Сочинения

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Роман И.С.Тургенева отразил борьбу двух  социально-политических  лагерей,  сложившихся в России к 60м годам XIX века. И.С.Тургенев отразил в романе типичный конфликт эпохи и поставил ряд актуальных проблем,  в частности,  вопрос о характере и роли «нового человека», деятеля в период революционной ситуации в Европе 60х годов. Выразителем идей революционной демократии стал  Евгений  Базаров, герой, который противопоставлен в романе либеральному дворянству. Образ Базарова занимает центральное место в композиции романа. Из 28 глав лишь в двух не появляется Базаров, в остальных  он главное действующее  лицо.  Все основные лица романа группируются вокруг него, раскрываются во взаимоотношениях с ним,  резче и ярче оттеняют те  или

иные черты его личности,  подчеркивают его превосходство, ум, душевную силу,  свидетельствуют о его одиночестве в среде уездных аристократов. Напомним, что герой эпохи 60х годов был разночинец демократ, убежденный противник дворянско-крепостнического строя,  материалист по своему мировоззрению,  прошедший школу труда и лишений, самостоятельно мыслящий и независимый. Именно таков Базаров в изображении автора.

Сюжет романа строится на столкновении Базарова с  миром  аристократов. Тургенев сразу же показывает, что Базаров  демократ, разночинец, человек труда, чужд аристократическому этикету и условностям. Встолкновении  с  «барчуками  проклятыми»  его  облик раскрывается полностью. В романе широко используется прием контраста: Базаров противопоставлен  Павлу Петровичу,  аристократия одного демократизму другого. Последовательность,  убежденность,  воля и целеустремленность Базарова контрастируют с раздвоенностью Аркадия,  с его случайными убеждениями, мягкотелостью и отсутствием осознанной цели.

Именно в столкновении с различными персонажами, противопоставленными  ему,  [rkey]раскрываются  замечательные черты Базарова:  в спорах с Павлом Петровичем  зрелость ума,  глубина суждений и непримиримая не нависть к барству и рабству;  во взаимоотношениях с Аркадием  способность привлекать на свою сторону молодежь,  быть учителем,  воспитателем,  честность  и непримиримость в дружбе;  в отношении с Одинцовой  умение глубоко и по настоящему любить,  цельность натуры,  сила воли и чувство собственного достоинства.

Главное место в композиции романа занимают сцены споров. Герои Тургенева раскрывают свое  мировоззрение  в  прямых  высказываниях,  в столкновениях со своими идейными противниками.  Базаров  натура независимая, не склоняющаяся ни перед какими аристократами, а подвергающаяся  суду мысли.  Типичен для шестидесятников и интерес Базарова к естественным наукам,  хотя ни карьера ученого,  ни карьера врача не явилась бы его уделом.

Тургенев проводит  своего героя через ряд испытаний (а это вообще типично для романов Тургенева).  Он испытывает  Базарова  сначала любовью,  затем и смертью. Тургенев как бы событии стороны наблюдает затем,  как ведет себя его герой в этих ситуациях. И если любовь к Одинцовой,  женщине умной, гордой, сильной, под стать самому Базарову, по беждает принципы нигилизма. (Ведь Базаров называл любовь «белибердой», презрительно относился к идеальным,  романтическим чувствам, признавал любовь только физиологическую:  «Нравится  тебе  женщина,  так  возьми ее!».  Сам же, влюбившись, вдруг почувствовал романтика в самом себе). То в предсмертной сцене Базаров верен своим идеалам до  конца,  он  не сломлен, гордо смотрит смерти в глаза. Многие критики считают эту сцену самой сильной,  живой и трогательной. Потому что именно здесь раскрывается это «грешное, бунтующее сердце» до конца.

Смерть Базарова оправданна посвоему.  Как в любви нельзя было доводить Базарова до «тишины блаженства»,  так и в его  предполагаемом деле  он должен был остаться на уровне еще не реализуемых,  вынашиваемых,  и потому безграничных стремлений.  Базаров должен  был  умереть, чтобы остаться Базаровым.

Сколько бы ни было критических статей по поводу героя «Отцов и детей»,  и как бы ни трактовался образ Базарова,  лучше всего сказал о своем «самом любимом детище» сам автор:  «Я хотел сделать из него лицо трагическое… Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, наполовину выросшая из почвы,  сильная, злобная, честная,  и всетаки обреченная на погибель, потому что она всетаки стоит еще в преддверии будущего».[/rkey]

(Еще не оценили)

Загрузка...

