Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

«Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без галош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший богу и людям без всякой надобности — только из сознания своего ничтожества, напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая». Так Чехов пишет потом в письме к А. С. Суворину. В строках этих нетрудно увидеть автобиографический намёк писателя на свою грустную молодость. Юный студент в поисках заработка начинает сотрудничать в юмористических журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель», «Сверчок», «Осколки» и других под псевдонимами: Антоша Чехонте, Антон Ч., Вспыльчивый Человек, Брат моего брата, Человек без селезенки, Врач без пациентов, Крапива и пр. Некоторые из произведений этого периода составили первый сборник рассказов Чехова — «Сказки Мельпомены», выпущенный им в год окончания университета (1884).

Чехов решил заняться медицинской практикой. На дверях его квартиры появилась вывеска Доктор А. П. Чехов. Чаще всего ему приходилось лечить бедствующих литераторов и артистов. К Чехову, по словам современника, шли лечиться

[smszamok]

«так же просто, как ходят в бесплатную лечебницу для приходящих больных». Семья Чехова несколько лет подряд снимала дачу в селе Бабкино, на берегу Истры, около г. Воскресенска (теперь г. Истра). Здесь Чехов выполнял в одной из больниц обязанности земского врача. В деревне у Чехова оказывается ещё больше бесплатных пациентов. Он пишет: «За всё лето перебывало их у меня несколько сотен, а заработал я всего 1 рубль». Около Бабкина по соседству, а затем в самом Бабкине жил в это время художник И. Левитан, тесная дружба с которым продолжалась у Чехова вплоть до смерти художника. Чехов настолько увлекался медициной, что начал обдумывать даже докторскую диссертацию на тему «Врачебное дело в России». О том, насколько он углубился в эту тему, свидетельствует обширный материал по истории лечебного дела в древней Руси, собранный им из летописей и фольклора (русские народные пословицы, обрядовые песни и пр.). Но он был художник по натуре, и литература властно тянула его к себе.

В 1886 г. вышел в свет второй сборник Антоши «Пёстрые    рассказы».  Известность Чехова постепенно росла. А в 1887 г. появляется Гретий сборник его рассказов — «В сумерках». Этот сборник приносит писателю настоящую славу:   Академия  наук присуждает Пушкинскую премию. Большое впечатление в 1886 г. Чехова сердечное письмо известного писателя Д. В. Григоровича, в котором старик-писатель, признав «настоящий та-I    Чехова, призывал молодого  писателя   к   требовательной и- над своими произведениями.

В 1888 г. на сцене частного московского театра Корша появилась первая пьеса Чехова «Иванов». В том же году печатается повесть Чехова «Степь». В этой повести молодой писатель хотел показать, какие «залежи красок» оставались ещё нетронутыми -в русской литературе. Ему хотелось добиться того, чтобы в повести «пахло сеном». Замечательные описания природы в новом произведении Чехова сразу были отмечены читателями. В.М. Га-шин заявил, что в лице Чехова в литературу пришёл первоклассный писатель, а Щедрин писал, что он в восторге от «Степи». Встретивший Чехова в эти годы В. И. Немирович-Данченко рисует портрет Чехова так: «Я увидел довольно красивого, положительно красивого молодого человека, с приятно вьющимися, забранными назад волосами, бородкой и усами, очевидно, избегавшими парикмахера, державшегося скромно, но без излиш: ней застенчивости и, очевидно, склонного к невычурной чистоплотности и внешней порядочности, голос очень низкий, молодой бас, дикция настоящая русская, даже с каким-то оттенком чисто великорусского наречия, интонация гибкая, даже переливающаяся в лёгкий распев, однако без малейшей сентиментальности  и, тем более, театральности».

Некоторые критики обвиняли его даже в отсутствии политических убеждений. Особенно усилились эти толки, когда Чехов согласился отдавать свои рассказы в газету «Новое время» А. Суворина, открыто защищавшего правительственную политику. Писателю казалось, что можно помещать свои произведения в любом печатном органе, независимо от его политического направления. Долгое время он считал, что литератор может -стоять в стороне от общественной борьбы, и писал: «Моё святая святых это — человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, : любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чём бы последние две ни выражались». И когда его обвиняли в отсутствии убеждений, он отвечал в письме к редактору журнала «Русская мысль»: «Беспринципным писателем или, что одно и то же, прохвостом я никогда не был». Он был прав: беспринципным писателем он никогда не был. Всю жизнь он обличал пошлость и стремился только защищать свою независимость писателя.

Стремясь к независимости художника, он долго избегал работать в толстых журналах из-за односторонности их направлений. То обстоятельство, что цензура не допустила в печать ряд «го произведений, только укрепляло его в аполитизме.

Но шло время, и русская действительность не могла не навести писателя  на  грустные  размышления.  В   1888  г.  он признается: «Мой мозг машет крыльями, а куда лететь — не знаю». А в 1890 г. он уже пишет: «Только ту молодость можно признать здоровою, которая.не мирится со старыми порядками и глупо или умно борется с ними». Он приходит к мысли, что в качестве противовеса реакционным писакам из «Нового времени» нужна-партия «молодая, свежая и независимая». О сотрудниках «Нового времени» он пишет: «Как публицисты, они мне просто гадки», И он порывает отношения с Сувориным.

Чехов был к тому же свидетелем того, как в гнетущей обстановке эпохи задыхались и гибли многие лучшие представители русской интеллигенции. В эти годы психически заболел Г. Успенский, покончил самоубийством Гаршин, покушался на самоубийство Левитан. В настроениях и творчестве Чехова совершается заметный перелом. В 1890 г. Чехов приходит к  мысли,  что участие правительственным насилием должно вылиться в какую-то серьёзную и активную форму. Он решает отправиться на остров Сахалин, чтобы на месте изучить, к каким результатам приводит страну каторга, «одна из самых ужасных нелепостей, до которых мог додуматься человек». Он подаёт заявление о разрешении ему поехать с «научной и литературной целями» на Сахалин для изучения быта каторжан и ссыльных поселенцев.

[/smszamok]

Поездка была разрешена при условии, если писатель не будет иметь сношений с политическими ссыльными. Чехову предстояло более четырёх тысяч вёрст проехать по Сибири на лошадях. Выехал он весной, когда в Сибири ещё стояли холода, дул пронзительный ветер и путь преграждали опасные разливы рек. А следует сказать, что Чехов вообще не отличался крепким здоровьем. Уже в 1884 г. у него обнаружились признаки туберкулёза и пошла горлом кровь. Как врач,, Чехов знал, что это значит. Поездка его на Сахалин была подлинным гражданским подвигом.

Каторга произвела на него страшное впечатление. Сахалин — «это место невыносимых страданий», — заявил он. С Сахалина Чехов возвратился морем, обогнув берега Азии. Результатом этого путешествия была книга «Остров Сахалин»,, за которую писатель был взят под надзор полиции.

(Еще не оценили)

Загрузка...

 «Сила искусства грандиозна. Влияние на социальную жизнь общества невероятно, куда больше чем мы думаем…» «Искусство—это одно из активнейших средств воздействия на человеческие эмоции»,— утверждает автор, а ведь эмоции не бывают нейтральны. Значит, искусство может приносить человеку либо огромное зло—калечить, развращать; либо грандиозное добро. «Мы никогда не узнаем, о чем каждый читатель советовался с Пушкиным, Толстым, Чеховым, Горьким, но советовались все, кто их любил, а таких миллионы. Сколько человеческих душ сформировали эти писатели, скольких людей уберегли от душевного растления, неверия в человека, от пошлости, кривляния! Скольких заставили задуматься о смысле их жизни и направили на поиски этого смысла!..» Трудно удержаться от того, чтобы не цитировать дальше эту прекрасную главу, названную автором «Искусство в действии». Вот еще несколько строк: «И как это удивительно и прекрасно, что среди нас «живут и работают» и египетская царица Нефертити, и тициановская Венера, и серовская «Девочка с персиками», и «розовая девушка» Модильяни. И как это непостижимо, что среди нас «живут и работают» звуки, сочиненные Бахом и Мусоргским, Дебюсси и Прокофьевым, Гершвином и Шостаковичем…» Некоторые главы из этой книги печатались в нашем журнале. Публикуем ниже размышления о книге Образцова известного биохимика М. В. Волькенштейна.

