Сочинения

(21голосов, средний: 3,86 out of 5)

Загрузка...

Роман был задуман Тургеневым в 1860 г., а в феврале 1862 г. напечатан в журнале «Русский вестник». Позже Тургенев писал:  «В основание главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача (он умер незадолго до 1860 г.). В этом замечательном человеке воплотилось— на мои глаза — то едва народившееся, ещё бродившее начало, которое потом получило название нигилизма. Впечатление, произведённое на меня этой личностью, было очень сильно и в то же время не совсем ясно: я… напряжённо прислушивался и приглядывался ко всему, что меня окружало, как бы желая проверить правдивость собственных ощущений. Меня смущал следующий факт: ни в одном произведении нашей литературы я даже намёка не встречал на то, что мне чудилось повсюду…»

И вот в новом тургеневском романе главным героем выступил

[smszamok]

представитель тех «новых людей», «русских Инсаровых», которые с конца 50-х годов входили в русскую общественную жизнь и во главе (которых на передовых идейных позициях стояли Чернышевский, Добролюбов, Писарев тношение Тургенева к «новому человеку» было, по его же словам, не вполне ясным: Базаров был его «враг», к которому он чувствовал «невольное влечение». Разъясняя своё произведение, Тургенев писал: «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса». И ещё: «Это — торжество демократизма над аристократией».

Как же  нарисован  Базаров — «новый  человек»,   нигилист»   и   бунтарь,   разночинец,   ставивший своей   программной   задачей   «сперва…    место   расчистить», а «строить» потом? Базаров — демократ, человек, который прошёл суровую школу труда и лишений, прожил «горькую», тернистую жизнь. Человек из народа, внук дьячка, пахавшего землю, сын бедного уездного лекаря, Базаров «владел особенным умением возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно». К Базарову тянутся простые люди, которые чувствуют, что он «свой брат, не барин». уВ усадьбе Кирсановых с ним быстро «освоилась» скромная и застенчивая Феничка, «слуги также привязались к нему», лакей Пётр «ухмылялся и светлел», как только Базаров обращал на него внимание, «дворовые мальчишки бегали за «дохтуром», как собачонки».»

Демократизм Базарова наглядно отражён   в   его   портрете, речи, биографии, занятиях, чертах характера и мировоззрении.

Говорит Базаров «ленивым, но мужественным голосом», походка у него «твёрдая и стремительно смелая», его длинные и густые тёмно-белокурые волосы «не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа». Одевается он просто и, в отличие от аристократа Павла Петровича, который «очень возился  с туалетом», подчёркнуто небрежно относится к своей «одежонке». В деревню к Кирсановым он приехал «в длинном балахоне с кистями»; здороваясь с отцом Аркадия, протягивает ему «обнажённую, красную руку», по-видимому, никогда не знавшую перчаток.

Так с помощью искусно подобранных деталей Тургенев создаёт внешний облик одного из «новых людей». Демократизм (Базарова отчётливо проявляется в его речи, лишённой каких бы то ни было словесных украшений (Аркадия он просит «не говорить красиво»),^насыщенной пословицами и поговорками: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж»; «Шила в мешке не утаишь»; «Там хорошо, где нас нет»; «Мёртвый живому не товарищ»; «Бабушка ещё надвое сказала»; «Днём с огнём не сыскать» и т. п.

Свободно владея богатствами народного языка, Базаров часто слегка изменяет народные выражения, легко и естественно вводит их в свою речь: «не богам же, в самом деле, горшки обжигать»; «у твоего отца, видно, губа не дура»; «от копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела»; «бедность, говорят, не порок»; «дурь из него не вся вышла»; «в тихом омуте… ты знаешь…» и т. п. Говорит Базаров ясно и просто, свои мысли выражает с суровой и мужественной прямотой, без всякой уклончивости, не вынуждая себя к притворной любезности. Это ясно видно из тех оценок, которые он даёт людям враждебного лагеря, «феодалам»: Павел Петрович — «архаическое явление», «уездный аристократ», «идиот»; Николай Петрович — «божья коровка», «добрый малый», но «человек отставной, его песенка спета»; Аркадию он говорит: «Ты нежная душа, размазня…»: «Наша пыль тебе глаз выест, наша грязь тебя замарает, да ты и не дорос до нас…»

Человек дела, он говорит чётко и сжато и, до предела сгущая мысль в слове, чеканит свои (не всегда верные) афоризмы: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта»; «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник»; «Я ничьих мнений не разделяю — я имею свои» и т. д. В романе нет подробной биографии Базарова, но читателю ясно, что Базаров прошёл суровую, тяжёлую жизненную школу, которая закалила его Базаров окончил университет, но на своё образование он «копейки лишней» не взял у родителей. Родители, по словам Писарева, только подсадили Базарова на нижнюю ветвь «древа знания», а на вершину он поднялся сам. Своими знаниями, а они у него очень обширны, Базаров обязан себе. Вот почему он с гордостью заявляет: «Всякий человек сам себя воспитать должен,— ну, хоть как я, например…»

Характерная черта демократа-разночинца Базарова — любовь к труду. Приехав на отдых в усадьбу Кирсановых, он сейчас же принимается за работу: собирает гербарии, занимается анатомией, физическими и химическими опытами, «по целым часам возится» с микроскопом^ «Жизнь в Марьине,— замечает как бы вскользь Тургенев, — текла своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров работал». К тем, кто, как Павел Петрович, живёт, ничего не делая, Базаров относится с нескрываемым презрением. Труд, непрестанная деятельность — его «стихия». Из дома своих стариков-родителей он уезжает в Марьино потому, что ему «работать хочется, а здесь нельзя». Вернувшись домой после дуэли с Павлом Петровичем Кирсановым, Базаров говорит отцу: «Я к тебе на целых шесть недель приехал, старина… я работать хочу». Не случайно, говоря о Базарове, Тургенев роняет замечание: «На него нашла лихорадка работы».

Роман «Отцы и дети» был написан тогда, когда лучшая часть русской передовой молодёжи была увлечена изучением естественных наук. Это было то время, когда, как писал критик-марксист В. В. Боровский, «разночинец обручился со знанием… понимая под последним естественноисторические науки». То, что Тургенев сделал своего героя врачом, естественником, материалистом,— не случайность, а характерная примета времени. Разночинцы-демократы 60-х годов не ограничивали свои интересы одной наукой. Они стремились к широкой общественной деятельности,  к  уничтожению  самодержавия,  крепостничества. Базаров показан Тургеневым как сторонник самого «полного и беспощадного отрицания». «Мы действуем в силу того, что мы признаём полезным»,— говорит Базаров.  «В теперешнее время полезнее всего отрицание,— мы отрицаем». Что ж отрицает Базаров? На этот вопрос он сам даёт короткий ответ: «Всё» — и в первую очередь то,  что  Павлу Петровичу «страшно  вымолвить»,— самодержавие,   крепостное  право  и   религию. Базаров отрицает всё то, что порождено «безобразным состоянием общества»:  народную  нищету,  бесправие, темноту, патриархальную старину, общину, семейный гнёт и т. д. Такое отрицание, бесспорно, носило революционный характер и было свойственно революционным демократам 60-х годов. Это прекрасно понимал сам Тургенев, в одном из писем по поводу «Отцов и детей» говоривший о Базарове: «Он честен, правдив и демократ до конца ногтей… если он называется нигилистом, то надо читать: революционером».

«Демократ до конца ногтей», Базаров ненавидит барство и в свою очередь со стороны бар вызывает к себе чувство ответной ненависти. Его «схватки» с Павлом Петровичем — отражение взаимной классовой ненависти. Базарову чужды и враждебны аристократизм Павла Петровича, его привычки, манеры, барское безделье. В свою очередь Павел Петрович «всеми силами души своей возненавидел Базарова: он считал его гордецом, нахалом,. циником, плебеем; он подозревал, что Базаров не уважает его, что он едза ли не презирает его». Важными чертами мировоззрения Базарова являются его атеизм и материализм. Он не верит в бога, отрицает религию и этому отрицанию остаётся верен до конца: перед смертью он отказывается причаститься, и религиозные обряды над ним совершили тогда, когда «он впал з совершенное беспамятство».