Сюжет романа И.С.Тургенева «Отцы и дети» заключен в самом  его  названии.  Невольное противостояние старшего и младшего поколений, обусловленное изменяющимися духом времени,  можно рассматривать как в  трагическом ключе (Ф.М. Достоевский в романе «Бесы»), так и в сатирическом, юмористическом.  На мой взгляд, юмора в романе больше, чем сатиры. Сатира склонна обличать (ср. Едкая, злая, острая сатира), тогда как юмор сожалеет и даже сочувствует (мягкий, добрый и т.п.). В самом деле, отцов или детей обличать Тургеневу? По возрасту, характеру,  образу  жизни автор во время написания романа был «отцом». Он не мог не видеть,  что за нигилизмом и эгоцентризмом молодежи стоит желание  заменить веру знанием,  а пассивную надежду  активными действиями, хотя сам он и не принимал максималистского подхода к жизни. Из неприятия и непонимания родился роман «Отцы и дети». Но это не категорическое отрицание,  а желание разобраться.  В этом Тургеневу помогают юмор и сатира.

Такой подход  Тургенев  применяет  к каждому своему персонажу, исключая Одинцову. Роман начинается со сцены приезда Аркадия и Базарова  в  Марьино,  имение Кирсановых. Вспомните, как Аркадий по поводу и без повода употребляет слово отец, разговаривает нарочито низким голосом, пытается вести себя развязно, подражая Базарову. Но у него ничего не получается ,  все выглядит неестественно,  потому что он  остался  таким  же мальчиком, каким уехал из родного гнезда.

Сама усадьба, построенная на открытом месте (результат беспоч

венных мечтаний Николая Петровича),  и ее хозяева,  Николай Петрович и Павел Петрович Кирсановы,  вызывают улыбку, но другого рода: грустную, ностальгическую.  Это уходящая в прошлое эпоха старосветских помещиков и аристократов.

С точки зрения Базарова они  чудаки,  их жизнь бесполезна для общества.  Гуманистически настроенный Николай Петрович дал  крестьянам волю и этим оказал им медвежью услугу.  Его игра на виолончели,  вычищенные полусапожки Павла Петровича не способны улучшить жизнь  народа, даже не в состоянии поднять его культурный уровень.  Все это так,  как бы говорит Тургенев, но без этих чудаков не было бы поэзии, искусства, музыки.  Братья,  внешне  такие  разные,  схожи своей душевной целостностью.

Кирсановы любят Пушкина, Базаров не понимает этого поэта и поэзию вообще, потому что не принимает его идеалов. Над Базаровым автор побаивается шутить. Красные руки, взлохмаченные волосы,  неуклюжие, но уверенные движения придают внешности Базарова что то звериное.  У зверя есть воля к действию, есть физическая сила, есть инстинкт, но у него нет разума. Называть человека разумным, если  тот  отрицает  опыт прошлых поколений («мы не признаем авторитетов»), нельзя.

Жизнь сыграла с Базаровым злую шутку.  Не верящий в любовь по любил,  его любовь отвергли.  Интересно, что умер Базаров не в дороге, как и следовало бы представителю молодого поколения,  а в родном доме, на руках у «старосветских помещиков».

Во всем романе,  в целом грустном и добром, как и все, что на писал Тургенев, есть только два персонажа, достойных сатиры: Кукшина и Ситников. Первую Тургенев спрашивает: «Что ты пружишься?» Чего не хватает этому существу с маленьким,  красненьким носиком?  Почему Кукшина для поддержания к себе внимания и уважения не делает ровным счетом ни чего?  Бессмысленно пылятся журналы, которые никогда никто не прочитает,  бессмысленно само существование Кукшиной. Не случайно рядом с ней Тургенев ставит такого пустейшего человека, как Ситников; он и места в романе  занимает  меньше  всех.  Сын трактирщика мечтает сделать народ счастливым,  пользуясь при этом прибылью с заведений своего отца.  По добные персонажи в литературе называют пародиями. Ситников при Базарове, как Грушницкий при Печорине (тоже самое можно сказать о Кукшиной и Одинцовой). Но если Лермонтов использовал образ Грушницкого в качестве средства для раскрытия образа Печорина, то Тургенев использует отрицательное для придания большего веса положительному.

С помощью юмористических и сатирических моментов автор выражает свое отношение к персонажам.  В сцене  спора  и  дуэли  Базарова  и П.П.Кирсанова юмор переходит в фарс,  потому что «дети» не должны убивать «отцов», а «отцы» заставлять «детей» думать так же, как они думают.  Потому что проблема «отцов и детей» вечна, и смотреть на нее надо с юмором, как это и сделал Тургенев.

(3голосов, средний: 4,00 out of 5)

Загрузка...

Как и во всех других школах, в нашей школе есть свои традиции. Многие из них связанные с историей нашей страны и с обучением в школе. Традиционно празднуются начало учебного года 1-го сентября и конец учебного года в мае. 1-го сентября ученики собираются в школьном дворе и строятся на торжественную линейку. Руководство школы и учителя поздравляют учеников и желают им успехов в новом школьном годе.