Так озаглавлена книга, написанная большим художником, создателем знаменитого во всем мире кукольного театра, Сергеем Владимировичем Образцовым. Человек, посвятивший жизнь искусству, делится с читателями мыслями о живописи и театре, о фотографии, кино и телевидении. Здесь нет «Ума холодных наблюдений И сердца горестных замет», ибо наблюдения автора не холодны, но ярко эмоциональны и нет ничего горестного в общении с подлинным искусством. Напротив, Это общение — источник счастья, и внутренняя задача книги (ее сквозное действие, как сказал бы Станиславский) состоит в раскрытии этого источника. А закрыт Он для многих.

Я пишу эту статью не для оценки книги — она очень хороша,— но для того, чтобы поговорить о ее содержании  и подхватить  другую эстафету, начатую автором, эстафету пропаганды искусства и борьбы с безвкусицей.

С. В. Образцов начинает с противопоставления искусства и науки. Наука и техника непрерывно развиваются и совершенствуются, напротив, современное искусство не выше древнего. Оно другое, конечно. Но «стихи Байрона не сильнее и не лучше стихов Гомера». И «спор о физиках и лириках» бессмыслен, потому что живут они в разных плоскостях.

Это верно, конечно. Более того, очевидно. Но сегодня, пожалуй, особенно интересно и важно не то, чем разнятся наука и искусство, а то, что объединяет эти виды творческой деятельности человека. Собственно говоря, С. В. Образцоа далее о том и пишет. Об изменении искусства под влиянием таких технических открытий, как фотография, кинематография, телевидение. Об искусстве сегодня, в эпоху НТР. Эстафета состоит во взаимодействии   старого    и    нового— живопись учится у фотографии, а фотография — у живописи. Объединяются театр,   кино и телевидение.

Книга С. В. Образцова не научный трактат об эстетике. Поэтому не будем спорить с автором о введенном им понятии «аксиомности» или о новой терминологии в разделении искусств на повествовательное (литература), пластическое (живопись и скульптура), музыкальное и зрелищное. Мы не найдем в книге анализа искусства как формы познания мира, как способа передачи информации о мыслях и эмоциях художника, анализа взаимосвязи формы и содержания. Мы найдем другое. Яркий рассказ о сущности художественного воздействия на читателя, зрителя, слушателя. О встречах самого С. В. Образцова с великими произведениями искусства. А видел он многое.

Перефразируя Поля Валери, можно сказать, что искусство есть способ превращать ненужное в жизненно необходимое.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Главная ценность рассказов — в реалистическом изображении картины войны. Война впервые показана здесь не в виде красивого зрелища с «музыкой и барабанным боем, с развевающимися знамёнами и гарцующими генералами,   а   в её настоящем   выражении — в крови,   в страданиях,   в смерти». Толстой заканчивает один из рассказов словами: «Мне скажут: что же это за рассказ? к го же герой его, наконец?.. Герой моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого я старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен,— правда». «Севастопольские рассказы» Толстого можно считать прекрасным прологом к той правдивой и.великой эпопее патриотической борьбы русского народа с врагами, какой явится позже роман «Война и мир». Повесть «Казаки» была начата Толстым в 1852 г.,  закончена в 1861 г., а в печати появилась в 1863 г., т. е. через одиннадцать лет после возникновения первоначального замысла. Герой повести — Дмитрий Оленин, молодой аристократ, разочаровавшийся в пустой жизни светского общества. Порвав с привычной столичной средой, Оленин ищет себе свободы ц счастья на Кавказе, в станице гребен-ских казаков. В станице он знакомится с казаками-джигитами Лукашкой и дядей Брошкой и влюбляется в красавицу казачку Марьяну.

Правительство начало подозрительно следить за его работой, и однажды,  1862 г., в отсутствие Толстого, в его усадьбе и школе жандармами был произведён обыск. Оскорблённый этим, в порыве возмущения Толстой думал

[smszamok]

даже совсем уехать из России, где, как ему казалось, «нельзя знать минутой вперёд, что меня, и сестру, и жену, и мать не скуют и не высекут». Толстой не уехал из России, но письмо это прекрасно характеризует его возмущение порядками царской России. С новой силой пробуждается у него дар художественного творчества, и возникает замысел большого романа «Война и мир». Толстой передаёт школу в руки учителей и весь отдаётся работе над новым произведением. Поражает быстрота, с которой был написан первый роман Толстого. Колоссальный четырёхтомный роман-эпопея, потребовавший изучения огромного исторического материала, был создан Толстым менее чем в шесть лет (1864—1869).

Поражает прежде всего исключительный размах самообразовательной работы Толстого, его необъятная жажда знаний. К концу своей жизни Толстой, по свидетельству Маковицкого, знал следующие языки: французский, немецкий, английский (з совершенстве), итальянский (свободно переводил), древнегреческий, латинский, древнееврейский (знал хорошо), польский, чешский, сербский, болгарский, голландский, украинский. Это говорит об огромной культуре великого писателя.

О широте самообразовательной работы Толстого свидетельствует и его яснополянская библиотека; несколько тысяч томов её хранят на своих страницах интересные пометки Толстого. В работе Толстого поражает его необыкновенная требовательность к себе как к художнику слова. Необходимым условием творчества он считал усвоение ванта всех других писателей. Он систематически  и необыкновенно много читал. Он заявлял: «Правильный путь такой: усвой то, что сделали предшественники, и иди дальше».

Литература для Толстого была делом всей жизни, в которое он вкладывал всю свою душу. Только при таком отношении к литературе и возможна, с точки зрения Толстого, деятельность писателя. «Художественное произведение есть плод любви», — заявил он. Сам он работал страстно, с волнением, с увлечением. В 1864 г. Толстой записывает в дневнике- «Нынче поутру около часа диктовал Тане, хорошо, спокойно, без волнения, а без волнения наше писательское дело нейдёт».

Сохранилось много высказываний Толстого, характеризующих его взгляды на творческий процесс и на художественное произведение. Вот некоторые из этих высказываний:

• «Страшное дело — это забота о совершенстве формы. Недаром она… надо заострить художественное произведение, чтобы оно проникло. Заострить и значит сделать его совершенно художественно».
• «Как золото добывается промыванием, так и хорошие, хорошо выраженные мысли».
• «Простота — необходимое условие прекрасного».
• «От сокращения изложение всегда выигрывает. Если читатель услышит болтовню, то он не относится со  вниманием».
• «Лучше не договорить, чем переговорить».
• «Надо навсегда отбросить мысль писать без поправок. Три, четыре раза — это ещё мало».
• «Надо, главное, не торопиться писать, не скучать поправлять, переделывать десять, двадцать раз одно и то же».

Сохранившиеся черновики рукописей Толстого дают ясное представление о том, что значила для него забота о художественной форме. Так, повесть «Детство» имеет четыре редакции и писалась восемнадцать месяцев. В повести шесть печатных листов ‘. Следовательно, средняя производительность писателя на этом этапе работы была пять-шесть страниц в месяц. Отдельные главы романа «Война и мир» имеют до семи редакций, а романа «Анна Каренина» — до двенадцати редакций. Начало романа «Воскресение» имеет двадцать редакций. Но наиболее поразительную цифру переработок даёт нам предисловие Толстого к книге «Путь жизни» (писалось в 1907—1910 гг.). Это предисловие имеет сто пять редакций. Такова была поистине титаническая работа Толстого над своими произведениями!