Базаров — человек острого и сильного ума, незаурядная, крепкая, волевая, честная натура. Его ненависть и его любовь искренни и глубоки. Когда пришла к нему «сильная и тяжёлая» страсть, он сумел одержать над ней нелёгкую победу, и насколько он здесь оказался выше и человечнее той женщины, которая больше всего на свете дорожила своим «спокойствием»! В истории дуэли с Павлом Петровичем Базаров обнаружил своё духовное превосходство над противником, вынужденным признать, что «господин Базаров вёл себя отлично». Несомненна его затаённая под внешней суровостью большая любовь к своим «старикам». Великолепно написанные картины болезни и смерти Базарова дорисовывают образ этого «гиганта» чертами глубокой и жизненной правдивости. Но во многом правильно, исторически правдиво передав в образе Базарова типичные черты революционеров-демократов своего времени, нарисовав своего героя с несомненной любовью и сочувствием, Тургенев сообщил ему и несвойственные разночинцам-революционерам черты. Тургеневский герой решительно отрицает всякое искусство: музыку, поэзию, живопись. Нелепым и смешным ему кажется то, что Николай Петрович «с чувством» играет на виолончели сладостную мелодию Шуберта, читает Пушкина. Кстати, ни биографии, ни творчества Пушкина Базаров не знает: он полагает, что Пушкин «в военной службе служил», приписывает поэту такие слова, которых тот никогда не писал и не произносил. Рафаэль, по мнению Базарова! «гроша медного не стоит», а русские художники— «и того меньше».

Таким образом, нигилистическое отрицание искусства, которое было присуще небольшой части разночинцев 60-х годов, Тургенев выдал за, черту, свойственную всем революционерам-демократам, которые на самом деле отрицали только «искусство для искусства», «чистое искусство». Материализм Базарова — поверхностный, грубый материализм. Он отождествляет законы природы и законы человеческой жизни, физиологические  и   психические   явления,  считает,  что у всех людей «нравственные качества» одни и те же, потому что «у каждого из нас мозг, селезёнка, сердце, лёгкие одинаково устроены»; любовь, дружбу, честность он называет «ощущениями».

Базаров отрицал возможность наслаждения красотой природы, «любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительной дурью». Подобные взгляды на природу, на любовь также были чужды тем революционерам-разночинцам, которые считали своими вождями Чернышевского и Добролюбова. Тургенев огрубил и обеднил образ своего героя, заставив его высказать мысль о том, что между женщинами «свободно мыслят… только уроды», показав его безразличие к делу освобождения женщины от общественного и семейного угнетения, лишив его мечты о социалистическом будущем родины.

В силу противоречивости и ограниченности своего мировоззрения Тургенев не смог дать полный, во всём и до конца правдивый образ революционного демократа-разночинца. В романе нет биографии Базарова (нет истории того, как он вырос и сложился как человек), а главное, он показан вне своей деятельности: читатель не видит ни базаровского «дела», ни той среды, где Базаров «свой». Отсюда — некоторая неполнота его образа, в котором не дорисованы черты Базарова-деятеля. Есть и недосказанность в характеристике его политических взглядов, объясняемая тем, что он гостит у «чужих» — у «феодалов» Кирсановых, у «герцогини» Одинцовой. С кем из них он может говорить о своём «деле» всерьёз, найти сочувствие и единомыслие? Якобы передовая женщина Кукшина, «либерал» в «славянофильской венгерке» Ситников ещё менее могут вызвать Базарова на полную откровенность. «Чужой» он и под родительским кровом. Для отца Базаров — будущий знаменитый медик. Для матери — «Енюша» и «красавчик», и когда Базаров с ней, ему «сказать нечего». Либерал, «постепеновец», Тургенев не мог, разумеется, видеть в нигилисте Базарове своего положительного героя. Но он хотел, чтобы читатель «полюбил» Базарова (но отнюдь не «базаровщину» — практику общественной «ломки») «со всей его грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью и резкостью». Он не хотел придавать ему ненужной «сладости», делать его «идеалом», а хотел «сделать его волком» и всё-таки «оправдать его». В Базарове ему «мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная и всё-таки обречённая на погибель, потому что она всё-таки стоит ещё в преддверии будущего…» Образом Базарова Тургенев высказал мысль: «русские Инсаровы» пришли, но не пришло ещё их время.

[/smszamok]

Базаров говорит Аркадию на прощанье; «Мы прощаемся навсегда… для нашей горькой, терпкой, бобыльной жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор; для нашего дела это не годится. Ваш брат, дворянин, дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы, например, не дерётесь — и уже воображаете себя молодцами,— а мы драться хотим. Ты невольно любуешься собою, тебе приятно самого себя бранить; а нам это скучно — нам других подавай! Нам других ломать надо! Ты славный малый; но ты всё-таки мякенький, либеральный барич. Прощайте, синьор!» В этих словах Базарова выступают главные черты его социального облика, раскрывается и основной замысел романа — конфликт «синьоров» и «нигилистов», «отцов» и «детей», между которыми не может быть примирения и единства.

(2голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Рудин — одна из разновидностей «лишних людей», созданных русской жизнью и уже воплощённых в героях русской литературы—Онегине, Печорине, Бельтове, Агарине (в поэме Некрасова «Саша»). В людях этого сложного типа большое духовное богатство растрачивалось бесплодно. Никто из них не нашёл своего призвания и настоящего дела. Они мучительно искали, но ни в чём — ни в одной сфере деятельности, ни в любви (которая играла в их жизни часто первую роль) —они не осуществили своих надежд, своих запросов. Всё кончилось скукой, разочарованием, сознанием своей бесполезности и неумением найти своё место в том мире, где они жили, — в русской действительности. Рудин — продолжение, но не повторение онегинско-печоринского типа (лишних людей из дворянской ари стократической среды). Он, сын бедного помещика, учился в Московском университете, скитался за границей, «был весь погружён в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир». Он проповедник и энтузиаст. Он умеет и себя, и других увлекать словами о свободе, о самопожертвовании, о «блаженстве деятельности», звать и зажигать, особенно молодые сердца. Но он или не умеет действовать, или, чаше всего, не может действовать вследствие неблагоприятных для него общественных условий. За что бы он ни брался, всё кончается неудачей. Ничем кончились, например, его агрономические затеи (усовершенствования, нововведения) в имении богатого барина, с которым случайно столкнула его судьба. Как мыльный пузырь, лопнуло задуманное им «общеполезное дело»— превратить в одной из губерний несудоходную реку в судоходную. Постигла его неудача и на педагогическом поприще, где он тоже хотел «коренных преобразований», став преподавателем гимназии. Жестокое крушение терпит он и в любви.

Горячо и смело полюбила его Наталья, семнадцатилетняя дочь богатой и знатной помещицы Ласунской, увлечённая его восторженным идеализмом. И Рудин полюбил Наталью. Придя на свидание, девушка сказала ему, что мать её объявила, что скорее согласится видеть свою дочь мёртвой, чем женой Рудина. На свой вопрос, что же ответила на это Наталья, Рудин услышал: «Я ей ответила, что скорее умру, чем выйду за другого замуж…» И вот, когда Наталья готова бросить родной дом и идти за любимым человеком, веря ему до конца, когда она на всё решилась и спрашивает Рудина, что же делать,— Рудин отвечает, что надо покориться, расстаться, раз «матушка не согласна»: ведь он беден, и, видно, им не «суждено» жить вместе, и счастье не для него. «Да, природа мне много дала, но я умру, не сделав ничего достойного сил моих… Всё моё богатство пропадёт даром… Первое препятствие—и я весь рассыпался…» — так сам о себе говорит Рудин, сам признаётся, что он «родился перекати-полем», что его «сгубила» фраза, что он «кончит скверно». Он кончил безымённой жертвой: был убит на парижских баррикадах в 1848 г. с красным знаменем в руке.

В лице Рудина Тургенев давал героя уже отошедшей эпохи: в романе выступал человек 30—40-х годов. Тургенев подытоживал и «судил» уже пройденный этап в развитии русской общественной жизни. Многое ему оставалось близким и дорогим в этом прошлом, и Герцен недаром отметил, что Тургенев «создал Рудина по своему образу и подобию». Автор осудил в своём герое его неприспособленность к жизни, его волевую пассивность, чрезмерный перевес воображения над способностью видеть и понимать действительность, его фразёрство.

В истории русской драматургии, в период от Гоголя до Островского, драматические произведения Тургенева были замечательной попыткой создания русской бытовой и психологической драмы. «Нахлебник», «Завтрак у предводителя», «Месяц в деревне»—лучшие из пьес Тургенева — запрещались николаевской цензурой.

Через два года после «Накануне» Тургенев написал роман «Отцы и дети».

(Еще не оценили)

Загрузка...