Для первоклассников это начало школьной жизни, а для старшеклассников последний год в школе.

Первоклассники и выпускники дарят друг другу цветы, книжки и альбомы на память.

В конце учебного года выпускники разводятся со школой и делают праздничный вечер с большой концертной программой. К традициям школы относятся также встречи с ветеранами Отечественной войны и выдающимися людьми нашего города. Ученики поздравляют их со всеми праздниками, дарят им цветы, сувениры и сладость.

В их честь делают концерты художественной самодеятельности. В продолжение всего года ученики посещают больных ветеранов и помогают им по дому. Традиционными есть также празднования Нового года, Женского дня, Дня учителя и Дня Победы.

Доброй традицией является обмен учениками и учителями между нашей школой и учениками города Новосибирска. Мы посещаем наших друзей на их родине, а они приезжают к нам в Харьков. Во время этого посещения мы знакомимся с городом.

 Школьники осматривают выдающиеся места города Харькова, знакомятся с нашей школой. При этом мы познаем много нового и интересного о традициях баварских школьников. Школьные традиции делают нашу школьную жизнь интересным, содержательным и незабываемым. Поэтому и после окончания школы мы часто будем встречаться и подражать нашим традициям. Лучшее время нашей жизни мы проводим в школе.

Здесь мы получаем знание, учим самостоятельно думать и работать. В школе формируются наши интересы и взгляды на жизнь. Во всем этом нам помогают учителя.

Вместе с ними мы одолеваем все трудности в обучении, интересно и весело организовываем досуг. Учитель — это наш наставник и друг. День учителя для нас большой праздник, так как тяжело переоценить роль учителя в нашей жизни.

В этот день мы украшаем школу цветами, выпускаем стенгазеты, посвященные учителям. Мы дарим им книги и наши собственные стихи. После уроков в актовом зале происходит праздничный концерт. Его программа разнообразная и интересная. Ученики поют любимые песни учителей, декламируют стихи.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Роман «Обломов»  был написан И.А.Гончаровым в 1859 году и тот час же привлек внимание критиков поставленными  в  романе  проблемами. Русская  революционная демократия в лице Н.А.Добролюбова оценила роман Гончарова как нечто «более,  нежели просто удачное  создание  сильного таланта». Она увидела в нем «произведение русской жизни, знамение времени». Так была определена исключительная злободневность гончаровского  романа.  И  в  те же годы весьма авторитетными современниками были

высказаны суждения,  оценивавшие «Обломова» как произведение, которому предстоит долгая жизнь. Сегодняшнее напряженное внимание и пристальный интерес к нему театра и  кинематографа,  читателей  и  исследователей, включение романа в сферу споров о недавней истории и проблемах будущего  прямое подтверждение пророческих предвидений тех лет.

В чем же секрет этого романа?  Видимо, в том, что Гончаров как гениальный художник сумел раскрыть типично национальное,  близкое всем нам явление.  Явление,  которое стало символом,  именем нарицательным. Это явление  обломовщина.

Кто же он Илья Ильич Обломов?  Жизнь,  похожая на сон, и сон, похожий на смерть,   вот судьба главного героя романа и многих других персонажей. А за пределами романа читатель видел еще великое множество Обломовых.  Трагизм романа Гончарова именно в  обычности  происходящих событий.  Добрый,  неглупый человек, Обломов лежит на диване в удобном домашнем халате,  а жизнь уходит безвозвратно.  Чудесная девушка Ольга Ильинская, полюбившая Обломова и тщетно пытавшаяся спасти его, спрашивает:  «Что сгубило тебя? Нет имени этому злу…  Есть… «Обломовщина»,  отвечает наш герой.

Царство крепостной  России    вот  истоки обломовской апатии, бездеятельности,  страха перед жизнью. Привычка получать все даром, не прикладывая  к  этому  труда  основа всех поступков и образа действий Обломова. Да и не только его одного.

Теперь попробуем на минутку представить себе, от чего отказался Обломов,  и в каком направлении могла бы пойти его жизнь. Вообразим себе иной ход сюжета романа. Ведь многие современники Обломова, выросшие в таких же условиях, преодолевают их пагубное влияние и поднимаются до служения народу, Родине. Представим себе: Ольге Ильинской удается спасти Обломова.  Любовь их соединяется в браке.  Любовь и семейная жизнь преображают нашего героя. Он становится вдруг деятельным и энергичным. Понимая, что крепостной труд не принесет ему больших выгод, он освобождает своих крестьян.  Обломов выписывает изза границы новейшую

сельхозтехнику,  нанимает  сезонных  рабочих и начинает вести свое хозяйство по новому, по капиталистически. За короткий срок Обломову удается разбогатеть. К тому же умная жена помогает ему в предпринимательской деятельности.