В душе его давно уже созревала трагедия от сознания того, что идеал жизни, который он проповедовал, не осуществлён им до конца. Он, страстно призывавший людей к опрощению и отказу от всяких жизненных привилегий, всё-таки продолжал жить в кругу привилегированного общества, рядом с семьёй, которая жила в обстановке буржуазной культуры, и это невыносимо удручало его. В 1897 г. Толстой пишет: «Жизнь, окружающая меня, становится всё безумнее и безумнее: еда, наряды, игра всякого рода, суета, шутки, швырянье денег, живя среди нищеты и угнетения, и больше ничего. И остановить это, облегчить, усовестить нет никакой возможности… И мне ужасно, ужасно тяжело… Зачем не дали мне хоть перед смертью пожить хоть год, хотя месяц свойственной мне жизнью, вне той лжи, в которой я не только живу, но участвую и утопаю…». То же настроение отражается и в дневнике Толстого. В 1907 г. он записывает: «Всё больше и больше, почти физически, страдаю от неравенства, богатства, излишества нашей жизни среди нищеты и не могу уменьшить это неравенство. В этом тайный трагизм моей жизни».

Всё чаще и настойчивее в душе великого писателя появляется мысль об уходе от семьи, о бегстве из привилегированного общества. Ему кажется, что условия жизни странника будут для него легче его «дикой жизни» в семье и что где-нибудь на юге России, в обстановке крестьянского быта, или даже в зарубежной Болгарии он скорее осуществит свой идеал простой, свободной жизни. Решение это, наконец, созрело.

Здоровье 82-летнего Толстого не выдержало путешествия. В пути, в поезде, он простудился и, не доезжая до станции Астапово Рязано-Уральской железной дороги (теперь станция «Лев Толстой»), заболел воспалением лёгких. Начальник станции Астапово И. И. Озолин предоставил больному Толстому свою квартиру.

Весть об уходе великого писателя из Ясной Поляны и о его болезни быстро облетела газеты всего мира. Маленькая, неизвестная станция Астапово неожиданно приковала к себе внимание миллионов людей, с волнением ждавших теперь сообщений

газет о ходе болезни Толстого. И когда газеты с траурными каймами оповестили, что 7 ноября 1910 г. Лев Толстой скончался, смерть его потрясла культурный мир и переживалась, как огромная тяжёлая утрата человечества.

Похоронили Толстого, по его желанию, в Ясной Поляне, на том месте у обрыва, где в детстве он с братьями искал волшебную «зелёную палочку» — секрет всеобщего счастья.

[/smszamok]

Там, в глуши парка, приблизительно в одном километре от усадьбы, на краю оврага, есть одинокая, скромная могила. Над ней тесно сплелись вершинами, словно охраняя покой великого старца, дубы, осины и липы. На могиле — ни креста, ни памятника. Лишь невысокий холм, летом покрытый густым ковром цветов, а зимой засыпанный снегом, указывает место, где лежит Толстой. Великий писатель остался здесь наедине с русской природой, которую он так любил и которую так гениально описывал.

(Еще не оценили)

Загрузка...

По свидетельству одного из товарищей Салтыкова, «не было ни одной запрещённой иностранной книги, которая не появилась бы в лицее». Не случайно то, что из числа воспитанников лицея вышел Петрашевский и некоторые другие видные члены его кружка. Многие из лицеистов горячо увлекались литературой. «Пушкина, Лермонтова, Гоголя знали, конечно, почти наизусть»,— вспоминал позднее один из лицейских товарищей Салтыкова.  Страсть к чтению в юноше Салтыкове соединялась со страстью к творчеству. В лицее он «запоем», по собственным словам, писал стихи. Некоторые из них были им напечатаны в тогдашних журналах, но эти свои первые произведения сам Салтыков впоследствии сурово критиковал.

В лицейские годы Салтыков по праздникам посещал петербургские литературные кружки, где часто видел и слышал Белинского. Влияние Белинского на формирование мировоззрения будущего сатирика было исключительно велико. Вспоминая эти годы, ок писал:

[smszamok]

«То было время поклонения Белинскому». Из школы Белинского, революционера и социалиста, гневно отрицавшего гнусную николаевскую действительность, вынес Салтыков ненависть к самодержавию и крепостничеству, горячее желание счастья порабощенному народу, понимание большой общественной роли литературы, взгляд на писателя как на судью и воспитателя   общества, признание   «подлинным   искусством» лишь «искусства действительности», т. е. реализма.

В 1844 г. Салтыков окончил лицей и, воспитанный на статьях Белинского, примкнул к кружку социалиста-утописта Петрашевского. С Петрашевским его связывала ещё лицейская дружба. Члены кружка духовно жили идеями социалистов-утопистов, а в николаевской России они, говоря словами писателя, только «существовали», «имели образ жизни». Первыми крупными произведениями Салтыкова явились вести «Противоречия» (1847) и «Запутанное дело» (1848). деятельности Повесть «Противоречия», как и напечатанные до неё стихи, оказалась не вполне зрелой в художественном отношении. Сильной стороной повести была поставленная в ней тема социального неравенства. Нагибин, герой повести, задумывается над тем, почему одни люди «в каретах ездят, а мы с вами пешком по грязи ходим». Нагибин мечтает об иной действительности, «не только возможной, но и непременно имеющей быть». Та же тема социального неравенства поставлена, но в гораздо более совершенной форме, и в повести «Запутанное дело». Салтыков смело выступил в ней с критикой общественного неустройства, с обличением хищничества господствующих классов. Повесть проникнута горячим сочувствием к униженным и оскорблённым, наполнена негодованием и протестом против угнетения человека человеком. Недаром один из реакционно настроен-«ых современников Салтыкова сказал о повести: «Не могу надивиться глупости цензоров, пропускающих подобные сочинения. Тут ничего больше не доказывается, как необходимость гильотины для всех богатых и знатных».

Напечатанная в мартовской книжке журнала «Отечественные записки» за 1848 г., т. е. немедленно после событий февральской революции 1848 г. во Франции, повесть привлекла внимание особого цензурного комитета, назначенного Николаем 1 для борьбы с крамолой, и была запрещена. Салтыков же был арестован и выслан в Вятку за то, что «в противность существующих узаконений без дозволения и ведома начальства помещал в периодических изданиях литературные свои произведения, обнаруживающие его вредный образ мыслен и пагубные стремления к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное •спокойствие». 1 ак «вину» писателя определил царь.

Ссылка в Вятку спасла Салтыкова от более сурового наказания; в 1849 г. правительство жестоко расправилось с кружком Петрашевского. «В 1849 г.,— писал Герцен,— новая фаланга молодых людей-героев отправилась в тюрьму, а оттуда в каторжные работы и в Сибирь». Нет сомнения, что Салтыкову, не будь он арестован й выслан до разгрома кружка Петрашевского, пришлось бы изведать все ужасы пребывания в тюрьме или на каторге. Память о Петрашевском Салтыков-Щедрин сохранил на всю жизнь. Уже после смерти Петрашевского Салтыков-Щедрин хотел написать рассказ, героем которого был бы «Чернышевский или Петрашевский, все равно. Сидит в мурье среди снегов». В глуши Салтыкову пришлось пробыть около восьми лет, м их) были мучительные своей безысходностью годы з жизни писателя. Он попал в «мир зловоний и болотных испарений, мир сплеки и   жирных  кулебяк»,   погибал   «среди   нелепых   бумаг. В апреле 1884 г. журнал, которому Щедрин отдал шестнадцать лет жизни, был закрыт навсегда. «Это был почти единственный орган русской печати, в котором сквозь дым и копоть цензуры светилась искра понимания задач русской жизни во всём их объёме. За это он должен был погибнуть и погиб»,— писалось в одной из прокламаций о закрытии «Отечественных записок».