Образы крепостников-самодуров и капризных барынь, у которых под управлением плутов и грабителей-бурмистров стонут забитые и обнищавшие крестьяне, перемежаются образами помещиков иного типа. Это неудачники, люди с вывихнутой жизнью, выпавшие из проторённой колеи по милости случая, ложности и нелепости своего воспитания или просто по бесхозяйственности и разорению. Тема помещичьего разорения вообще проходит красной нитью в большинстве рассказов «Записок, охотника», давая Тургеневу материал для образов оскудевших, «бывших» помещиков, обращавшихся иногда в приживалов при тех, кто ещё уцелел и держится на поверхности жизни. Так неудачно сложилась судьба человека «доброй и тёплой души» — помещика Радилова, бросившего свой дом и уехавшего куда-то со своей золовкой. Бестолковой, конечно, станет вся жизнь племянника Татьяны Борисовны «художника» Андрея Ивановича Беловзорова, попавшего не на свою дорогу и жиреющего на даровых хлебах у своей тётушки. Свихнулся Пётр Петрович Каратаев. Деревню его продали с аукциона, и он мечтает об одном: «умереть в Москве!»

Прихотливой ненужностью, доживая свой век в деревне, стал Василий Васильевич — «Гамлет Щигровского уезда». В нищете и одиночестве доживает последние дни «столбовой дворянин Пантелей Чертопханов», у которого «последние денежки перевелись, последние людишки поразбежались». К типу «заброшенных», «бывших», жалких приживалов принадлежит Фёдор Михеич. «Тоже был помещик,— говорит о нём Радилов,— и богатый, да разорился… А в своё время считался первым по губернии хватом; двух жён от мужей увёз, песельников держал, сам певал и плясал мастерски…» Но всё уже давно пропето и проплясано, и старенький Фёдор Михеич, бывший «первый хват», увеселяет гостей Радилова в роли домашнего шута. Пожизненным приживалом был и Недопюскин, ремеслом забавника «послуживший на своем веку тяжёлой прихоти, заспанной и злобной скуке праздного барства».

Два мира — крестьянский и помещичий — стоят друг против друга в «Записках охотника», и сочувствие автора безраздельно отдано первому из них. Герцен справедливо назвал книгу Тургенева «обвинительным актом крепостничеству» и добавлял: «Никогда ещё внутренняя жизнь помещичьего дома не выставлялась в таком виде на всеобщее посмеяние, ненависть и отвращение». «Записки охотника», по словам Салтыкова-Щедрина, «положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ и его нужды». В этой книге Тургенев поставил самые жгучие национальные вопросы своего времени, выступил как писатель-гражданин и великий художник-новатор. «Записки охотника» открывали читателю новый мир: крестьянскую Русь, народ, достойный иметь человеческие права. В заключительном очерке («Лес и степь») Тургенев развёртывает широкое полотно пейзажа. Этим композиционно как бы замыкалась вся книга. Бодрой молодостью, свежестью чувств овеян и насыщен здесь пейзаж: «Свежо, весело, любо!»; «Как вольно дышит грудь… как крепнет весь человек, охваченный свежим дыханьем весны!»; «Голова томно кружится от избытка благоуханий…»; «Как весело сверкает всё кругом!» Даже в осеннем пейзаже нет здесь мрачности, уныния, грусти, тления. И осенью лес «хорош», и «радостно» мчатся синие волны реки, и запах осенний «подобен запаху вина», и сердце может вдруг задрожать, забиться и «страстно броситься вперёд…» В пейзаже — в заключительном аккорде книги — Тургенев раскрывал жизнеутверждающую правду природы, её неиссякаемую мощь, её неумирающую красоту. Тёплым и мягким светом поэзии освещает он тех, кто стоял ближе к природе: и «романтика» Калиныча, и Касьяна, умеющего «перекликаться» с птицами, и Лукерью, которая слышит, как «крот под землёю роется», и мальчиков у ночного костра на Бежином лугу.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

В первом номере «Современника» за 1847 г., когда журнал только что перешёл от П. А. Плетнёва в руки Н. А. Некрасова и И. И. Панаева, был напечатан очерк Тургенева «Хорь и Кали-ныч», с пометкой после заглавия: «Из записок охотника». Исключительный успех этого очерка побудил Тургенева продолжать серию «охотничьих» рассказов. Позднее в «Современнике» было напечатано ещё двадцать рассказов, а в 1852 г. «Записки охотника» вышли отдельной книгой. «Записки охотника» стали крупнейшим событием не только литературной, но и общественной жизни своего времени. Тургенев дал в них широкую картину народно-крестьянского и помещичьего быта крепостной деревни и усадьбы, с длинной вереницей реалистически и мастерски зарисованных образов крестьян и помещиков на фоне среднерусского пейзажа, входившего существенно важным элементом в композицию почти всех рассказов.

Рассказы не были связаны единством сюжета. Но на протяжении всей книги явно выступало глубокое сочувствие автора к забитому и бесправному народу, убедительное и смелое разоблачение «дикого» барства, всевластного хозяина крепостных «душ».

«Стройным рядом нападений, целым батальным огнём против помещичьего быта» называли «Записки охотника» современники Тургенева. Увольнением цензора Львова за пропуск книги, ссылкой Тургенева ответило правительство Николая I на «опасное» сочинение о русском барине и русском мужике. В секретной бумаге министра народного просвещения сообщалось о книге:

[smszamok]

«Значительная часть помещённых в ней статей имеет решительное направление к унижению помещиков, которые представляются вообще в смешном и карикатурном или, ещё чаще, в предосудительном для их чести виде».

Иными, наделёнными духовной одарённостью и глубокой человечностью были показаны русские крестьяне. Таким образом, отчётливо выступало намерение автора показать моральное превосходство закрепощённого крестьянства над «культурным» и «благородным» рабовладельческим сословием

Умный, хозяйственный, отвоевавший свою независимость от барина Хорь и «мечтатель», «романтик» Калиныч («Хорь и Калиныч»); «странный», «удивительный» карлик-старик, правдоискатель, наделённый тонким чувством понимания красоты в природе, Касьян («Касьян с Красивой Мечи»); даровитый самородок-певец, впечатлительный и страстный, «художник во всех смыслах этого слова» Яшка-Турок, чьё пение в Притынном кабаке с такой лирической и красочной силой описано в «Певцах»; крестьянские ребятишки в ночном у костра, стерегущие табун, коротающие время страшными рассказами и заставляющие автора невольно любоваться их доверчивой любознательностью, мечтательной грустью, смышлёностью, смелой удалью, милой детскостью их простых и наивных душ («Бежин луг»),— вот образы, которые рисовал Тургенев, показывая «золото — сердце народное», таившееся в глубине тёмного крепостного мира.

Но здесь же проходила перед читателем вереница жертв крепостного насилия и удушья. Горько сложилась жизнь мельничихи Арины. У жены помещика Зверкова, «пухлой, чувствительной, слезливой и злей» петербургской барыни, было «положено правило:   замужних  горничных не держать».   Арина же,  любимая горничная,  осмелилась проявить «чёрную неблагодарность» — нарушить «порядок в доме», не «постыдилась» пойти против воли своей госпожи. Она «возмутила» своего барина, помещика Зверкова, тем, что, полюбив, просила позволения  выйти замуж. За такое ослушание она была наказана и сослана в деревню. Её жизнь была разбита. Горемычно доживает свой век «заброшенный» Стёпушка, один из «подданных» господ Шумихиных, ютясь в клети   позади   курятника   летом   и   в   предбаннике   зимой, а в сильные морозы ночуя на сеновале. Всё его жалкое существование— один вечный страх перед голодной смертью  («Малиновая вода»). Какой-то издевательской причудой была вся жизнь Сучка, который по барской капризной воле перебывал во множестве всяких должностей — «казачка», «фалетора», садовника, доезжачего, сапожника, повара, «кофишенка», «ахтёра», буфетчика, кучера. Его зовут Кузьма,   но   барыня   «приказать   изволила», чтобы его звали Антоном. Он не был женат, потому что барыня, будучи сама   старой  девой,  «никому  не  позволяла  жениться», считая женитьбу «баловством». Последняя должность Сучка — «господский рыболов»… на реке, где нет рыбы  («Льгов»).

Безысходную крестьянскую нищету приоткрывает Тургенев в бегло нарисованных, но запоминающихся образах: мужика Власа, безуспешно ходившего к сердитому барину в Москву с просьбой вызволить из горькой нужды («Малиновая вода»), старика Антипа с сыном, разорённых и замученных бурмистром и униженно просивших заступничества у своего барина Пеноч-кина («Бурмистр»), и того задавленного «голодухой» мужика, который срубил в барском лесу дерево и был пойман суровым лесником («Бирюк»).