Представим себе другой вариант. Обломов «пробуждается» ото сна сам.  Видит свое гнусное прозябание, бедность своих крестьян и «уходит в революцию». Быть может, он станет видным революционером. Его революционная организация поручит ему очень опасное задание, и он его успешно выполнит.  Об Обломове напишут в газетах, и имя его узнает вся Россия.

Но это все фантазии… Изменить роман Гончарова нельзя. Он написан очевидцем тех событий, он отражал то время, в котором жил. А это было время накануне отмены крепостного права в России.  Время ожидания перемен.  В России готовилась реформа, которая должна была круто изменить  ход  событий.  А пока тысячи помещиков эксплуатировали крестьян,

полагая, что крепостное право будет существовать вечно.

До настоящего времени роман Гончарова «Обломов» сохранил  свое обаяние  как  произведение высокого нравственного пафоса,  беспощадной авторской откровенности, подлинного гуманизма.

(2голосов, средний: 3,00 out of 5)

Загрузка...

Сюжетная концентрированность, композиционная строгость и высшая мера структурированности как черты, присущие, по Е.М. Мелетинскому, прозаической новелле, должны гораздо более усилиться и укрупниться в стихотворной новелле по одному определению стиха. Разумеется, здесь могут быть и уточнения, например, в части композиционной строгости, если, скажем, попытаться отнести к жанру новеллы романтические поэмы Пушкина или некоторые стихотворные повести. Как мы убедились, «Сон Татьяны» упомянутые черты сохраняет и возвышает. В работе над «Евгением Онегиным» Пушкин, очевидно, держал в творческом сознании каркас прозаической романной структуры. Отсюда и переживание «дьявольской разницы», касающейся романа в стихах. То же самое происходило, когда Пушкин вольно или невольно выполнил «Сон Татьяны» в жанре вставной новеллы. Стиховая природа перераспределила функции в структуре жанра. На прозаические, более крупноблочные структуры накладывалась густая сеть чисто стиховых зависимостей, которая сдвинула структуру сна, как и всего «Онегина», в новое качество. Перечислим некоторые черты этого нового качества «Сна Татьяны» как новеллы.

Прежде всего следует отметить приращения смыслов за [rkey]счет релевантности стиховых уровней, то есть ритмического, лексико-стилистического, фонического и др. При сжатии объема текста, сравнительно с прозой, происходит увеличение количества символических структур и как следствие этого — повышение мощности ассоциативного спектра, что всегда важно в новелле. С этим же связан рост модальности текста, подвижность границ в его внешне-внутреннем пространстве. Обостряются отношения между «Сном» и обрамляющим текстом: новелла как бы «втягивается» в раму и в то же время «взламывает» ее. Можно даже представить себе работу структур таким образом, что они меняются местами: «Сон Татьяны» сам получает функции рамы, охватывая роман, а не излучаясь из его ядра. Минусирование лирического голоса автора в повествовании не выводит его за пределы текста новеллы, но прячет в микроструктурах. Можно отметить также осложняющую роль прозаических примечаний, дистанцию между формально-логическим строем сна и неизъяснимостью его смысла. И, наконец, едва ли не главное: сон Татьяны не «осколок» универсальности, а ее аналог. Более того, он концентрирует в себе универсальное начало, которое распределяется на весь роман. Это определяется не только стиховой природой «Сна Татьяны», но и чертами волшебно-сказочной романтической новеллы.
В заключение позволим себе только одну иллюстрацию к суммированным признакам «Сна Татьяны» как стихотворной новеллы. Вернемся к началу «Сна», к XI строфе:

В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток;
И пред шумящею пучиной,
Недоумения полна,
Остановилася она.
(VI, 102)

Обратим внимание на строку в функции грамматического приложения «Дрожащий, гибельный мосток». Всего через пятнадцать стихов, почти в той же строфической позиции (на следующей ступени) первое слово возникает снова:

…она скрепясь
Дрожащей ручкой оперлась…
(VI, 102)