Закрытие «Отечественных записок» было Ударом для Щедрина. «Теперь у меня всё… писателя отняли. Можно ли представить себе что-нибудь более жестокое, унизительное, позорное»,— писал он. Революционные студенческие организации пытались призвать общество к протесту против расправы над «Отечественными записками». В нелегальном издании «Сказок» Щедрина было напечатано воззвание московского студенчества по поводу закрытия журнала. Но напуганное репрессиями общество не посмело выступить в защиту самого выдающегося органа тогдашней литературы. Щедрина пытались заставить замолчать, журналам запрещалось принимать его в качестве сотрудника. «Негде писать. Совсем негде»,— писал сатирик. Под градом преследований писатель, у которого, по его словам, «запечатали душу», всё же продолжал делать своё великое дело. «Я — литератор действующий, я труженик, обязанный держать перо в руке ежеминутно»,— писал он. Щедрин продолжает работу над своими изумительными сказками, создаёт цикл очерков «Мелочи жизни», пишет огромное полотно, разоблачающее основы помещичьего предрефо-менного  быта,— хронику «Пошехонская старина»  (1887—1889).

Замечательный писательский и общественный подвиг гениального сатирика был по достоинству оценён лучшей частью тогдашней России: в ноябре 1886 г. Щедрина посетила делегация революционной студенческой молодёжи, в составе которой были брат и сестра В. И. Ленина — Александр и Анна Ульяновы,— и передала измученному цензурным гнётом и тяжёлой болезнью писателю слова горячей любви и глубокого  уважения.

[/smszamok]

До последней минуты своей жизни он работал, оставаясь суровым врагом произвола, двоедушия, лганья, хищничества, предательства. Скончался Щедрин 28 апреля 1889 г. Его смерть болью и скорбью отозвалась в сердцах всех передовых русских людей. Среди многих писем, полученных вдовой писателя, было и письмо группы тифлисских рабочих. Они писали: «Россия лишилась лучшего, справедливого и энергичного защитника правды и свободы, борца против зла, которое он своим сильным умом и словом разил в самом корне… На могиле великого родного писателя, в венке славы, воздвигнутом потомством, будет и наш цветок, пусть видят и знают, что мы, рабочие, любили и ценили его…»

(Еще не оценили)

Загрузка...

Знаменитый русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский (1821—1881) начал свою литературную деятельность ещё в 40-х годах. Уже первый роман Достоевского «Бедные люди» (1845— 1846) обнаружил важные черты творческого стиля начинающего писателя: глубокий гуманизм и чрезвычайно тонкий психологический анализ. Главный герой романа Макар Девушкин —бедный чиновник, придавленный горем, нуждой и социальным бесправием. Роман «Бедные люди» развивал ту же тему и был пронизан той же гуманистической тенденцией, что и повесть Гоголя «Шинель». Это тема о бесправном, безмерно униженном и забитом, маленьком человеке, живущем своей замкнутой внутренней жизнью в условиях, грубо попирающих достоинство человека. Это повесть о «человеке», о «брате», возбуждающая внимание и симпатию к маленьким, незаметным людям. Сам Достоевский признавал влияние Гоголя на своё творчество, заявляя: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя». Гуманистическая и критическая направленность «Бедных людей» была сразу замечена критикой. Белинский восторженно приветствовал молодого писателя, возвысившего свой голос в защиту униженных и обездоленных. «Честь и слава молодому поэту, муза которого любит людей на чердаках и в подвалах…»—восклицал он. Литературная деятельность писателя, так блестяще начатая в 1845 г., катастрофически оборвалась уже в конце 40-х годов.

В 1859 г имя Достоевского снова появляется в печати. Выходят в свет повести «Село Степанчиково», «Дядюшкин сон». С 1861 г писатель вместе с братом приступает к изданию собственного

[smszamok]

журнала «Время», а с 1864 г.журнала «Эпоха». В журнале «Время» появляются такие крупные произведения его как «Записки из мёртвого дома» (1861-1862) и «Униженные и оскорблённые» (1861). Белинского к Гоголю на одном из собраний петрашевцев, были присуждены к смертной казни. Приведённые на площадь, где должна была совершиться казнь, Достоевский и его друзья пережили «десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти» (слова самого Достоевского) и уже простились мысленно с жизнью. Но в самую последнюю минуту, когда пули должны были прервать жизнь осужденных, объявлен был указ царя заменявший смертную казнь петрашевцев ссылкой на каторгу. Эти страшные минуты оставили тяжелый след в душе Достоевского на всю жизнь.

Проведя четыре года в Омской каторжной тюрьме, Достоевский в течение пяти лет затем отбывал наказание в дисциплинарном батальоне в Сибири и только в 1859 г. получил право возвратиться в Петербург. Условия каторжного быта и многолетний отрыв от умственной жизни передовых слоев общества наложили глубокий отпечаток на мировоззрение писателя. Он возвращается из Сибири . больным, надломленным человеком, настроения его окрашиваются в тона религиозного мистицизма. Он отказывается от общественной борьбы, призывает теперь к сближению и примирению сословий и выдвигает на первый план идею религиозно-нравственного возрождения человека. Бессилие разрешить тяжёлые противоречия жизни толкает его к признанию принципа.  «Записки из мёртвого дома» —это потрясающая повесть о каторге и каторжниках.

Обобщая свои наблюдения над обитателями «мертвого дома», Достоевский восклицает: «И сколько в этих стенах было погребено напрасно молодости, сколько великих сил погибло здесь даром’ Ведь надо уже всё сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ… Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват?  Вопрос поставленный автором, неизбежно направлял мысль читателей на оценку того жестокого социального строя, который губил духовные богатства русских людей. В «Униженных и оскорблённых» автор углубляет и заостряет тему бесправия бедноты, поставленную ранее в «Бедных людях» От кого терпят унижение и оскорбление прекрасные, честные, но бесправные люди?- ставится вопрос в романе. в его манере стилизации народного говора, простонародного «сказа», своеобразной формы «литературного лубка» («Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе», «Запечатленный ангел» и др.). Обращает на себя внимание искусство словообразования у Лескова — удачной остроумной подделки под «народную этимологию (вместо микроскоп — мелкоскоп, вместо барометр — буреметр, вместо фельетон — клеветой, вместо таблица умножения — долбица умножения, вместо граф Нессельроде — Кисель вроде и т. п.). «Необыкновенное мастерство языка» Лескова отмечал Л. Толстой, а М. Горький неизменно называл Лескова в числе тех мастеров языка, у которых следует учиться современным русским писателям. Бомбой  народовольца   Гринезицкого  был 80-х годов убит царь Александр II. Событие это было венцом террористической деятельности народовольцев. Но в то же время оно явно обнаружило всю несостоятельность их террористической тактики. Не имея за собой организованных народных масс, народовольцы оказались лицом к лицу со своим злейшим врагом — самодержавием — и был» разгромлены.

Убийствами отдельных лиц нельзя было свергнуть царское самодержавие — нельзя было уничтожить класс помещиков. На место убитого царя появился другой — Александр III, при котором рабочим и крестьянам стало жить ещё хуже. После убийства Александра II правительство берёт ещё более резкий курс на реакцию. Цвет русской интеллигенции заплатил дорогой иеной за попытку отстоять народное дело: одни из революционеров были повешены, другие заживо погребены в мрачных казематах Шлиссельбурга, третьи оказались на каторге в рудниках Сибири. Героическое поколение борцов за народнические идеалы сходит со сцены. После разгрома народовольческой организации реакционные силы в стране поднимают голову. Реакционный, публицист К. Леонтьев откровенно заявлял: «Пора учиться делать реакцию… Надо подморозить Россию». В стране прокатывается волна еврейских погромов, спровоцированных реакционерами. Цинизм «победителей» доходит до того, что один из приспешников правительственного лагеря А. С. Суворин, с мрачным остроумием пародируя монолог Гамлета «Быть или не быть», открыто обсуждает вопрос о погромах в статье «Бить или не бить?»

