англии на самом деле?

Выло бедственное, тяжелое время. Корчилось в последних судорогах средневековье — в третьей четверти того же столетия родится Шекспир, символ Возрождения. Ломался ход истории. Феодалы отжили свое, теперь начиналось время промышленников, торговцев, банкиров — буржуазии. Английское государство крепло на глазах: отец Эдуарда Генрих УП1 покончил со своеволием герцогов и графов, а сестра принца Елизавета — та очаровательЕшя девочка, с к о горой любил поболтать и пошалить Том Кенги,— став в 1558 году королевой, сумела окончательно подорвать всевластие архиепископов и маленьких царьков, сидевших в родовых замках. Строился могучий флот, корабли под английским флагом бороздили все моря, омывающие Европу. Испания, главная соперница Англии, прислала к ее берегам громадную эскадру, кичливо именуемую Непобедимой Армадой, и англичане разбили ее наголову — правда, было это уже позже, через тридцать лет после воцарения Елизаветы.

А вот судьба другой приятельницы Тома Кенти, леди Джейн Грей, сложилась куда печальнее. Эдуард царствовал совеем недолго, и после его ранней смерти начались споры за престол. Принц Эдуард был влюблен в леди Джейн и ей отказал в своем завещании английский трон. Но победила другая придворная партия, а Джейн Грей была объявлена государственной преступницей и приняла казнь. Ей было всего семнадцать лет.

На трон возвели другую сестру Эдуарда — Марию. Народ прозвал ее Кровавой. И не напрасно. Она правила Англией лишь четыре с небольшим года, но за эти годы крови пролилось столько, сколько не проливалось за иные десятилетия. На пиках, установленных вдоль Лондонского моста, не успевали сменять черепа обезглавленных заговорщиков и изменников — казни происходили что ни день. А тех, кто попроще родом, швыряли в переполненные тюрьмы по любому поводу.

Впрочем, при Генрихе VIII все это уже было — и десятки тысяч узников в смрадных темницах, и виселицы, и перегруженные работой палачи. Бунтовали церковники, обиженные тем, что Генрих отобрал у них земли и угодья, плели интриги аристократы, которых король лишил привилегии создавать свои дружины — нередко посильнее регулярной армии. Самодержец твердой рукой Вел государственный чертог к намеченной цели — ею была сильная, сплоченная монархия. Исторически правота была на его стороне. Но от этого ничуть не легче становилось английскому народу. Земля переходила под власть короны, а крестьян сгоняли с их наделов, заставляя бежать в города, где они жили кто воровством, кто подаянием. Фабрик было еще немного, и они не могли принять всех, кто стоял у их ворот. Маркс напишет об этой эпохе: «…люди, внезапно вырванные из обычной жизненной колеи, не могли столь же внезапно освоиться с дисциплиной своей новой обстановки. Они массами превращались в нищих, разбойников, бродяг — частью из склонности, в большинстве же случаев под давлением обстоятельств».

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Пушкин, работая над романом «Евгений Онегин», создавал не только образ своего современника, не только отражение века. В каждой строчке романа, в каждом действии и в каждой мысли героев — сам Пушкин. Но, раскрывая самого себя через своих героев, Пушкин не мог не донести до читателя своих представлений о женской красоте — красоте не только внешней, но и духовной. У каждого человека, а тем более поэта, свои представления и мечты «об ангеле земном».

Поэтому, наверное, в русской литературе женщины воспеты особенно впечатляюще. «Милый идеал» Пушкина — его Татьяна -и есть та самая красота, которая спасет мир. Когда читаешь роман или [rkey]повторяешь про себя любимые строчки, всегда невольно забываешь о том, что Татьяна Ларина — всего лишь мечта, представление Пушкина о том, какой должна быть женщина, достойная восхищения и любви его, «одного из умнейших мужей России». Кажется, что Таня – живой реальный человек. В Михайловском, в музее-усадьбе А. С, Пушкина сохранилась даже скамья, на которой сидела Татьяна, слушая первый в своей жизни жестокий урок Онегина. Так кто же она и какая она, мечта самого Пушкина?