Если поэт позволяет себе повторить одно и то же слово, да еще на той же анафорической позиции, сближая ее, вернее, не выходя за пределы одной ситуации, то надо задуматься, чем объяснить такое поэтическое неразнообразие.
Приемы поэтической скорописи требуют для описания гораздо большего количества прозаического текста, поэтому мы ограничимся несколькими пояснительными штрихами. «Дрожащий мосток» и «дрожащая ручка» принадлежат к разным сегментам существования. Дрожь мостика объясняется логически его легковесностью, ненадежностью, небрежностью в постройке. Имеется в виду также его дрожь под ступающей ногой или метонимические и отчасти метафорические значения, зависящие от дрожи этой ноги и вообще человеческого страха. Дрожь руки — физическое состояние, обусловленное в организме психологическим стрессом и страхом. Но в поэтическом строе эти слова, обозначающие неживое и живое, в силу сопоставительности стиховых позиций ставятся в смысловую связь, которой раньше не могло быть. Они освобождаются от множества языковых значений и их оттенков, от разделительности на живое и неживое. Они связаны общей принадлежностью к бытию в целом, и они же независимы как самодовлеющие онтологические явленнности с присущими только им внутренними качествами, в том числе дрожью. Однако вне сегментации и иерархии они могут легко смешивать свойства и смыслы, благодаря чему их собственная дрожь выступает и как общая дрожь бытия. Мостик дрожит, и ручка дрожит, потому что дрожит все. Этим начинается «Сон Татьяны».
А вот чем он кончается. Повторим еще раз известный текст:

Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью…

Через двенадцать стихов следует:

…страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался… хижина шатнулась…
(VI, 106)

В «шаткой скамье» и «шатнувшейся хижине», помимо их конкретных смыслов, теперь виден вариативный характер мотива «дрожи», открывающего «сон». «Шаткостью» он завершается, причем мотив «дрожи» и мотив «шаткости» удвоены в начале и в конце, выделяясь и усиливаясь этим четырехчленом. Вариативные повторы образуют, таким образом, в тексте «сна» глубоко опущенные имплицитные мотивы, которые как бы и рассчитаны на неявность, мощно действуя в подсознании читателя. Получается, что в «Сне Татьяны» по-пушкински уравновешивается композиция, но композиционную устойчивость придает мотив неустойчивости и непрочности бытия, его катастрофичности.

Это Пушкин с его глубоко запрятанным пониманием трагизма жизни. Это — вставная новелла с универсальным содержанием, которое стиховыми средствами навивается на фабулу.
Действительно, повествование стремительно проносит нас по всему «Сну», мы не успеваем уследить за перипетиями «медвежьего» сюжета, как он уже кончается, а ведь надо еще успеть удержать внимание на рисунках ритма в отдельных стихах. Вот как Пушкин пользуется одним из редких вариантов четырехстопного ямба в целях изображения ритмом и звуком:

Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток…
(VI, 102)

Два ударения по краям строки, поддержанные аллитеративно, призваны создавать впечатление, что на них-то и держатся обе жердочки, провисая над потоком безударными слогами. Между тем на слово «через» ударение поставить неловко, а прочитать «положены» в принципе можно, но рисунок утратится.
Мостик не только «дрожащий», но и «гибельный». Этот лексический мотив откликается за пределами «Сна Татьяны», но, как и ХI-ХII строфы, наполненные знаками Онегина, вторгается в раму рефлексами «медвежьего» сюжета в начале шестой главы:

Татьяна бедная не спит
И в поле темное глядит.

Его нежданным появленьем…
………………………
До глубины души своей
Она проникнута; не может
Никак понять его…
Как будто хладная рука
Ей сердце жмет, как будто бездна
Под ней чернеет и шумит…
«Погибну, — Таня говорит, —
Но гибель от него любезна,
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может мне он счастья дать».

Это важное место не раз было отмечено, но объяснялось, как правило, через наличие литературных клише в сознании героини или через вероятностные ходы сюжета, впоследствии обманывающего читателя. Мы же обращаем внимание на «поле темное», «нежданное явленье», «непонимание», «руку», «чернеющую и шумящую бездну», «ропот» и «гибель». Все это лексические мотивы XI и XII строф, переведенные в иную модальность, но они онегинские здесь, онегинские — в «Сне Татьяны», и в результате прочитываются как отголоски «медвежьего» сюжета, отраженные в романе.
[/rkey]
Стихотворная новелла, как и всякий поэтический жанр, требует чтения вплотную к тексту. Мы получаем совсем другой смысл, когда оперируем содержанием, которое, будучи отделено от текста, представляет собою разрозненные сопоставления с «жизнью», концептуально объединяемые в сознании читателя.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Перед анализом сделаем еще одну сверку. То, что Онегин сначала появляется и действует в «Сне Татьяны» в облике медведя, а уж потом в своем собственном виде, заставляет снова обратиться к значениям медведя, преимущественно мифологическим. Из множества соозначений медведя для нашей цели наиболее подойдут пять: «дух-охранитель», «воплощение души», «хозяин нижнего мира», «звериный двойник человека», «оборотень». Все это вполне возможная гамма переживаний Татьяны во времена ее первоначальной влюбленности в Онегина, это взлеты и падения ее надежд, образы ее фантазий и снов. Важным моментом для понимания первой части «Сна» является то, что «тему подобия или тождества медведя и человека в разных планах реализует ритуал медвежьей охоты». При этом нам представляется, что для вариаций на эту тему поэту вовсе не надо изучать мифологию, достаточно чутко слышать сказки няни и бабушки, а также воспользоваться генетической памятью, погружающей в архетипы коллективного бессознательного. «Сон Татьяны» лишний раз реализует «устойчивый взгляд человека на природу медведя и его сакральное значение».