Глубоким драматизмом проникнут образ Бирюка («Бирюк»)— угрюмого, честного подневольного слуги своих господ. Бирюк сознаёт, что на нём лежит тяжёлое бремя долга. «Справляя» свою должность крепостного лесника, он обязан стеречь барское добро: он не хочет «даром господский хлеб есть», он знает, что «воровать никому не след» и «баловать зоров не приходится». Но вот однажды Бирюк увидел крепостного крестьянина, укравшего дерево в барском лесу. Он поймал «вора» — бедняка-мужика, погибающего с «голодухи». Бирюк должен его наказать, но он хорошо понимает, чем вызвано «воровство», и в глубине души сочувствует «преступнику». В конце концов Бирюк его отпускает. Это вызвало у лесника великую нравственную муку, и сцена, где показан происходящий в душе Бирюка конфликт между чувством долга и чувством высшей правды, полна истинного, волнующего драматизма, корни которого в жестоком укладе крепостных отношений.

Из среды дворовых крестьян, развращённых близостью к барской жизни, и крестьянской «администрации» взяты Тургеневым такие образы, как камердинер Виктор, отвратительный в своём самодовольстве и бессердечии («Свидание»), бурмистр Софрон, «зверь», «пёс», «мошенник беспардонный» — по словам крестьян, и «молодец», «государственный человек» — по оценке его барина Пеночкина. На разорении крестьян, которых он жестоко эксплуатирует, и на обмане помещика, которому он умеет подобострастно льстить, строит Софрон своё благополучие — богатеет, промышляя и «скотом, и дёгтем, и маслом, и пенькой, и чем-чем…» («Бурмистр»).

В замыслы автора «Записок охотника» входило желание показать не только забитость и покорность крепостного крестьянства, но и вспышки его протеста против помещичьего гнёта. Был, например, задуман Тургеневым рассказ «Землеед»— о расправе крестьян с жестоким помещиком. «В этом рассказе,— писал Тургенев,— я передаю совершившийся у нас факт, как крестьяне уморили своего помещика, который ежегодно урезывал у них землю и которого они прозвали за то «землеедом», заставив его скушать фунтов семь хорошего чернозёма». Но тема крестьянского протеста могла остаться, разумеется, только в замыслах автора: рассказа на эту тему не пропустила бы цензура.

Но главная сила удара по крепостному строю сосредоточена  Тургеневым в  изображении  им хо-зяев усадьбы и деревни — помещиков-крепостников. Рисуя их образы, Тургенев иногда бросает как бы мимоходом лишь быстрый, но много говорящий штрих, вкрапливая его в ткань повествования; иногда же он даёт цельное раскрытие образа, поскольку  это позволяют  рамки  небольшого  рассказа. Выразителен образ мелкого помещика Полутыки на, сватающегося за всех богатых невест в губернии и неизменно получающего отказ. Это страстный охотник, поклонник «французской кухни», «тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом…» Каждый день Полутыкин «оттягивает» своего «доброго мужика» Калиныча на охоту, не давая ему возможности вести хозяйство и оплачивая его подневольное сотрудничество гривенником на лапти… «в прошлом году».

Запоминается Зверков, занимавший важное место в Петербурге, слывший человеком «дельным», горделиво убеждённый, что он «знает своё собственное отечество» и народ, и с таким тупым и слепым лицемерием загубивший жизнь несчастной Арины в угоду дикой прихоти своего «ангела» — жены. Подстать им молодой помещик Аркадий Павлович Пеночкин—«мерзавец с тонкими манерами», по характеристике Белинского, едва ли не самый отвратительный из всех «благородных господ» в «Записках охотника». Тургенев даёт ему подробную характеристику. Он, гвардейский офицер в отставке, получил «отличное» воспитание, «отлично и со вкусом» одевается, «удивительно хорошо себя держит», «собою весьма недурён», «мастерски» играет в карты, любит музыку, выписывает французские книги и газеты. Пеночкин «потёрся в высшем обществе» и «дурным обществом решительно брезгует». Свой деревенский дом он содержит «в порядке необыкновенном», задаёт «отличные обеды», ласково принимает гостей. Дом его «построен по плану французского архитектора», «люди одеты по-английски», свою речь он постоянно пересыпает французскими фразами. Пеночкин «считается одним из образованнейших дворян и завиднейшим женихом… губернии»; «дамы от него без ума и в особенности хвалят его манеры». Но когда однажды камердинер Фёдор подал к завтраку ненагретое красное вино, «образованнейший дворянин» Пеночкин «вполголоса и с совершенным самообладанием» проговорил «сквозь свои прекрасные раздушенные усы» вошедшему на его звонок слуге: «Насчёт Фёдора… распорядиться…»

Несчастного Фёдора ожидала порка. И тогда ясно читателю, почему дворовые люди Пеночкина «посматривают… исподлобья», почему, когда крестьяне Шипиловки увидали приехавшего барина, то «тревожное волнение, видимо, распространилось по селу», а мальчишки с воплем убегали в избы и оттуда уже не показывались. И понятно читателю, почему так по сердцу пришёлся Пе-ночкину его «государственный человек»— бурмистр Софрон, у которого всё барское хозяйство было «в отличном порядке» и только «унылы» были лица мужиков.

[/smszamok]

Отталкивающее впечатление производит и помещик Мардарий  Аполлоныч   Стегунов, хлебосол  и   балагур,  низенький, пухленький, лысый старичок с «порядочным брюшком», «двойным подбородком» и «мягкими ручками», владелец пятисот «душ», живущий, «как говорится, в своё удовольствие». «Я человек простой,— говорил   Стегунов  о   себе,— по-сгарому   поступаю.   По-моему: коли барин — так барин, а коли мужик — так мужик…» На деле это значило: «плохих» и «опальных» мужиков можно «не жаловать» и расправляться с ними по барской воле. Что их жалеть? Ведь они, по беспредельно циническому замечанию живущего «в своё удовольствие» Стегунова, «не переводятся… Пло-дущи проклятые». И когда от конюшни, где, по приказу Стегунова,  «шалунишку наказывают…   Васю-буфетчика»,   доносятся звуки «мерных и частых ударов», то Мардарий Аполлоныч с добрейшей улыбкой вторит этим звукам: «Чюки-чюки-чюк! Чюки-чюк! Чюки-чюк!»

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Иван Сергеевич Тургенев родился в городе Орле 28 октября 1818 г. Его детские годы прошли в имении матери — селе Спасском-Лутовинове, недалеко от уездного города Мценска. Умной, образованной, но своевольной, привередливой, властолюбивой женщиной была мать Тургенева. Она прожила сиротливую несчастную молодость, но, став наследницей громадного состояния, дала волю своему деспотическому и тяжёлому для окружающих нраву. Её образ в пору «скучающей старости» зарисован в нескольких рассказах Тургенева («Муму», «Первая любовь», «Собственная господская контора», «Степной король Лир», «Пунин и Бабурин»). В автобиографическом рассказе «Первая любовь» Тургенев изобразил своего отца.

Жестокость и причуды помещичьего быта, запавшие в память с детства, внушили Тургеневу его «раннюю ненависть к рабству и крепостничеству». Почти единственным отрадным воспоминанием детских лет остались у него те часы, которые он проводил в старом усадебном саду, где знал он каждое дерево, где дворовый, секретарь его матери Фёдор Иванович Лобанов, обучал его русской грамоте и читал ему старинные стихи.

Домашнее воспитание Тургенева было поручено гувернёрам и учителям. В доме — громадном барском особняке в сорок комнат, сгоревшем в

[smszamok]

1839 г. при пожаре усадьбы, — была большая библиотека. В ней всего полнее была представлена французская литература. В 1827 г. вся семья Тургеневых переехала в Москву. Сначала в частном пансионе, затем в пансионе при Лазаревском институте и, наконец, с учителями, приглашаемыми на дом, прошёл Тургенев свой среднешкольный курс и в 1833 г. поступил в Московский университет. Студентом словесного факультета Московского университета Тургенев пробыл, однако, всего один год. Он закончил свой университетскии курс по историко-филологическому факультету з Петербурге (в 1837 г.). В эти студенческие годы формируются ранние литературные вкусы и симпатии молодого Тургенева. Он пишет стихи, переводит Шекспира и Байрона. В 1838 г. Тургенев уехал «доучиваться» в Берлин и едва не погиб по пути (при пожаре парохода). В Берлинском университете он изучал историю и филологию и особенно — философию Гегеля. По возвращении в Россию   Тургенев   живёт в Москве, готовится   держать  экзамен   на   степень   магистра   философии, пишет    стихи,    усердно    посещает    московские    литературные кружки. В 1842 г. он сдаёт магистерские   экзамены  при   Петербургском   университете.   Но литературные   интересы   взяли перевес,    и  Тургенев   стал  не       ,’ профессором     философии,     а писателем. Он близко сходится с   Белинским.   «Этот   человек необыкновенно   умный,— отзывался  о  нём   Белинский.— Беседы  и споры с ним  отводили мне душу… Отрадно встретить человека, самобытное и характерное  мнение  которого,  сшибаясь     с     твоим,     извлекает искры». В 1843 г. вышла поэма Тургенева     «Параша»      (под инициалами Т.  Л. — Тургенез-Лутовинов).