Гибель веры лучшей части общества в революцию и явное торжество-реакции приводят к тяжёлым последствиям. В настроениях интеллигенции появляется растерянность. Высокий общественный подъём предшествующего десятилетия постепенно сменяется равнодушием к политической борьбе, пессимизмом, апатией — «духовным параличом», по выражению Г. И. Успенского. Расцветают обывательщина, мещанство и индивидуализм. Наиболее заметным выражением этого индивидуализма в 80-х годах оказались теория «малых дел», увлечение толстовством и интерес к «чистому искусству». Теория «малых дел», появившаяся в период идейного упадка, была в сущности отказом от революционного наследства 60—70-х годов, но отказом, замаскированным интересами общественной пользы. Сторонники этой теории заявляли, что для революции ещё не настало время. С революцией нужно, подождать, её нужно постепенно подготовить. Единственно правильный путь этой подготовки журнал «Неделя» — проповедник теории «малых дел» — видел в том, чтобы интеллигенция взялась за-скромную, будничную культурную работу а таким путём улучшала окружающую жизнь. Для значительной части интеллигенции эта проповедь культурной работы показалась успокоительным и правильным выходом из тупика.. А в конечном итоге это приводило к примирению с действительностью и к отказу от революционной борьбы.

[/smszamok]

К пассивному примирению с действительностью приводило и учение’ о нравственном самоусовершенствовании, с которым выступил Толстой. Толстовство со своим аполитизмом и проповедью «непротивления злу насилием» находит себе в эти годы благоприятную почву в настроениях усталой и разочарованной интеллигенции.

Интерес к «чистому  искусству», наметившийся   в  поэзии 80-х годов, был тоже очень показателен для настроений этого десятилетия. Возрождение эстетизма знаменовало отказ от  гражданских традиций русской поэзии, уход  ог действительности в мир фантазии, красивого вымысла.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Не легче был жизненный путь И. Н. Крамского (1837—1887), мещанина по рождению. Нужда преследовала его очень долго, и даже в последние годы жизни Крамской, ставший знаменитым художником, не мог свободно отдаться любимой работе. «Я продаю себя. Кто купит?!» — восклицал он. Ф. Васильев, рано умерший от чахотки, был почтальоном. Художники Кошелев, Корзухин, Саврасов и многие другие были пролетариями кисти, художниками-плебеями, вышедшими из народных низов. Естественно, что им были близки и понятны думы народа, что они становились последователями и учениками Чернышевского и Добролюбова — «мужицких демократов», боровшихся за счастье народа. Вслед за Чернышевским Крамской, бывший художественным руководителем, советчиком, признанным и авторитетным теоретиком молодых художников, утверждал: «Искусство должно говорить правду о жизни… искусство должно быть национальным… Художник — критик общественных явлений… Только чувство общественности даёт силу художнику и удесятеряет его силы… Без идеи нет искусства, но в то же время, и ещё более того, без живописи, живой и разительной, нет картин, а есть только благие намерения и только!»

Одним из виднейших представителей демократического реализма а живописи является И. Н. Крамской (1837—1887). Он создал ряд картин, замечательных по глубине изображения сложных душевных переживаний. Таковы в особенности его «Неутешное горе», «Христос в пустыне», «Лунная ночь». Крамской, как и Репин, создал много прекрасных портретов: Шевченко, Гончарова, Л. Толстого, Некрасова, Салтыкова-Щедрина и др. Крупнейшим мастером эпохи в области исторической живописи был

[smszamok]

В. И. Суриков (1848—1916). Его картины «Утро стрелецкой казни», «Боярыня Морозова», «Переход Суворова через Альпы», «Степан Разин» и другие — превосходные по  силе и правдивости  картины  русского  прошлого. В области батальной живописи 60—80-х годов целый переворот совершает В. В. Верещагин (1842—1904). Верещагин резко порывает со всеми традициями батальной живописи, с её парадными, эффектными и «героическим» сценами». Война предстаёт на его картинах в неприкрашенном виде, с потоками крови, отрубленными головами, лазаретами и т. п. Так она рисуется в двух.. наиболее знаменитых коллекциях картин Верещагина: туркестанской и болгарской. Эти картины рассматривались общественностью прежде всего как протест против милитаризма.

У Верещагина есть также картины, запечатлевшие героическую, полную-подлинного патриотизма войну русского народа за свою независимость в 4812 г. В области пейзажа в указанные десятилетия выделяется ряд художников-реалистов: И. Шишкин, А. Куинджи, В. Поленов, М. Клодт, А. Саврасов, И. Левитан и др. Наиболее талантливым и своеобразным среди них был И. Левитан (1861—1900)—один из тончайших мастеров русского пейзажа. Он сумел схватить и запечатлеть своеобразную поэзию русской природы: скромную красоту берёзовой рощи, грусть догорающего летнего дня, очарование лунной ночи, печальные краски осени, тоскливое однообразие просёлочной дороги и т. п. Среди мастеров русской скульптуры 70—80-х годов необходимо отметить М. М. Антокольского (1843—1902). Его первоклассные произведения («Иван Грозный», «Пётр Великий», «Умирающий Сократ», «Спиноза» и др.) поставили его в ряд крупнейших европейских скульпторов. Кутейкиных (конечно, несколько совершенствованных), а общее руководство, вместо Еремеевны, возлагали на холопа высшей школы. Вральманы пичкали нас коротенькими знаниями, а холоп высшей школы внушал, что цель знания есть исполнение начальственных предначертаний». Как ни старалось начальство  воздействовать на  лицеистов при помощи системы «постепенного ошеломления и медленного

Любимым поэтом молодых художников, оказавшим огромное влияние на их творчество, был Некрасов. И это не случайно: всё передовое, что было в тогдашнем обществе, считало Некрасова своим поэтическим учителем. Главным героем большинства картин молодых художников был народ. Народу же посвятил и Некрасов лучшие свои произведения. Муза «передвижников», как и муза Некрасова, «была печальной спутницей печальных бедняков, рождённых для труда, страданья и оков». Не случайно поэтому многие картины молодых художников по своей теме и исполнению были чрезвычайно близки творчеству Некрасова. Такова, например, картина Перова «Проводы покойника», в которой всё — и надломленная горем фигура вдовы, и широко раскрытые печальные глаза детей, и сумеречный, тоскливый зимний пейзаж, и гроб, обитый рогожей,— всё с удивительной силой передаёт идею поэмы Некрасова «Мороз — Красный нос» и невольно вызывает в памяти скорбные строки:

• Савраска увяз в половине сугроба;
• Ребята с покойником оба
• Две пары промёрзлых  лаптей
• Сидели, не смея рыдать.
• Да угол рогожей покрытого гроба
• И, правя Савраской, у гроба
• Торчат  из убогих дровней…
• С вожжами их  бедная мать
• Шагала…

Некрасов был первым в России поэтом труда. Труд бурлаков, детей, женщин изображали в своих картинах также Репин («Бурлаки»), Пероа («Тройка»), Маковский («В гостях у сына») и многие другие художники. Как и Некрасов, они не ограничивались изображением страшной, уродующей человека тяжести подневольного труда, а показывали тех «дольщиков», которые присваивали себе плоды этого труда. Репин, Пероз, Неврев, Маковский, Журавлёв, Прянишников, Савицкий, Пукирев и другие в ряде полотен дали полное  сарказма  изображение  купцов,  деревенских   кулаков,  промотавшихся бар, попов. В 1870 г., после распада «Артели свободных художников», значительная часть наиболее талантливых её членов организовала «Товарищество передвижных выставок». Художники стремились к тому, чтобы донести своё искусство до народа, сделать его достоянием широких демократических слоев населения. С этой целью они ежегодно стали устраивать передвижные выставки, на которых показывали свои новые работы. Эти выставки организовывались не только в Петербурге или Москве, но и в провинции. Успех их был громаден. Средствами искусства художники вели пропаганду передовых освободительных идей.