Известны мифологизированные «былички» о сожительстве заблудившейся в лесу женщины с [rkey]медведем (подобный сюжет лежит в основе новеллы П. Мериме «Локис»). В мифах о медведе есть версии, что медведь был небесным существом, наделенным божественными качествами, что «бог и сам мог принимать образ медведя, когда хотел показаться людям на земле». По контрастным версиям, медведь является страшным, фантастическим, апокалипсическим зверем, возможно даже отождествление медведя с сатаной. «Медведь еще чаще обозначает греховную телесную природу человека», и вполне допустимо, что его образ в «Сне Татьяны» призван указать на темные корни бытия не только в душе Онегина, но и Татьяны. Во всяком случае, медведь — сложнейшая и поливалентная мифологема, в которой смешаны высшие и низшие ценности. Погруженный в столь мощный поток мифических ассоциаций и уподоблений, Онегин способен на небывалый личностный размах. Эти потенции никогда не выйдут за пределы сна Татьяны и его собственных снов, но зато Татьяна единственный раз обретает истину об Онегине, которую потом утрачивает.
Сюжет «Сна» во второй части понимается как антисвадьба, свадьба-похороны. Так думает В.М. Маркович, так думает Ю.М. Лотман. Внутри «Сна» все это неоспоримо, но в пересечениях с рамой романа фабула несколько смещается и становится иной. Дело тут не в разной интерпретации многозначного события, а в том, что само событие есть единый клубок реализаций и возможностей, которые в принципе неотличимы и, будучи аналитически разведены, соперничают в реализации, не уступая друг другу. Онегин в пределах «Сна Татьяны» может быть и не опознан как медведь, и тогда фабула первой части движется к антисвадьбе, а жанровая характеристика раскалывается на сказку и ритуал. Но если медведь через взаимосвязи «Сна» и рамы понимается как звериный двойник Онегина, то перед нами сюжет ритуального преследования, развитый в жанре новеллы. В этом случае «Сон Татьяны» разыгрывает по существу движение героев навстречу друг другу, и во внутреннем пространстве сознания Татьяны растет и оплотняется то их взаимное желание любви, о возможности которого писал С.Г. Бочаров.
Но допускает ли финальная катастрофа сна Татьяны подобное предположение? Не вбирает ли она в себя только предшествующие ей опасности и страхи, отводя по логике сюжета все остальные?

Конечно, нет. «Сон Татьяны» многоречив, и его общий смысл по логике сна вряд ли может быть спрямлен и прояснен. Зловещая аранжировка как бы даже заставляет искать в нем все то, что сближает героев и дает им шансы на счастье. Медведь-Онегин ни в каком облике не сделает Татьяне зла. Напротив, лес и снег удерживают ее, не слишком церемонясь: цепляют за шею, вырывают из ушей серьги, стаскивают башмачок — пространство Татьяны ведет себя двусмысленно! Медведь же помогает Татьяне перейти через поток, бережно «мчит ее лесной дорогой», ободряет ее, принеся в хижину. Онегин ждет ее появления, «тихо увлекает Татьяну». Конечно, в других местах медведь-Онегин действует пугающе, настойчиво, высокомерно, грубо, жестоко, но все это лишь гиперкомпенсации его иных, лучших качеств. Как бы то ни было, но именно «Сон» посредством «медвежьего» сюжета устремляет новеллу в сторону взаимного счастья героев с их обоюдного согласия.

И все же перед нами роман любви и разминовения. Шансы героев отвергнуты судьбой еще до окончания сна в непредвидимых и непостижимых сломах развязки. Здесь мы видим действие случая, по мысли Пушкина, «мгновенного и мощного орудия провидения». Все, что происходит в развязке, крайне неопределенно. Например:

Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо…
(VI, 106)