Знакомство с талантливой певицей Полиной Виардо сыграло исключительно важную роль в личной судьбе Тургенева: до конца своей жизни он остался близким другом семьи Виардо, что и обусловило его дальнейшее почти постоянное проживание за границей.

В 1847 г. он уехал в Берлин. Сюда в мае приехал к нему Белинский. Вместе они путешествовали по Германии, жили е Зальцбрунне, где Белинский лечился. С лета этого года местопребыванием Тургенева становится Париж и дача Виардо — Кур-тавнель.

Если в Берлине, в студенческие годы, Тургенев уходил в интересы науки и философии, то теперь во Франции, близкий свидетель февральской революции 1848 г., он живет в атмосфере больших европейских политических событий, сближается с Герценом, приехавшим в Париж и ставшим эмигрантом.

Ссылка Тургенева длилась до ноября 1853 г. Чтение, литературная работа, музыка, шахматы (Тургенев был отличный шахматист) , приезды гостей и охота, бывшая страстью Тургенева, скрашивали ему насильственное деревенское уединение. Получив «объявление свободы и позволение выезжать в столицы», он приехал в Петербург. Деятельный и ближайший сотрудник «Современника», знаменитый теперь автор «Записок охотника», Тургенев печатает новые рассказы («Муму», «Затишье» и др.) и роман «Рудин», открывающий собой ряд последующих его романов, из которых каждый был крупным событием русской литературной жизни («Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым», «Новь»). В 1856 г. Тургенев снова уехал за границу, где с начала 60-х годов и прожил всю остальную свою жизнь, почти ежегодно наезжая в Россию. Спасское — Москва — Петербург — вот его обычный маршрут. Он никогда не бывал ни на Кавказе, ни в Крыму, зато среднюю полосу России знал отлично. За границей Тургенев постоянно кочевал. Он вёл огромную переписку, внимательно следил за литературно-общественной жизнью, русской и западноевропейской.

В его многообразных литературно-общественных взаимоотношениях и связях с выдающимися современниками в России и на Западе в 60—70-е годы было немало и ссор, и тесной дружбы. Были затяжные и резкие конфликты с Л. Толстым, Достоевским, Гончаровым, Герценом, Некрасовым. Идейно-классовая, политическая и литературная борьба той эпохи нашла своё выражение в разрыве Тургенева с журналом «Современник», в его ссоре с прогрессивной литературной общественностью после выхода романа «Отцы и дети». Тургенев был сложной и противоречивой натурой. Идейно разойдясь с «Современником», ставшим органом революционных демократов, он, узнав о временном запрещении журнала в 1862 г., писал одному из своих друзей: «Моё старое литературное сердце дрогнуло, когда я прочёл о запрещении «Современника». Вспомнилось его основание, Белинский и многое…» Уже порвав с «Современником», он радовался появлению на его страницах новых талантов. Познакомившись с первым произведением Помяловского,  Тургенев  писал:   «Я  прочёл  в  «Современнике»  повесть

«Молотов» и порадовался появлению чего-то нового и свежего». Будучи идейным противником революционных демократов, он горячо сочувствовал тем, кто боролся за возвращение Чернышевского из ссылки. Тургенев был противником революции, но с пристальным вниманием и искренним восхищением следил за деятельностью революционеров, и это внимание и восхищение отчётливо сказались в его произведениях.

Тургенев был неизменно в центре внимания русской критики. Вокруг его крупнейших произведений всегда разгорались ожесточённые споры. Живя за границей, Тургенев— первый из русских писателей — получил признание как «великий романист». В Париже он особенно тесно сблизился с передовыми французскими писателями-реалистами (П. Мериме, братьями Гонкурами, А. Доде, Э. Золя, Мопассаном и особенно Г. Флобером, его ближайшим другом). Была у него связь и с русской эмигрантской средой. Литературные интересы, всегда кровно близкие Тургеневу, выражались в его щедрой поддержке молодых, начинающих русских писателей, в его творческой и материальной помощи им. Популяризация русской художественной литературы на Западе во все эти годы оставалась ревностной и постоянной его заботой.

В свой приезд в Россию весной 1879 г. Тургенев встретил восторженный приём. После долгих лет охлаждения к нему как писателю молодёжь 70-х годов вернула ему и горячие симпатии, и признание его литературно-общественных заслуг. Восторженная оценка творчества писателя вызвала недовольство в правительственных кругах, и Тургенезу дали понять, что желателен его скорейший отъезд из Петербурга. Летом того же года его торжественно чествовали в Англии, в Оксфорде, где ему была присуждена учёная степень доктора обычного права. В 1880 г. он приезжал в Москву на открытие памятника своему великому учителю Пушкину, перед которым благоговейно преклонялся. Это был его предпоследний приезд на родину. Тургенев часто и подолгу болел. В 1882 г. появились первые признаки болезни, долгой и мучительной (рак позвоночника), сведшей его в могилу. Тургенев умирал на чужбине, томясь по родине. Зная, что он болен неизлечимо, Тургенев писал одному из своих друзей, поэту Я. П. Полонскому: «Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу — родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу».

Тургенев умер 22 августа 1883 г. Из Франции его тело было перевезено в Петербург и 27 сентября, при небывало огромном стечении народа, погребено на Волковом кладбище. Похороны приобрели характер крупного общественного события, вызвав немалую тревогу в правительственных кругах. Смерть Тургенева стала событием, отозвавшимся во всём культурном мире. «Европа единодушно дала Тургеневу первое место в современной литературе»,—писал лондонский журнал «Атенеум». Прощаясь с прахом Тургенева, один французский писатель сказал: «Ваше сердце принадлежало всему человечеству. Но Россия занимала первое место в ваших привязанностях. Ей именно вы служили прежде всего и преимущественно…» Отмечалась и ещё одна — чрезвычайно важная — заслуга Тургенева. Один зарубежный журнал писал: «Если теперь,за границей читают Пушкина, Лермонтова, Достоевского и Писемского, то это вследствие того, что сочинения Тургенева проложили путь за границу его предшественникам и преемникам». «Тургенев,— писал Щедрин в некрологе, посвященном памяти умершего писателя,— был человек высокоразвитый, убеждённый и никогда не покидавший почвы общечеловеческих идеалов. Идеалы эти он проводил в русскую жизнь с тем сознательным постоянством, которое и составляет его главную и неоценённую заслугу перед русским обществом. В этом смысле он является прямым продолжателем Пушкина и других соперников в русской литературе не знает». Царское правительство ненавидело Тургенева. Александр II называл писателя «бельмом на своём глазу»; Александр III, узнав о смерти Тургенева, сказал: «Одним нигилистом меньше».

[/smszamok]

А в прокламации народовольцев, распространявшейся в Петербурге в день похорон Тургенева, прозвучал голос русской революционной молодёжи: «Барин по рождению, аристократ по воспитанию и характеру, «постепеновец» по убеждениям, Тургенев, быть может, бессознательно для самого себя своим чутким, любящим сердцем сочувствовал и даже служил русской революции. Не за красоту слога, не за поэтические и живые описания картин природы, наконец, не за правдивые, неподражаемо талантливые изображения характеров вообще — так страстно любит Тургенева лучшая часть нашей молодёжи, а за то, что Тургенев был честным провозвестником идеалов целого ряда молодых поколений, певцом их беспримерного, чисто русского идеализма, изобразителем их мук и душевной борьбы… Многие герои Тургенева имеют историческое значение… Он сомневался в её (революции) близости и осуществимости путём геройских схваток с правительством, быть может, он даже не желал её и был искренним «постепеновцем»… Для нас важно, что он служил русской революции сердечным смыслом своих произведений, что он любил революционную молодёжь…» К самому Тургеневу не раз обращались с просьбой дать свою биографию. Он ограничивался обычно короткой справкой о немногих внешних фактах своей жизни, а однажды ответил: «Вся моя биография — в моих сочинениях».

(2голосов, средний: 3,50 out of 5)

Загрузка...