Пушкин выделяет Татьяну из представительниц дворянского общества только лишь потому, что она по своему развитию выше многих из них. Красота окружающей природы, постоянное уединение, привычка мыслить самостоятельно, природный ум сформировали внутренний мир Татьяны, до которого, при всем своем уме, не дорос Онегин.
В своей семье она была одинока. Пушкин пишет:
Дика, печальна, молчалива, Как лань лесная, боязлива, Она в семье своей родной Казалась девочкой чужой.

Встретив Онегина, в котором она почувствовала необычного человека, Татьяна полюбила его. Письмо Лариной поражает силой чувства, тонкостью ума, полно скромности и красоты. Онегин не разглядел главного в Татьяне: Татьяна — это одна из тех цельных натур, которая может любить только один раз. Онегина тронуло письмо, но не более того. Он говорит Татьяне: «И сколько б ни любил я вас, привыкнув, разлюблю тотчас».
Образ Татьяны на протяжении всего романа возрастает в своем значении. Попав в высшее аристократическое общество, Татьяна в глубине души осталась прежней русской женщиной, готовой променять «ветошь маскарада» на сельское уединение. Ее утомляет несносный вздор, который занимает женщин ее круга, она ненавидит волнения. Поведение и поступки Татьяны противопоставлены модной спеси самолюбиво-равнодушных дам высшего света и осторожной предусмотрительности пустых, провинциальных кокеток. Правдивость и честность — основные черты характера Татьяны. Они проявляются во всем: и в письме, и в заключительной сцене объяснения с Онегиным, и в размышлениях наедине с собой. Татьяна принадлежит к тем возвышенным натурам, которые не знают расчета в любви, и поэтому они так прекрасны и неповторимы.

В обществе, «где воспитанием немудрено блеснуть», Татьяна выделяется своими познаниями и оригинальностью. Наделенная «своенравной головой», Татьяна проявляет неудовлетворенность жизнью в дворянской среде. И будучи уездной барышней, и княгиней, «величавой законодательницей зал», она тяготится мелочностью и скудостью интересов окружающих. Пушкин пишет, восхищаясь ее качествами:
Невольно, милые мои, меня стесняет сожаленье) Простите мне: я так люблю Татьяну
милую мою.

Татьяна красива и внешне, и внутренне, у нее проницательный ум, потому что, став светской дамой, она быстро дала оценку аристократическому обществу, в которое попала. Ее возвышенная душа требует выхода. Пушкин пишет: «Ей душно здесь… она мечтой стремится к жизни полевой». Она имела возможность испить горькую чашу барышни, вывезенной на «ярмарку невест», пережив крушение своих идеалов. Она имела возможность в московских и петербургских салонах, на балах внимательно понаблюдать за людьми типа Онегина, глубже понять их незаурядность и эгоизм.
Татьяна — та решительная русская женщина, которая могла бы пойти за декабристами в Сибирь. Все дело в том, что Онегин не декабрист. В образе Татьяны Лариной Пушкин показал проявление независимого женского характера, только в области личных, семейных, светских отношений. Впоследствии много русских писателей — Тургенев, Чернышевский, Некрасов в своих произведениях ставили вопрос о правах русской женщины, о необходимости ее выхода на широкую арену общественно-политической деятельности. У каждого писателя есть книги, где он показывает свой идеал женщины. Для Льва Толстого — это Наташа Ростова, для Лермонтова — Вера из «Героя нашего времени», у Пушкина — это Татьяна Ларина.
[/rkey]
В нашей современной действительности облик «милой женственности» приобрел несколько другую канву, идеалом видится женщина более деловая, энергичная, ведь ей приходится решать так много проблем, но суть души русской женщины остается прежней: гордость, честь, нежность — все то, что так ценил Пушкин в Татьяне.

(2голосов, средний: 3,00 out of 5)

Загрузка...

Образ Татьяны — один из самых пленительных и глубоких в истории русской литературы. Татьяна открывает галерею портретов прекрасных женщин с истинно русским характером. Она — духовный предшественник поэтичных, самобытных, самоотверженных «тургеневских женщин». А. С. Пушкин вложил в этот образ свои представления о женской добродетели, духовности, внутренней красоте, и как мифический Пигмалион в Гала-тею, искренне влюбился в свою героиню: Простите мне: я так люблю Татьяну милую мою. Столь же искренне он сопереживает душевному беспокойству, тревогам и разочарованиям своего любимого создания:
Татьяна, милая Татьяна!