Нередко царское правительство запрещало показывать полотна «передвижников». Демократическая живопись и в этом отношении разделяла судьбу демократической литературы, безжалостно преследовавшейся царской цензурой. И всё-таки бессильными оказывались все попытки остановить и заглушить  развитие  реалистической  живописи,  ослабить  её обличительную  силу. Передвижные выставки были фактом того же порядка, что и знаменитое «хождение в народ». Художники работали над картинами и темами, подсказанными животрепещущей действительностью, на себя смотрели как на борцов за народное счастье. Не случайно поэтому они создали ряд полотен, посвященных революционному движению современности. В этих картинах духовная близость «передвижников» демократической литературе 60—70-х годов проявляется с особенной силой. Героями их картин становились те люди, для которых Доля народа, Счастье его, Свет и свобода Прежде всего! Художник Маковский в картине «Студенческая вечеринка» показал целую группу молодёжи, знающей, что она будет жить «для счастья убогого и тёмного, родного уголка». Прянишников в картине «Порожняком» дал образ бедняка-студента, едущего в крестьянских дровнях для революционной работы в деревню. В целом ряде полотен («Под жандармским конвоем», «Арест пропагандиста», «Отказ от исповеди», «Подпольное собрание», «Не ждали»)  Репин рассказал о героической жизни «народных заступников».

От музыки Даргомыжский требовал того же, чего требовал Чернышевский от всех родов искусства: правды, жизненности, реализма. Но в стремлении к правде в музыке усматривалось нечто зловредное и опасное. Гениальные по глубине и правдивости оперы Даргомыжского «Русалка», «Каменный гость» подверглись осмеянию со стороны музыкальных староверов и не были поняты публикой. На композитора нападали даже за то, что он взял в качестве либретто гениальные создания Пушкина. «Для оперы, — писали невежды-критики,-— нужны  стихи  скорее  с отрицательными достоинствами:    не  глупые, не пошлые, не топорные, не безграмотные, но отнюдь не гениально-глубокие». Судьба опер Даргомыжского была в руках тупоумных людей. «Гнусный произвол дирекций» и «яркое невежество публики» — вот с чем в первую очередь столкнулся композитор. Новее русское искусство, здоровое, свежее, рвавшееся к жизненной правде, на каждом шагу встречало помехи. Однако остановить развитие реалистической музыки было нельзя, как не удалось «остановить и запретить» распространение революционных идей Чернышевского в русском передовом обществе. Даргомыжский уже не был так одинок, как Глинка. В 1855 г., когда Чернышевский защищал свою гениальную диссертацию «Об эстетических отношениях искусства к действительности», в Петербурге возник музыкальный кружок, во главе которого стал молодой, .разносторонне образованный композитор М. А. Балакирев (1837—1910). В кружок, помимо Балакирева, вошли Ц. А. Кюи (1835—1918) и М. П. Мусоргский (1839—1881). В начале 60-х годов к ним присоединились Н. А. Римский-Корсаков (1844—1908) и молодой профессор химии А. П. Бородин (1834—1887). Это были люди нового поколения, воспитанные на творчестве Гоголя, Островского, Некрасова, статьях Белинского и Добролюбова, романах Герцена и Чернышевского.

Кружку Балакирева оказал большую поддержку Даргомыжский, в котором, как и в Глинке, молодые композиторы видели своего учителя. Члены кружка, за исключением Балакирева, не имели систематического музыкального образования. Но все они страстно любили музыку, были наделены замечательными дарованиями и под руководством Балакирева стали образованнейшими музыкантами своего времени. Те же самые люди, которые травили Глинку и Даргомыжского, теперь ожесточённо нападали на Балакирева и его товарищей. Балакиревский кружок называли «гнездом невежд-самохвалов», их сочинения — «музыкальными безобразиями», а самих творцов —«музыкальными ни- Александр Сергеевич Даргомыжский, гилистами».    Сочувствие    передовым идеям века, сплочённость и принципиальность отличали членов «балакиревской партии», как называл кружок молодых композиторов Даргомыжский. Свои музыкальные создания они подвергали суровой товарищеской критике, многому учились друг у друга, но при этом каждый из них сохранял творческое своеобразие своей натуры. Отношения внутри балакиревского кружка сложились так же, как внутри «Артели свободных художников», организовавшейся на несколько лет позднее кружка композиторов.

[/smszamok]

В 1861 г. кружок организовал «Бесплатную музыкальную школу». Концерты, устраиваемые в ней, знакомили публику с замечательными произведениями Глинки, Даргомыжского, крупнейших композиторов Запада, с творчеством членов кружка. Концерты школы были явлением того же порядка, что и выставки «передвижников». Посещая концерты и выставки, широкая публика приобщалась к лучшим созданиям русской музыки и живописи.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Рассматривая поэзию Пушкина вне всякой связи с эпохой, в которую формировалось творчество гениального русского поэта, Писарев совершенно не замечал огромного влияния произведений Пушкина на развитие передовых идей в обществе, идей свободолюбия, протеста против самодержавия и крепостничества, призывов к борьбе за освобождение человеческой личности. В Пушкине он видел лишь «великого стилиста», искусного стихотворца, оставшегося глухим и равнодушным к горю и нуждам народа. Такая неверная оценка творчества Пушкина в значительной мере объяснялась тем, что в конце 50-х и начале 60-х годов защитники «чистого искусства», извратив смысл творчества Пушкина, объявили великого поэта своим, учителем и вдохновителем. «Развенчивая» Пушкина, Писарев тем самым обрушивался на современных ему «чистых эстетиков», прикрывавших свои реакционные идеи именем автора «Евгения Онегина».

В ряде статей Писарев сделал шаг назад по сравнению с Добролюбовым! и Чернышевским. Так, например, в отличие от Добролюбова, Писарев не заметил тех типических сторон русской действительности, которые были отражены в романе Гончарова «Обломов» и получили название обломовщины. «Ошибкой» назвал Писарев замечательную статью Добролюбова, посвященную анализу драмы «Гроза». Великого критика Писарев упрекал в том, что тот «увлёкся симпатией к характеру Катерины» и будто бы ошибочно «принял её личность за светлое явление».

«Верный сын» природы, как себя называл Тютчев, он восклицает:

• Нет, моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-земля!

В «цветущем мире природы» поэт видел не только «преизбыток жизни», но и «ущерб», «изнеможенье», «улыбку увяданья», «стихийный раздор». Таким образом, и пейзажная лирика Тютчева выражает самые противоречивые чувства и раздумья поэта. В творчестве Тютчева нередко звучали мотивы безнадёжности и обречённости, но не в них значение его лирики. Притягательная сила поэзии Тютчева в том, что с высоким и своеобразным мастерством он передал в ней сложность, мучительность, напряжённость и силу человеческих исками и раздумий.

В общественной борьбе 60—70-х годов «передвижники» заняли своё место рядом с «Современником» Добролюбова и Чернышевского. Молодые художники смело выступили против реакционного искусства, далёкого от жизни. Они не остановились перед открытым «бунтом» против консервативно настроенного начальства императорской Академии художеств, студентами которой они были, и порвали с академией.

Порвав с академией, они создали «Артель свободных художников», стали совместно жить и работать, образовали своеобразную коммуну. По словам Ренина, они «жили высшими духовными сторонами жизни и стремились служить им… клеймили  беспощадно все уродства   нашей   гадкой   действительности».

(Еще не оценили)

Загрузка...

Чем ближе подвигалось время к крестьянской реформе, тем очевиднее становилась невозможность сотрудничества в одном журнала взаимно чуждых по взглядам людей: Тургенева, которого, по словам Ленина, «тянуло к умеренной монархической конституции», и Чернышевского с Добролюбовым, звавших Русь  «к топору». Раскол в редакции «Современника» становился неизбежным. Последним поводом к нему послужила написанная Добролюбовым в 1860 г. статья «Когда же придёт настоящий день?» (о романе Тургенева «Накануне»).