В истории развития литературы европейской наша  литература представляет собой феномен изумительный; я не преувеличу правды, сказав, что ни одна из литератур Запада не возникла в жизни с такой силой и быстротой, в таком мощном, ослепительном блеске таланта… Значение   русской   литературы признано  миром,   изумлённым  её красотой и силой». Ту же  мысль о замечательном; расцвете русской литературы и русского искусства XIX в. Горький  развивает следующих словах:  «Гигант  Пушкин — величайшая гордость наша и самое полное выражение духовных сил России, а рядом с ним волшебный Глинка и прекрасный Брюллов, беспощадный к себе и людям Гоголь, тоскующий Лермонтов, грустный Тургенев, гневный Некрасов, великий бунтовщик Толстой;   Крамской,   Репин, неподражаемый Мусоргский.  Достоевский  и,   наконец,  великий   лирик  Чайковский  и  чародей языка Островский, непохожие друг на друга, как это может быть только у нас на Руси… Всё   это   грандиозное   создано Русью менее чем в сотню лет. Радостно, до безумной гордости волнуем не только обилие талантов, рожденных Россией в XIX веке, но и поражающее  разнообразие их, разнообразие, которому историки нашего искусства не отдают должного внимания». В словах М. Горького подчёркиваются, как видим, две особенности русской литературы: её необыкновенно быстрый расцвет, поставивший её уже в конце XIX в. на первое место среди литератур мира, и обилие и разнообразие талантов, рождённых Россией в XIX в.

Быстрый расцвет и обилие талантов — это яркие внешние показатели блестящего пути русской литературы. Какие же внутренние силы оплодотворяли её рост и какие качественные особенности превратили её в самую передовую литературу мира? Это — её глубокая идейность, народность, гуманизм, социальный оптимизм  и  патриотизм. Глубокая   идейность   и   прогрессивность    русской литературы определялись её освободительной борьбой народа. Передовая русская литература всегда отличалась демократизмом, выросшим на почве борьбы с

[smszamok]

самодержавно-крепостническим режимом. Характеризуя историю общественной борьбы в России  невиданное, пожалуй, в истории количество революционной энергии в народе»! Это обстоятельство обусловило особенности исторического пути России. В 70-х годах XVIII в. произошло восстание  Пугачёва, а  в   1825 г.— восстание декабристов.   Первое   историческое событие  показало  богатырскую, неисчерпаемую силу и подняло его национальное самосознание;   второе — послужило мощным толчком к дальнейшей революционной борьбе народа за  освобождение. Эти события особенно обострили внимание русской литературы к жизни угнетённого народа, его страданиям и думам. Они же определили взгляд русских писателей на народ как на движущую силу истории.

Это отчётливо сказалось в таких произведениях, как «Борис Годунов» и «Капитанская дочка» Пушкина, в творчестве Рылеева и Некрасова, в романе Толстого «Война и мир» и т. п. И Радищев, рисовавший  самодержавный   строй   своей эпохи,  как  «чудище обло, озорно, огромно, и Фонвизин, выставивший на общественный позор грубых крепостников типа Простаковых и Скотининых; и Рылеев, заплативший своей головой за борьбу   с   самодержавием;   и   Пушкин,   считавший   важнейшей своей заслугой перед народом то, что в свой жестокий век восславил  он   свободу; и Лермонтов, сосланный правительством  на Кавказ и там нашедший свою преждевременную смерть. И Гоголь, создавший бессмертную галерею «небокоптителей» своего времени; и Герцен, страстно будивший своим «Колоколом» общественную мысль России; и Некрасов,  мечтавший о том, чтобы над родиной скорее грянула буря; и Тургенев, горячо агитировавший «Записками охотника» за отмену крепостного права; и Чернышевский,   из   стен   Петропавловской  крепости   сумевший учить русское общество что делать; и Салтыков-Щедрин, с беспощадным сарказмом разоблачавший Россию Угрюм-Бурчеевых; и Деруновых,— всё это только часть великих имён, запечатлевших любовь к народу в своих бессмертных произведениях-А Лев Толстой со страстными, мучительными поисками правды? А Чехов с его обличением российской пошлости и тоской по> прекрасному саду будущей русской жизни?

Нет надобности перечислять все имена русских писателей, чтобы доказать верность нашей классической литературы идеалу свободы. На всех этапах русского освободительного движения лучшие наши шли в первых рядах борцов за свободу, одушевляя народ верой в лучшее будущее своей страны. Особо нужно отметить огромную руководящую роль в русской литературе революционно-демократической критики. И Белинский, и Чернышевский, и Добролюбов безошибочно вели русскую литературу вперёд, указывали писателям их гражданский долг и общественный путь, требовали от них прямой и честной постановки социальных вопросов, призывали к защите народных масс. Революционные демократы сумели подслушать подземный гул приближающейся революции Именно под влиянием революционных демократов в русской литературе появляются’ образы активных борцов за освобождение народа (Рахметов у Чернышевского, крестьяне у Некрасова, девушка-революционерка в «Пороге» Тургенева и др.). В лице Гриши Добросклова Некрасов впервые создаёт в русской литературе образ революционера — выходца из народных низов.

С гордостью следует указать на то, как твёрдо и последовательно революционные демократы отстаивали и разъясняли самобытность и величие исторического пути России и её культуры. «Нам, русским, нечего сомневаться в нашем историческом и государственном значении,— писал Белинский.— Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру своё слово, свою мысль». Он же писал: «Пора нам перестать восхищаться европейским потому только, что оно не азиатское», и, презрительно отзываясь о космополитах, о людях, не умеющих ценить национальное величие родины, называл их «абстрактными человеками, беспачпортными бродягами в человечестве». «Космополит — есть какое-то ложное, бессмысленное, странное и непонятное явление, какой-то бледный, туманный призрак, существо безнравственное, бездушное, недостойное  называться священным  именем   человека»,— писал  он.

Революционным демократам было ясно, что Россия, двигаясь своим историческим путём, обгоняла Запад и готовилась сказать миру своё новое слово. Роман Чернышевского «Что делать?» не только намечал боевую идейную программу 60-х годов, но смело говорил о предстоящей  «перемене декораций»   в  России,  явно  предсказывал близость революции и призывал   к ней.   Прошло   всего   около полстолетия — и пророчество Чернышевского оправдалось. Горячим участием русских писателей в общественной жизни страны объясняется быстрый отклик литературы на все важнейшие перемены и события в жизни России. Движение декабристов только что начало назревать, а Пушкин в своих вольнолюбивых стихах уже чутко передал биение -общественного пульса России и призывал народ к борьбе за свободу. Наряду с остротой социальных проблем, характеризующих русскую классическую литературу, необходимо указать на глубину и широту постановки ею моральных проблем. Мерилом высоты нравственного идеала общества является его взгляд на личное счастье. Литература не сможет оправдать высоты своего общественного назначения, если она станет на путь борьбы за мещанское счастье, за эгоистическое благополучие. Вот почему важно отметить, что даже проблема борьбы за счастье разрешалась в русской литературе не так, как в литературе западной. На Западе борьба за счастье это борьба за личные успехи в обществе, борьба за карьеру, за обогащение. Ярким типом дельца, преуспевающего в буржуазном обществе, является в западной литературе Растиньяк Бальзака.

Русская литература рано вступила на путь реализма. Роман «Евгений Онегин», которым Пушкин совершил «открытие действительности» в русской литературе, был начат в 1823 г., а народно-реалистическая трагедия «Борис Годунов» написана в 1825 г. А в это время на Западе господствовал ещё классицизм.

[/smszamok]

Перед передовыми русскими писателями стояла важная задача пробудить интерес и сочувствие читателей к народу, раскрыть его подлинное лицо, «влюбить» читателей в «мужика». Это стремление мы видим и в «Путешествиях» Радищева, и в «Капитанской дочке», «Дубровском» Пушкина, и в «Записках охотника» Тургенева, и в творчестве Некрасова и многих других русских писателей.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Какие же основные свойства характеризуют реализм Чехова? Прежде всего реализм их стиля.  В  рассказе А. П. Чехова мы находим и простоту, безыскусственность пушкинского   реализма, и беспощадность  гоголевского обнажения жизненной пошлости, «страшной тины мелочей, в которых погрязает обыкновенный человек». Начав с анекдота и занимательного сюжета, Чехов, верный принципу писать только правду, «то, что есть», постепенно переходит к глубокому показу русской жизни, вскрывая умело и талантливо, честно й правдиво её тёмные стороны. Чехов не боится правды и, бесстрашно срывая с жизни её пёстрые одежды, выносит ей приговор короткой и сильной фразой: «Больше так жить невозможно». В рассказах его изображается русская жизнь конца XIX в. Перед читателем проходят представители всех классов и общественных групп России — от нищего до богача-аристократа, всех профессий — от извозчика до архиерея.