С,тобой теперь я слезы лью… Чем же привлекателен этот образ, не навязывает ли автор свое [rkey]субъективное восторженное отношение к героине?
Поэт не идеализирует героиню, не рисует образ совершенной, классической красоты популярных романов:

Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной

Не привлекла б она очей. Больше внешность Татьяны в романе не описывается, но зато очень подробно А. С. Пушкин воссоздает особенности ее характера, поведения:
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой. С детства Татьяну отличали задумчивость, созерцательность, серьезность, мечтательность, отрешенность от ребяческих игр и забав, увлекали ее завораживающей поэзией наивные и загадочные рассказы няни («…страшные рассказы зимою в темноте ночей пленяли больше сердце ей»), романтические песни дворовых девушек, чудесные картины природы («Она любила на балконе предугадать зари восход…»), сентиментальные романы иностранных писателей о любовных переживаниях героев («Ей рано нравились романы; они ей заменяли все…»). Девушка живет в органической связи с миром природы и народным миром, то есть жизнью естественной и гармоничной, черпая душевную силу в стихии природы и народном творчестве.
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)

С ее холодного красою Любила русскую зиму. В этих строках подчеркнута органическая общность русской души и среднерусской природы, неразрывная связь «мглы крещенских вечеров» с «преданиями простонародной старины» — короткие зимние дни и отсутствие крестьянской страды способствовали общению в долгие темные вечера, гаданию, рассказыванию под звук прялки передающихся из поколения в поколение загадочных историй, выражающих священный трепет перед грозным и таинственным миром.
И вот эта одухотворенная, погруженная в свой внутренний мир, тонко чувствующая девушка (тип характера, который современные психологи называют «интровертом») встречает блестящего молодого человека, столь непохожего на окружающих ее людей — образованного, загадочного, отрешенного от бытовых хлопот, со следами высоких переживаний и разочарований — и, разумеется, влюбляется без памяти со всей страстностью самососредоточенной натуры:

Лора пришла, она влюбилась. Так в землю падшее зерно Весны огнем оживлено. Давно ее воображенье, Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой… Теперь все ее мысли, «.„и дни и ночи, и жаркий одинокий сон, все полно им…» Теперь с каким она вниманьем Читает сладостный роман, С каким живым очарованьем, Пьет обольстительный обман! …Воображаясь героиней Своих возлюбленных творцов… Как точно и тонко передает поэт смятение неопытной души, и жар ее тайных помыслов, и надежду на взаимность, и смущение, и стыд, и отчаяние! Только эта кристальной чистоты и беспредельной честности, с убежденностью в святости традиционных народных представлений о девичьей чести и пра-вилах приличия и в то же время жаждущая облагораживающих жизнь высоких чувств девушка могла написать столь искреннее, одновременно и сумбурное, и гармоничное, прекрасно выражающее и глубину любви, и бездну противоречивых мыслей, чувств, сомнений письмо. Поразительно трогательно передана поэтом глубина переживаний, каждое слово кажется единственно верным выражением малейшего движения души, идет от сердца автора к сердцу читателя:
Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я! То в вышнем суждено совете… То воля неба: я твоя; Вся оюизнь моя была залогом Свиданья верного с тобой; Я знаю, ты мне послан Богом, До гроба ты хранитель мой… Избранник Татьяны, высоко оценив «души доверчивой признанья», ее искренность и чистоту, не ответил ей взаимностью, и «увы, Татьяна увядает, бледнеет, гаснет и молчит…» Убийство Онегиным на дуэли по пус-тяшчному поводу жениха сестры, посещение покинутого хозяином дома возлюбленного, осмотр его библиотеки, хоть «и в одиночестве жестоком сильнее страсть ее горит», заставили Татьяну более критически, объективно взглянуть на избранника своего сердца.