В этой статье Добролюбов предсказывал скорое появление русских Инсаровых, которые будут бороться за освобождение России, против всех угнетателей народа. Со статьёй Добролюбова Тургенев познакомился до её появления в печати и потребовал от Некрасова не печатать этой статьи. Некрасову он предъявил ультиматум: «Выбирай — я или Добролюбов». Некрасов был поставлен в крайне тяжёлое положение:

[smszamok]

с Тургеневым его связывала почти двадцатилетняя дружба, кроме того, с уходом Тургенева из журнала «Современник» лишался талантливейшего писателя. Однако идейные соображения  взяли верх. Чернышевский и Добролюбов были для Некрасова идейными и нравственными учителями. Поэт «мести и печали» решительно принял сторону Добролюбова. Статья его: хотя и с большими цензурными сокращениями, появилась в журнале, произвела огромное впечатление, и разрыв стал совершившимся фактом.

Ещё раньше из журнала ушли критик и прозаик А. В. Дружинин, резко враждебно относившийся к Чернышевскому и Добролюбову, а также Л. Толстой, И. Гончаров и Д. Григорович, которым были чужды революционные позиции «Современника», сторонники «искусства для искусства» поэты А. Фет и А. Майков.

Непримиримость взглядов, разделивших в то время писателей-дворян и революционных демократов на два лагеря, отчётливо выразил в стихотворении «Отцам» поэт Гольц-Миллер:

• Вы — отжившие прошлого тени,
• Мы душою в грядущем живём.
• Вас страшит рой предсмертных видений,—
• Новой жизни рассвета мы ждём…
• Мы ли, вы ли в бою победите,—
• Мы — враги, и в погибели час
• Вы от нас состраданья на ждите,
• Мы не примем пощады от вас.

Роль «Современника» в тогдашней общественной жизни была огромной. Каждая книжка журнала становилась событием. Пламенные статьи Чернышевского и Добролюбова и стихотворения Некрасова воспитывали «необузданную, дикую к угнетателям вражду», звали.к борьбе и революции. Правительство было напугано революционной проповедью, звучавшей со страниц журнала. Начальник корпуса жандармов Тимашёв заявил Панаеву: «Я даю вам совет — очистить свой журнал от таких сотрудников, как Добролюбов и Чернышевский, и всей их шайки». «Чернышевского с братьями и «Современником» уничтожьте. Это враг опасный, опаснее Герцена»,— писал анонимный доносчик в охранное отделение. Цензурные гонения усилились до небывалой степени. В ноябре 1861 г. «Современник» понёс незаменимую утрату: скончался Добролюбов. В том же году был арестован и затем осуждён на каторжные работы в Сибири талантливый поэт и переводчик М. Л. Михайлов, близкий друг Чернышевского; вскоре был сослан на каторгу и другой сотрудник «Современника»— В. А. Обручев; в тюрьме томился ранее печатавшийся в журнале молодой поэт Гольц-Миллер. Ряды сотрудников «Современника» редели с каждым днём, но с тем большей страстью оставшиеся продолжали работу. Тогда правительство перешло на путь прямой расправы с непокорным журналом: 15 июня 1862 г, «Современник» был закрыт пламенная проповедь в защиту «голодных и раздетых» тружеников, звучавшая со страниц его статей, ещё долгие годы продолжала волновать умы молодёжи.

По рождению и воспитанию Писарев принадлежал к богатой и культурной дворянской семье. В демократический лагерь он пришёл «с того берега». Казённая гимназия и императорский университет не оставили серьёзных следов в сознании Писарева. Всё, что он знал и чем охотно делился с читателями, непрестанно учась и уча других, было добыто им самостоятельным трудом. Этот трудовой подвиг тем более достоин восхищения, что из девяти лет, в течение которых Писарев занимался литературной деятельностью, он почти пять лет провёл в одиночной камере Петропавловской крепости. За деятельностью Писарева правительство следило с большой подозрительностью. Поводом же к аресту послужила его статья, отпечатанная в тайной типографии и направленная против наёмного агента Третьего отделения барона Фиркса (Шедо-Ферроти), выступившего с подлыми нападками на Герцена, Резко заклеймив «литературный донос» Шедо-Ферроти, «умственного пигмея», «нравственного урода», «сыщика III отделения», Писарев заканчивал свою статью прямым призывом к свержению самодержавия. «Низвержение… династии Романовых и изменение политического и общественного строя,— писал он,— составляют единственную цель и надежду всех честных граждан.

Чтобы при теперешнем положении дел не желать революции, надо быть или совершенно ограниченным, или совершенно подкупленным в пользу царствующего зла… На стороне правительства стоят только негодяи, подкупленные теми деньгами, которые обманом и насилием выжимаются из бедного народа. На стороне народа стоит всё, что молодо и свежо, всё, что способно мыслить и действовать. Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть… То, что мертво и гнило, должно само собой свалиться в могилу. Нам остаётся только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие

Брошенный в 1862 г. в одиночную камеру Петропавловской крепости, Писарев не пал духом. Большая часть его лучимх статей была написана им в заключении. Из крепости своими статьями, печатавшимися в журнале «Русское слово», он оказывал могучее воздействие на чувства и мысли читающей публики, жадно прислушивавшейся к голосу заточённого критика. Основные идеи Каковы же основные идеи критической деятельности Писарева? Всю свою прекрасную жизнь он.честно и самоотверженно боролся за интересы трудового народа. Важнейшей идеей всего творчества Писарева была прежде всего идея борьбы за свободу и счастье человеческой личности, «идея общей пользы или общечеловеческой солидарности». Прийти к полному раскрепощению личности Писарев надеялся путём распространения в обществе полезных знаний.

Особенно горячо боролся Писарев за распространение в обществе естественнонаучных знаний. В успехах естественных наук он видел ключ к решению вопроса о том, как сделать, чтобы «вся жизнь человечества представляла бы меньше горя и бедности».

Как многие просветители эпохи 60-х годов, Писарев не отдавал себе ясного отчёта в значении для общества классовой борьбы и склонен был считать науку единственной силой, «которая независимо от исторических событий может разбудить общественное мнение и сформировать мыслящих руководителей народного труда». В последние годы своей жизни Писарев, однако, подошёл к правильному революционному решению «вопроса о голодных и раздетых людях». В 1865 г. он писал: «Для решения задач о голодных людях необходимо соблюдение двух условий. Во-первых, задачу эту должны решить непременно… сами работники. Во-вторых, решение задачи заключается не в возделывании личных добродетелей, а в перестройке общественных учреждений».

[/smszamok]

От литературы Писарев требовал служения интересам широких масс, е   первую очередь — распространения   передовых идей.   «Литература,— писал он,— может приносить пользу только посредством новых идей; это её настоящее дело, и в этом отношении она не имеет соперников». По его убеждению, истинным, «полезным» поэтом может быть только тот, кто понимает «всё, что… интересует самых лучших, самых умных и самых просвещённых представителей его века и его народа».

Истинный художник тот, кто пишет «кровью сердца и соком нервов», кто беспредельно и глубоко сознательно любит и ненавидит, для кого «бессознательное    и   бесцельное   творчество…   делается…   безусловно   невозможным».

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Толстой родился 28 августа 1828 г. в старинной дворянской семье. Отец его, граф Николай Ильич Толстой, участник войны 1812 г., подполковник в отставке, женился в 1822 г. на немолодой, но богатой княжне Марии Николаевне Волконской. В числе владений, которые Волконская принесла в приданое мужу, было и имение Ясная Поляна. Это было типичное «дворянское гнездо» той эпохи. Строил яснополянскую усадьбу, ещё в конце XVIII в., отец Волконской,, образованный аристократ екатерининских времён, князь Николай Волконский. Имение отличалось живописным местоположением. Вплотную подходил дремучий, заповедный лес. В этом лесу, на отлогой п о-ляне, ясным пятном выделявшейся в солнечные дни на тёмной зелени леса (отсюда и название —Ясная Поляна), и выросла постепенно усадьба. Две белые каменные башни при въезде в неё, аллеи и густые заросли старого парка, оранжереи, пруды, большой помещичий дом с двумя флигелями— таков был общий вид этого «дворянского гнезда» з дни, когда родился Толстой. А прямо перед усадьбой, за воротами парка, начиналась деревня с крестьянскими избами, крытыми соломой; дальше деревни.