И во всех случаях автор говорит только правду, которая нужна обществу. Но Чехов описывает не только внешнюю правду жизни. Будучи блестящим психологом, Чехов вскрывает человеческую психику с мастерством и проникновением врача-экспериментатора. Он умел рассказать о внутренней жизни ребёнка, подростка, взрослого человека, старика, женщины, ожидающей ребёнка. Даже психику животных писатель вскрывал в таких известных рассказах, как «Белолобый» и «Каштанка». Весь  его  писательский метод является блестящим примером разрешения этой литературной задачи.

Подавляющее большинство рассказов Чехова — это рассказы-миниатюры. Чехов считал, что писать необходимо «кратко», т. е. «талантливо». Краткость формы и талантливость для него были синонимами. Чтобы добиться этой краткости, Чехов шёл по линии совершенно нового отношения к читателю, которого он привлекает к своей творческой работе. Чехов требует активности читательского воображения, которое он сам умел возбудить, дав толчок мысли читателя. Достигал он этого путём применения правдивых и неожиданных деталей при обрисовке образов, вещей, природы, поведения персонажей. Чехов .часто даёт только деталь, на основании которой читатель должен был уже сам дополнять образ в целом.

Такую роль в языке персонажа выполняет словцо «пожалуйста» у Туркина («Ионыч»), а в характеристике персонажа — стук палкой о пол, когда Ионыч сердится на больных. Этот приём активизации читателя позволял автору сократить до предела или даже совсем упразднить «общие места» прежней литературы, ставшие шаблонными: предварительные экспозиции положений и характеров, длинные описания всякого рода —всё это автор по-своему «реконструирует». Так, одному писателю Чехов советовал: не нужно подробно описывать вид бедной просительницы—достаточно вскользь упомянуть, что она была в рыжей тальме. В целях достижения краткости формы Чехов избегает в рассказе большого количества персонажей. Это количество ограничивается у него иногда двумя-тремя лицами. Когда тема и сюжет требуют нескольких персонажей, Чехов обычно выбирает центральное лицо, которое и рисует подробно, разбрасывая остальных «по фону, как мелкую монету». Этот приём в наше время своеобразно используется в театрах, когда особо важные образы или мизансцены освещаются прожектором, чтобы обратить внимание зрителя на важнейшее.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Коснёмся ещё двух произведений, очень важных для понимания эволюции настроений Чехова во второй половине 90-х годов: «Моя жизнь» и «Случай из практики». «Моя жизнь» (1896)—повесть об интеллигенте, ищущем и честном, который увлёкся толстовством и решил жить физическим трудом, считая интеллектуальный труд ненужным и безнравственным. Порвав с семьёй и своим кругом, он идёт по пути «самоусовершенствования», найдя и попутчицу — талантливую, жизнерадостную девушку. Однако очень скоро они убеждаются, что «строят здание на песке». Попытки их подействовать примером на окружающее крестьянство, черпая в свою очередь опыт мудрости из глубины народного быта, приводят лишь к полному непониманию обеих сторон, а позже и к озлоблению. «Опрощение» терпит крах. Они подводят итог: опрощение — нелепость, ибо «если ты работаешь, одеваешься и ешь, как мужик, то ты своим авторитетом как бы узаконяешь эту их тяжёлую, неуклюжую одежду, ужасные избы…

С другой стороны, допустим, что ты работаешь долго, очень долго, всю жизнь, что в конце концов получаются кое-какие практические результаты не… что они могут сделать против таких стихийных сил, как гуртовое невежество, голод, холод, вырождение? — капля в море! Тут нужны другие способы борьбы, сильные, смелые, скорые! Если в самом деле хочешь быть полезен, то выходи из тесного круга обычной деятельности и старайся действовать сразу на  массу!»

Итак, Чехов отбрасывает толстовство и теорию «малых дел». Всё чаще в его творчестве появляются призывы к каким-то иным методам борьбы за изменение жизни. Повесть «Моя жизнь» интересна ещё тем, что здесь автором отражена жизнь русского пролетариата (правда, не индустриального, а ремесленного: маляров, чернорабочих), отражено униженное положение рабочих в обществе. «В лавках нам, рабочим, сбывали тухлое мясо, лёглую муку и спитой чай; в церкви нас толкала полиция, в больницах нас обирали фельдшера и сиделки… на почте самый маленький чиновник считал себя вправе обращаться с нами, как с животными… Само собою, ни о каких наших правах не могло быть и речи, и свои заработанные деньги мы должны были всякий раз выпрашивать как милостыню, стоя у чёрного крыльца  без шапок». Вопрос о пролетариате и его великих перспективах обойдён Чеховым. Возможно, это произошло потому, что Чехов писал, всегда тщательно изучив «натуру» — материал своего творчества; но по условиям жизни ему не пришлось войти в непосредственное соприкосновение с бытом индустриальных рабочих. Однако стремления вскрыть основные противоречия эпохи побудили Чехова обратить внимание на капитализм в его наиболее характерном проявлении — крупной индустрии. Этой теме посвящен рассказ «Случай из практики» (1898).

Чехов называет здесь капитализм «диаволом с багровыми глазами», который «владеет рабочими и хозяевами и обманывает тех и других». Правильно отметив гибельное действие капитализма на рабочих и владельцев, Чехов верит в утопию, будто это «недоразумение» всё же разрешится: сами капиталисты придут к пониманию нелепости капиталистической системы и «уйдут»; и тогда «хорошая будет жизнь лет через 50».

Жизнь в деревне убога материально и духовно. Постоянное недоедание грозит ей полным вырождением; огромна в ней детская смертность, к которой уже равнодушны родители: даже пищи, самой дешёвой и грубой, у них не хватает. Правительство безжалостно выколачивает недоимки, а его представители в деревне относятся к крестьянству с глубоким презрением. Невежество,- жестокость, особенно по отношению к женщинам, детям, пьянство, разврат, попрошайничество как черта рабства и следствие нищеты _ таковы черты, характеризующие русскую деревню у Чехова. Повесть «Мужики» была двойным ударом: по толстовству, с его призывом «опроститься» до мужика «и учиться у него, и по остаткам народничества, с его идеализацией мелкособственнического крестьянства. Расслоение деревни писателем показано мало, но общая картина крестьянской жизни нарисована ярко и сильно. «В овраге» (1900)—повесть о кулацкой семье. Жизнь кулаков изображена Чеховым в ряде произведений («Бабы», «Холодная кровь», «Кулацкое гнездо»), но повесть «В овраге» является наилучшей из них по полноте и завершённости. Всё внешнее благопристойно и мирно в доме Цыбукина, сельского кулака. Жена его даже занимается благотворительностью, подкармливая нищих и странниц: «Милостыня её действовала в эти тягостные туманные дни, как предохранительный клапан в машине». Но внутри семьи кипит напряжённая, деятельная жизнь хищников. Цы-букин имеет официально бакалейную лавку, но тайно ведёт торговлю водкой, принимает в заклад вещи, даже краденые, занимается ростовщичеством, спекулирует хлебом, лесом. Вся округа в его руках. В результате его деятельности «в грязи валялись фабричные, одурманенные плохой водкой, и грех, казалось, сгустившись, уже туманом стоял в воздухе».

Душа этого кулацкого гнезда — невестка старика, Аксинья, красивая, энергичная женщина, но безжалостная, как «гадюка». В своём яростном стремлении к обогащению она подавляет всех окружающих, поражая жестокостью даже хищника Цыбукина, выгнанного ею под старость из его собственного дома. Она убивает маленького ребёнка, возможного сонаследника, обварив его кипятком, и становится во главе «дела», расширяя и укрепляя его. Позже она — уже крупная землевладелица, пользующаяся опасливым почтением к ней окружающих, как к сильному хищнику.

(Еще не оценили)

Загрузка...

В одном из писем Чехов сознаётся, что толстовская философия с её теорией непротивления владела им лет шесть-семь. Однако уже в начале 90-х годов Чехов не только бесповоротно порывает с толстовством, но и решительно осуждает его. Особенно сильное выражение это нашло в повести «Палата № 6» (1892). Герой «Палаты № 6», доктор Рагин, проповедует толстовское успокоение в_ самом себе и самоусовершенствование. Сам он человек чрезвычайно мягкий и деликатный, но, благодаря его мягкости и пассивному отношению к социальному злу, в больнице, которой он заведует, творятся преступления: больных морят голодом, заражают болезнями, избивают; особенно ужасно положение душевнобольных, заключённых в палате № 6.