Она мучительно ищет ответа на вопрос: что же такое Евгений Онегин? — и ее нелицеприятные предположения свидетельствуют о духовном становлении, взрослости девушки, гармонии души и разума. Татьяну выдают замуж за генерала, и героиня пассивно, безвольно повторяет жизненный путь своей матери, няни, исполняя свой христианский, дочерний, женский долг.

Став блестящей светской дамой, Татьяна вдруг возбуждает мучительное чувство почти безнадежной любви у Онегина, еще более разочаровавшегося в жизни, уставшего «притворным хладом вооружать и речь и взор…» Онегин пишет ей письмо, не уступающее по накалу чувств и кричащей искренности письму Татьяны к нему. Молодая женщина глубоко тронута, хоть и упрекает Онегина в неестественности, несвоевременности его чувства. С горечью и умилением вспоминает она свою первую любовь, как самое светлое и значительное, что у нее было в жизни:
А счастье было так возможно,
Так близко!..
Но судьба моя Уж решена…

Татьяна столь же искренне, как в юности, признается Онегину в любви, но столь же неискренне, как и искренне, отвергает его любовь:
Я вас люблю (к чему лукавить!), Но я другому отдана; Я буду век ему верна.
Что же мешает героине, пробудившей наконец ответное чувство у своего возлюбленного, обрести счастье, исполнить заветную мечту, осуществить то, к чему стремиться ее сердце?
Конечно же, не боязнь обывательского осуждения света — ведь Татьяна признается, что готова отдать «всю эту ветошь маскарада, весь этот блеск, и шум, и чад» за уединенную жизнь в глуши, где когда-то встретила большую любовь. Татьяна живет не только сердцем, но и душою, и не может предать человека, который верит ей и любит ее. Долг, честь, добродетель для нее выше личного счастья, которое сейчас можно построить только на несчастье близкого человека.
[/rkey]
Этот исход продиктован верой героини в святость устоев народной морали, освященной веками, которую она чтила с детства. Поступок Татьяны выражает и взгляд поэта на призвание, идеал настоящей русской женщины: самоотверженной, преданной, верной.

(2голосов, средний: 4,00 out of 5)

Загрузка...

Мне кажется, что мое первое воспоминание — это как у моей подушки сидит мама и тихо шепчет: «У лукоморья дуб зеленый…» Потом мне снятся богатыри, русалки, страшный Кощей и добрый сказочник-кот. Пушкин… С его именем мы впервые встречаемся в раннем детстве. Поразительно точно сказал А.Твардовский: «…если Пушкин приходит к нам с детства, мы по-настоящему приходим к нему лишь с годами». Радостное ощущение того, что в детстве с тобой был Пушкин, остается навсегда. Потом с годами мы все больше понимаем Пушкина.

В каком бы возрасте ни обратился ты к творчеству Пушкина, всегда найдешь в [rkey]нем ответы на волнующие тебя вопросы, пример для подражания.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!