Воспитание, полученное Толстым в детстве, было типичным для богатых дворянских семей. Обязательными спутниками этого воспитания были

[smszamok]

иностранцы-гувернёры. Но в обстановке, в которой рос и воспитывался Толстой, была одна сторона, оказавшая могущественное влияние на формирование сознания и настроений будущего писателя. Это—близость ребёнка к природе и к простому народу. Много времени маленький Лёва и его три брата проводили на лоне природы — в лесу и парке, окружавших усадьбу. Лес и парк Ясной Поляны были и безмолвными участниками увлекательных игр детей, и свидетелями их детских печалей и радостей. В дни этого «яркого, нежного, поэтического, любовного, таинственного детства» маленькие братья бродили в густых аллеях парка, отыскивая волшебную «зелёную палочку», которая) откроет людям секрет всеобщего счастья.  Вырастая  в такой непосредственной. История героической борьбы Севастополя с врагами дала Толстому материал для трёх новых рассказов: «Севастополь в декабре 1854 года», «Севастополь в мае 1855 года» и «Севастополь в августе 1855 года». Произведения молодого офицера привлекли внимание писательских кругов. «Этот офицеришка всех нас заклюёт»,— заявляет А. Ф. Писемский. А. Тургенев, особенно симпатизировавший молодому автору, пророчески восклицает: «Это вино ещё молодо, но когда оно перебродит, из него выйдет напиток, достойный богов». В конце 1856 г. Толстой в чине поручика выходит в отставку.

В Петербурге, куда он приехал после падения Севастополя, вперед ним сразу открываются двери редакций лучших журналов. Его приветливо встречают писатели, группировавшиеся вокруг самого прогрессивного журнала «Современник». Толстого охватывает совершенно новая для него атмосфера политической и .литературной борьбы.

Близости с разночинной группой «Современника», возглавляемой Чернышевским, у Толстого, однако, не установилось. Толстой с его аристократическими традициями и мировоззрением, в котором на первом месте стояли не политические, а моральные проблемы, был далёк от революционно-демократических позиций разночинной интеллигенции 60-х годов.

«Чёрт знает, что у него в голове!— недоумевающее восклицал Некрасов.— Жаль, если эти следы барского и офицерского влияния не перемелются в нём. Пропадёт громадный талант». Опасения Некрасова, к счастью, не оправдались. Время показало, что Толстой сам понял пагубное влияние на него барской культуры. Но это произошло не сразу.

«Детство», Повести «Детство». «Юность»  назвать автобиографической трилогией. В этой трилогии Толстой ставит задачей проследить историю трёх периодов в жизни человека: детства, когда интересы ребёнка ещё не выходят за рамки семьи, отрочества, когда в мальчике пробуждаются умственные интересы и появляется сознание сложности жизненных отношений, и юности, когда перед человеком впервые встаёт вопрос о смысле жизни и начинает оформляться его мировоззрение.

В образе Николеньки Иртеньева немало автобиографических черт. Николенька — некрасивый, взъерошенный мальчик, живущий сложной душевной жизнью. Он умён, наблюдателен, склонен к самоанализу, самолюбив, застенчив, мечтателен.. Живость воображения и непривычка к усидчивой работе мешают ему проявить свою одарённость. Однако внутри у него кипит непрерывная, напряжённая душевная работа. Он рано начинает присматриваться к окружающей жизни, задумываться над вопросами о назначении человека, критически относиться к идеалу комильфо, навязанному аристократической средой, стремится к выработке высоких жизненных идеалов. Всё это приводит его к очень важному выводу, который он извлекает из своего личного внутреннего опыта и из размышлений над миром внешних явлений,— к идее нравственного самоусовершенствования. Он приходит к этой идее на переломе от отроческого к юношескому возрасту, и с этого времени жизнь приобретает .для него смысл и глубокое моральное содержание.

Внимание автора трилогии сосредоточивается главным образом на психологическом анализе душевного роста героя, на «диалектике» души ребёнка,, превращающегося Б отрока, а затем в юношу. Главная проблема, которая* интересует автора,— это проблема морального самоусовершенствования. Социальные идеалы автора трилогии определяются в основном симпатиями его к тому патриархально-усадебному быту, который окружает Николеньку. Идиллически рисуя даже взаимоотношения между крепостными слугами и господами, Толстой не идёт в критике изображаемого быта дальше разоблачения отдельных предрассудков дворянской среды, вроде фальшивого идеала комильфо или показа частичных недостатков крепостного быта. Это типично для Толстого 50-х годов, ешё живущего традициями той среды, которая его воспитала. Однако у автора пробуждается сознание идеи морального превосходства народа перед  барством.

В художественном отношении трилогия представляла собой крупное-явление. » Уже одного глубокого психологического анализа души ребёнка было бы достаточно, чтобы признать трилогию «Детство», «Отрочество» и «Юность» произведением огромного таланта.

[/smszamok]

В них Толстой изображает один из самых героических эпизодов в истории русского народа—одиннадцатимесячную оборону Севастополя ч 4854— 1855 гг. Образы солдат и матросов — скромных и беззаветных героев этой трагической эпопеи, типы офицеров, сцены сражений, психология участников-войны, общий дух патриотизма, руководивший настроениями защитников Севастополя,— всё это изображается в рассказах Толстого с поразительной силой и правдой. Автор подчёркивает превосходство народа как исторической силы над барством.

(6голосов, средний: 3,67 out of 5)

Загрузка...

Я люблю природу. Особенно люблю птиц. Мастерю для них птичьи домики и кормушки, чтобы поддержать пернатых в трудную зимнюю пору. Прочитал я в журнале  статью кандидата архитектуры и сделал птичью кормушку. Стоит она на садовом участке, недалеко от дороги. Кормятся здесь десятки синиц, дятел, два запоздалых скворца и, конечно, воробьи. Кормушка закреплена на тросах-растяжках. Все сооружение — от земли до кончика флюгера на центральном куполе — шесть метров. Кормушка восьмигранная. Крыша держится на брусках и обнесена трехмиллиметровыми стальными прутиками с наклоном вниз под углом в 20 градусов. Расстояние между прутиками — до четырех сантиметров, чтобы голубям и галкам не пробраться. Для них стоит отдельный столик. От снега кормушку защищают стекла, вставленные через грань. Одна стенка открыта. Над кормушкой подвешено на легких цепочках широкое (15 см) с отверстиями (40 мм) кольцо — срез с фанерного бочонка. Внутри кольца, в деревянной миске и на крючочках, подвешенных к кольцу,— корм для синиц. Кольцо вращается, покачивается от ветра. Воробьи этого боятся. Площадь самой кормушки не больше метра, крыша — два с половиной метра. Кормушка врублена в толстый фанерный столик, который держится на столбе в рост человека.

Барабаны главок-куполов вставляются в конек бочек, барабаны и кокошники покрыты мелким орнаментом, низ крыши отделан орнаментом-гармошкой. Чтобы защитить купола от воздействия влаги и снега, я раза три протирал их олифой, смешанной с мелким   строительным   песком. Материалом для кормушки послужили дощечки от тарных досок, старый буфет и другие отходы со свалки, Использован и пенопласт. «Лемешинки» для кормушки (кроме четырех маленьких главок) сделаны из  дощечек     и   пенопласта.

У меня живут волнистые попугайчики. Летом л выношу клетки в сад. Как-то утром и обнаружил, что две клетки открыты, а их обитатели порхают с ветки на ветку. Какой злоумышленник их выпустил? Стал наблюдать. И вот в окно я увидел такую   картину.    К   одной   из клеток подлетел дятел, устроился у дверцы и отщелкнул своим длинным носом крючок. Дверца открылась. Попугайчики испуганно забились в угол и не рвались на  волю.   Тогда дятел  залетел с противоположной стороны и начал стучать клювом по клетке. Так вот кто был этот таинственный освободитель!