Больной палаты № 6 Иван Дмитрич выступает критиком теории непротивления, «неделания», называет её «не философией», а ленью, факирством, сонной одурью. К чему приводит Рагина вера в нравственное усовершенствование и непротивление? Он на собственном опыте убеждается, что внутренней свободы для человека не может быть без свободы внешней’ Попав за решётку палаты № б уже в качестве больного, жестоко избитый сторожем, Рагин постигает нелепость своей теории непротивления. В отчаянии он хватается руками за решётку и трясёт её, но решётка не поддаётся-Рагин умирает от разрыва сердца. «Палата № б» прогремела на всю Россию. В. И. Ленин, прочитав её в юности, был потрясён, так как чеховская «Палата № 6» напоминала Россию с её мрачным тюремным режимом. В воспоминаниях А. И. Елизарова пишет: «Остался у меня в памяти разговор с Володей о появившейся в ту зиму в одном из журналов новой повести А. Чехова «Палата ЛГ» 6» Говоря о талантливости этого рассказа, о сильном впечатлении, произведённом им —  Володя вообще любил Чехова, — он определил всего лучше это впечатление следующими словами: — Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, встал и вышел. У меня было такое ощущение, точно и я заперт в «Палате № 6».

Чехов порвал с толстовством во имя прогресса и культуры. Он писал потом: «Расчётливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и воздержании от мяса». Та же идея осуждения толстовства звучит и в рассказе «Крыжовник» (1898). Центральная фигура рассказа—чиновник Чимша-Гималайский. Он всю жизнь жил одной мечтой — купить усадьбу, где он мог бы развести свой крыжовник. Мечта эта осуществилась. Но во что превращается Чимша-Гималайский? Обладание собственностью перерождает этого маленького чиновника, сына солдата. Он, теперь уже землевладелец, помещик, начинает барственно рассуждать о необходимости телесных наказаний для крестьян. Он целиком уходит в мир хозяйственных забот об усадьбе и постепенно превращается в тупого, самодовольного обывателя, равнодушного ко всяким духовным и общественным интересам.

Это равнодушие сытых к голодным, мрачными красками изображённое в произведении, даёт повод автору снова страстно обрушиться на толстовство. Оно обрекало людей на замкнутость, эгоизм. Человеку нужно не это, нет! «Человеку нужно не три аршина земли; не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа». Задача и обязанность человека — не пассивный уход в мир своего я, а борьба с общественным злом, движение вперёд, жизнь во имя общественных интересов. Такова идея  рассказа «Крыжовник», Чехов не мог обойти ещё одной распространённой теории 80—90-х годов — теории «малых дел».

«Наше время — не время великих задач!» — звучало в настроении эпохи. Основной задачей интеллигенции провозглашалось в это время выполнение скромного, маленького дела для народа, завоевание для него хотя бы некоторой культуры и прежде всего — грамотности.

Чехов глубоко верил в прогресс, ему казалось, что будничная работа «культурников» когда-то, через много лет, принесёт необходимые плоды Но и эту теорию «малых дел» он отбрасывает. Герой его рассказа «Дом с мезонином» (1896), художник, полемизируя с «культурницей» Лидой, последовательно отвергает нужность всех «малых дел», ибо, с его точки зрения, масса сил в этом случае уходит на вредное дело — на починку негодной в целом государственной системы самодержавной России.

(3голосов, средний: 3,67 out of 5)

Загрузка...

Оно представляет собой комическую пародию на учёный язык; этим якобы учёным языком пишет донской помещик, большой невежда, своему действительно учёному соседу. В ранних произведениях Чехова ещё нет глубины в обрисовке персонажей, иногда проглядывает юмор, рассчитанный на вкусы невзыскательных читателей. Антоша Чехонте смешит в это время, например, рассказом о том, как коллежский регистратор, попавший в пьяном виде под извозчика, радуется, что фамилия его оказалась напечатанной в отделе газетной хроники («Радость»), или развлекает читателей рассказом о чиновнике Стручкове, который терпеливо, в интересах карьеры, переносит ухаживание за его женой начальника («На гвозде»).

Впоследствии, подготовляя в 1899 г. издание своих сочинений, Чехов сурово отбрасывает ряд ранних произведений и говорит: «Чехонте мог написать многое, чего не примет Чехов». Этот этап творческого пути Чехова, часто мучительный из-за материальной необходимости работать наспех, не прошёл, однако, бесследно. В поисках разнообразного материала для срочной работы Чехов посещал концерты, театры, суды, базары, места народных развлечений. Это развивало наблюдательность молодого писателя и давало ему знание жизни — «такой, какова она есть на самом деле». Необходимость писать срочно оттачивает его перо до такой степени, что новеллу «Егерь» (1885) он пишет в течение нескольких часов. Разнообразие тематики чеховских произведений и число их до 1888 г. буквально поражают. Так, в 1883 г. он пишет 120 произведений, а в 1885 г.—129. Это огромное литературное полотно, составленное, как мозаика, из сотен миниатюр, в которых автор охватывает всё многообразие российской обывательской жизни. Обрядовая сторона русской жизни, с её постами, именинами и церковными праздниками, семейно-бытовые сцены, служебные отношения, общественная деятельность—всё это входит в поле зрения наблюдательного автора.

В этих «пёстрых» рассказах Чехов показывает всю классовую и сословную лестницу русского общества, начиная с деревни, продолжая городским мещанством, купечеством, интеллигенцией и кончая дворянством, столичным, и  провинциальным. Маленький чиновник Червяков, чихнув в театре на  лысину генерала, после неоднократных и неумелых попыток извиниться . перед генералом умирает, боясь суровой расплаты за своё «преступление»   («Смерть чиновника»). Это анекдот, но анекдот, в котором сквозь внешний комизм бытовых положений проглядывает критика рабской психологии запуганного человека. Отставной унтер Пришибеев, добровольный шпион, и тупо» самозванный администратор, по-своему понимает законы и нормы человеческого поведения. Он терроризирует деревню, в которой живёт, приказывая, чтобы «песней не пели, вечерами не сидели с огнём», не собирались на улице. Он один знает порядки, как «обходиться с людьми простого звания»  («Унтер Пришибеев»). Унтер Пришибеев в глухую пору реакции 80-х годов вырастал в фигуру всероссийского «городового», олицетворяя сущность самодержавно-полицейской власти в России.

Показательно, что годы перелома в творчестве Чехова сказались прежде всего в уменьшении самого количества его произведений. Серьёзная тематика требовала и тщательной отделки произведений. Поэтому если в 1885 г. Чехов написал 129 рассказов, то в 1886 г. он печатает 112, в 1887 г.— 66, а в 1888 г.— всего 12 рассказов. Рассказ его иногда перерастает в повесть. Лозунгом и оружием писателя была правда. «Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такою, какова она есть на самом деле. Её назначение это правда, безусловная и честная»,— пишет Чехов водном из писем. Продолжая линию критического реализма Гоголя и Салтыкова-Щедрина, Чехов ведёт беспощадную борьбу с гнилой «тиной ужасающих мелочей», уродующих жизнь. В конце 80-х годов всё глубже становятся темы его рассказов, усложняются характеры персонажей, острее делается проблематика. Кажется, будто строже становится лицо писателя. Простым, ясным языком крупного художника Чехов разоблачает тупого, сонного, а иногда и рабски-лукавого российского обывателя, показывает его тусклую жизнь, говорит о его невежестве, дикости, жестокости.

Он пишет о взяточничестве, бюрократизме, подхалимстве, протекционизме, общественном равнодушии и других гримасах, тогдашней уродливой жизни. В рассказе Чехова «Страх» есть фраза: «Мне страшна главным образом обыдёнщина, от которой никто из нас не может спрятаться». Вот эту обыдёнщину, характерную для периода общественного упадка, эту власть жизненных мелочей изображает Чехов с замечательным мастерством. Произведения, изображающие пошлость в жизни, были чрезвычайно разнообразны. Останавливаться долго на каждом из них писателю было излишне. Важно было дать им название, поставить диагноз, обратить на них внимание. Медик по образованию, Чехов так и делает: он ставит диагноз одному явлению, затем переходит к другому, третьему. Страницы его произведений— это многочисленные «истории болезней» его эпохи.

Говоря преимущественно об этом этапе творчества Чехова, Горький называет его талант «могучим», «удивительным», «тоскливым и за душу хватающим». «Огромное дело вы делаете вашими маленькими рассказиками, возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумёртвой жизни — чёрт бы её побрал!» — пишет он Чехову в 90-х годах. Внушая отвращение к «сонной, полумёртвой жизни» эпохи, Чехов, действительно, делал огромное дело. Какие же формы борьбы с действительностью предлагал он и каковы были его идеалы? Он нашёл эти идеалы далеко не сразу.