Кого не волнуют эти строки? Разве только глухих и слепых душой…
Юность — весенняя пора человеческой жизни, пора наибольшей свежести и остроты впечатлений, пора неожиданностей и открытий, когда весь мир распахивается перед человеком во всем своем многообразии, всей сложности и красоте. Пора становления характеров, оценок и идеалов, вопросов, на которые необходимо отыскать ответы, пора дружбы и первой любви.
И если в эту пору человек не прочитал «Евгения Онегина», он что-то очень важное упустил. У юности свой Пушкин.
В этом романе меня особенно привлекает Татьяна, значительность и глубина ее душевного мира, красота и поэтичность ее души, искренность и чистота. Это одна из лучших героинь в нашей литературе, в которой А. С. Пушкин «поэтически воспроизвел русскую женщину».
Ей присущи мечтательность, замкнутость, стремление к уединению. Своим нравственным обликом, духовными интересами она отличалась от окружавших ее людей.
Любовь поэта проявляется уже в том, что он дает своей героине народное имя, тем самым подчеркивая ее близость к народу, к обычаям и «преданьям простонародной старины».
«Татьяна — русская душою». Все простое, русское, народное по-настоящему дорого ей. В этом Татьяна близка героине баллады Жуковского «Светлана». С большой теплотой показывает Пушкин доброе отношение Татьяны к крепостным, к няне, которую она искренне любит.
Поэт признавался, что в няне Татьяны он изобразил Арину Родионовну. Это замечательный факт. Только с Татьяной Пушкин мог представить свою добрую няню. Это лишний раз подтверждает то, что поэт очень любит «Татьяну милую». Нежно и тонко, с глубоким проникновением в тайны девической души рассказывает Пушкин о пробуждении чувства любви в Татьяне, ее надеждах и мечтаниях. Она одна из тех цельных поэтических натур, которые могут любить только один раз.
Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь; Душа ждала… кого-нибудь. Татьяна не могла полюбить никого из окружавших ее молодых людей. Но Онегин сразу же был замечен и выделен ею: Ты чуть вошел, я вмиг узнала, Вся обомлела, запылала И в мыслях молвила: вот он! Горькие чувства Татьяны после объяснения с Онегиным Пушкин переживает так, словно его самого сурово и безжалостно обидели. Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью… Девушка такой чистоты и простодушия, как Татьяна, смогла первой признаться Онегину в любви! Нужно было очень сильно полюбить, чтобы решиться написать ему. Какие душевные муки пережила она, прежде чем послала письмо Евгению! Это письмо проникнуто «умом и волею живой», «и сердцем пламенным и нежным».
Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Многие девушки повторяли про себя эти строки. Безответная любовь. Через нее, наверное, прошли все.
Не каждая девушка и в наше время решится первой признаться в любви. А каково было Татьяне? Признаться и услышать слова, отвергающие ее любовь, отнимающие надежду на взаимность и счастье. Любовь стала для Татьяны «величайшим бедствием жизни», потому что все лучшие порывы своей души она соединила с этой любовью. Как тревожится за Татьяну Пушкин!
И меркнет милой Тани младость… Увы, Татьянаувядает, , Бледнеет, гаснет и молчит!
Дуэль Онегина и Ленского, смерть Ленского, отъезд Онегина… Отъезд Ольги… Татьяна одна.
И в одиночестве жестоком Сильнее страсть ее горит, И об Онегине далеком Ей сердце громче говорит.

Для Татьяны любовь к Онегину — величайшая ценность, потому что Евгений духовно близок ей. Татьяне тяжело, и в трудное для нее время поэт не покидает ее ни на минуту: он вместе с Лариными едет в Москву, он постоянно вместе с Татьяной.
Пушкин тревожится за судьбу Татьяны («не замечаема никем…»), радуется за нее («…с победою поздравим Татьяну милую мою»). Поэт гордится Татьяной, которая, став «…неприступною богиней роскошной царственной Невы», не изменила себе, осталась верна своим жизненным принципам.

Глубина чувства, стремление к идеалу, нравственная чистота, цельность натуры, благородная простота характера, верность долгу — все это привлекает в Татьяне. Поэтому автор не скрывает своих симпатий к ней: «…я так люблю Татьяну милую мою!»
И невозможно не любить Татьяну! Это пленительный образ нашей литературы, который начинает собой галерею прекрасных характеров русских женщин, ищущих глубокого содержания в жизни, нравственно безупречных, поражающих нас глубиной и цельностью натуры, способностью преданно любить и глубоко чувствовать.
Таковы Ольга Ильинская из романа Гончарова «Обломов», «тургеневские девушки», видящие смысл жизни в служении людям, правде, воистину святые жены декабристов из поэмы Некрасова «Русские женщины», Наташа Ростова…

Для Пушкина Татьяна — идеал русской женщины («милый идеал»). Становится она «милым идеалом» и для каждого, кто прочитал роман. Стала она идеалом и для меня.
[/rkey]
Мне семнадцать лет, и так хочется быть похожей на Татьяну серьезным отношением к жизни и людям, глубоким чувством ответственности, огромной нравственной силой. Спасибо Пушкину за Татьяну, за его «милый идеал», над которым не властно время. Это вечный идеал, потому что вечно будут цениться в женщине целомудренная чистота, искренность и глубина чувств, готовность к самопожертвованию, высокое душевное благородство.