Содержание кажется совершенно прозрачным. Но Пушкин осложнил его ироническим примечанием о «непонятной неблагопристойности». И вот еще что: в черновике вместо «слагает» было «сажает», а вместо «к ней на плечо» — «на грудь ее». Здесь диапазон толкований очень широк: не то какой-то странно-сентиментальный, чуть ли не детский жест, не то перед нами намерения вампира (такие подозрения были в комментарии А.Е. Тархова (29)*). Да и в окончательном тексте как-то не все ясно. Так или иначе, в плывучей вязкости «Сна Татьяны», которая совершенно отражает континуальную природу сна, хотя и создана Пушкиным вполне дискурсивно-логическими средствами, угадываются хтонические глубины ночной души, клубящиеся первозданным ужасом. Последние стихи сна, уподобленные В.М. Марковичем космической катастрофе, прямо-таки обламывают текст, более чем соответствуя всему тому, что полагается при развязках новеллы. Концовка сна Татьяны является не столько предвосхищением именинной ссоры и дуэли, сколько предзнаменованием любовной неудачи героев, которая изначально предрешена. Поэтому замужество Татьяны незачем объяснять не зависящим от автора поведением реалистической героини. Реализм тут ни при чем. В замысле Пушкина разминовение, по-видимому, было неизбежно, и он просто до времени не знал об этом, как и Онегин мог долго не знать, что любит Татьяну с первой их встречи.

Итак, мы склонны утверждать, что «Сон Татьяны» можно вполне корректно прочитать в жанре вставной новеллы внутри романа «Евгений Онегин». За это говорит вся его структура, созданная вне психологизма, рефлексии, монологов и диалогов, отступлений и описаний. Стремительная и аритмическая динамика фантастического повествования; внутренние импульсы переживаний героев, энергично направляющих действие; эффектный поворот фабулы; неожиданная развязка и отчеркнутая концовка; взрывная сила текста и неудержимые выбросы через границу в контекст обрамления, — все это и многое другое показывает, что «Сон» написан по правилам сказочно-романтической новеллы. В прямом сюжете «Сна» Онегин и медведь могут считаться отдельными персонажами, но в сюжете сна, осложненном взаимоотношениями с рамой романа, медведь и Онегин оказываются в ситуации подобия, взаимозамены, двойничества и далее отождествления.
[/rkey]
Онегина можно видеть не медведем и медведем, в зависимости от модуса прочтения текста, хотя возможен и такой модус, когда один образ смотрится сквозь другой. Последнее вполне сходится с пониманием структуры «Евгения Онегина» как «расщепленной двойной действительности» или единораздельности.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Впрочем, то, что пытается назвать интерпретатор, не обязан доподлинно знать поэт и уж тем более осознавать читатель. Но эксплицирующий анализ способен сделать структурно-смысловой разрез вещи, и перед нами обнаруживается та многоуровневая толща смысла, которую читатель воспринимает непосредственно и как бы ниоткуда. Мы бы не были так захвачены содержанием «Онегина», если бы Пушкин не продолжил своих персонажей в обступающее их пространство, если бы они не сообщались и не соприкасались со всем тем, что в него включено.

Называя медведя согласно фольклорно-сказочным представлениям «хозяином леса, силой, враждебной людям, связанной с водой», Ю.М. Лотман замечает, что [rkey] «он же помогает героине перебраться через водяную преграду, разделяющую мир людей и лес». Связанный со струящейся водой, медведь становится мифической проекцией Онегина, но его же принадлежность к лесу сближает его в пределах мифа и сна с Татьяной, в пространстве которой господствуют лес, сад и дом. Онегин — проточная вода, Татьяна — лес и снег, в романе любви и разминовения они не могут быть вместе. Но для медведя пространства Онегина и Татьяны нераздельны, он — и лес, и снег, и вода. Онегин, хозяин лесного дома, в облике медведя приносит Татьяну в ее собственное пространство, хотя во сне оно зловеще-наоборотное. Он ждет ее там в человеческом облике, и, несмотря на то что их близость все равно оказывается невозможной, смешение их пространств в образе медведя проводит на периферии сна тему их неизъяснимой взаимной предназначенности и принадлежности в любви. Вне «Сна Татьяны» пространства Онегина и Татьяны, несущие тот же смысл, пересекаются еще раз, когда героиня

С холма господский видит дом…
И сад над светлою рекою.
(VI, 145).

Таким образом, XII строфа (вторая строфа «Сна»), запускающая «медвежий сюжет», одновременно пародийна и возвышенна, ее сложный смысл, подобно волне, покачивается вверх и вниз. Ревущий медведь, он же Онегин, переводит Татьяну в сказочно-волшебное пространство любви, которое, однако, встречает ее жестокими испытаниями, напоминающими инициацию. Казалось бы, счастливый конец (хотя что называть «счастливым концом»?) вот-вот наступит, но вместо него совершается катастрофа. Чтобы прояснить это, вернемся к соотношениям «медвежьего сюжета» «Сна Татьяны» с рамой романа.
Эти соотношения противонаправленны: роман проявляет содержание новеллы, а новелла регулирует понимание романа смысловым освещением его ретроспективы и перспективы. Аналогии и переклички, как и раньше, скорее «ассонансны», чем «рифмованы», и все же воплощение Онегина в медведя, как нам представляется, достаточно доказательно. Приведем еще несколько параллельных мест:

1
а) Пошла — и что ж? медведь за ней! (VI, 102)
б) За ней он гонится как тень… (VI, 179)

2
а) Кряхтя, валит медведь несносный… (VI, 103)
б) А он упрям, отстать не хочет…(VI, 179)

3
а) Но от косматого лакея
Не может убежать никак… (VI, 102)
б) …или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей… (VI, 179)

4
а) То выронит она платок;
Поднять ей некогда… (VI, 103)
б) Или платок подымет ей. (VI, 179)

5
а) И сил уже бежать ей нет.
Упала в снег… (VI, 103)
б) И, задыхаясь, на скамью
Упала… (VI, 71)

6
а) …медведь проворно
Ее хватает и несет… (VI, 103)
б) …проворно
Онегин с Ольгою пошел… (VI, 116)

7
а) Он мчит ее лесной дорогой… (VI, 103)
б) Примчался к ней, к своей Татьяне… (VI, 185)

8
а) Большой, взъерошенный медведь… (VI, 102)
б) Он мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как зверь… (VI, 121)

Некоторые параллели совершенно бесспорны (п. 5); иные неожиданны: платок, оброненный в пятой главе, подымается в восьмой. Значимость лексических повторов в «Онегине» очень высока на любой дистанции, и поэтому проворство Онегина, столь броское стилистически и поведенчески, немедленно увязывается с проворством медведя, а то, что медведь «мчит», вызывает в памяти все стремительные передвижения Онегина. В свете сказанного реплика Татьяны при последнем свидании

…Что ж ныне
Меня преследуете вы?
(VI, 187)

соотносит реальную ситуацию с волшебным сновидением.
Теперь отметим ряд неочевидных притяжений внутри самого «Сна», поскольку в его первой части действует медведь, а во второй — Онегин:

1
а) И в сени прямо он идет
И на порог ее кладет. (VI, 104)
б) Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью… (VI, 106)

2
а) Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет… (VI, 103)
б) Татьяна чуть жива лежит. (VI, 106)

3
а) Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой… (VI, 103)
б) И страшно ей: и торопливо
Татьяна силится бежать… (VI, 105)

Все это могло бы считаться параллельными эпизодами с функцией композиционного равновесия, не предполагающего взаимопревращения персонажей. Однако подобных мест, прорывающихся из «Сна Татьяны» в раму и из рамы в «Сон», настолько много, что они получают новое смысловое качество. Накопление и излучение энергии смысла в таких местах, как XII строфа «Сна», способны подвинуть значения в микроэлементах текста на широком его пространстве. Происходит своего рода смысловой телекинез. Если же иметь в виду, что в «Онегине» постоянно происходит встречная транспозиция персонажей в мире автора и мире героев, то вовлечение в этот процесс «Сна Татьяны» как «третьего мира» более чем вероятно. Где же еще, как не во сне, могут происходить значительные сдвиги привычной разграниченности, следствием чего являются взаимозамены, превращения, «склеивание», гибридизация, метаморфозы или псевдоморфозы в ряду предметов и персонажей.

Наш анализ будет неточным без обращения к предварительной работе Пушкина. Трактовка ее смыслового хода — дело почти безнадежное, так как сам автор не всегда может дать в нем отчет. Однако приведем несколько вариантов:

1
а) Упала в снег — медведь проворный
Ее подъемлет и несет… (VI, 388)
б) Упала в снег — медведь проворный
Ее на лапы подхватил… (VI, 388)

2
Иной в рогах с медвежьей мордой… (VI, 389)

3
Мое! сказал Евгений басом… (VI, 392)
[/rkey]
На наш взгляд, Пушкин здесь мог убирать «излишки» человечьего в медведе (1) и медвежьего в человеке (3) и также не хотел, чтобы в одном из чудовищ, к тому же рогатом, предполагался медведь (2). Заметим еще, что в окончательном тексте:

Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.
(VI, 1051)

(Еще не оценили)

Загрузка...

Сказать, что «Сон» развивается преимущественно в повествовании, выстраивая тем самым структуру новеллы, было бы слишком бледно. Все десять с половиной строф (146 стихов) представляют собою сплошной нарратив, который нигде не перебивается авторской рефлексией или комментарием. Иначе говоря, общий принцип развертывания онегинского содержания — постоянное переключение из мира автора в мир героев и обратно — здесь отменяется. Несколько описаний, сопровождающих повествование (поток, лес, чудовища), не воспринимаются в своей главной функции, сливаясь с динамикой событий или подчеркивая ее. Фактически все, что ни есть в чудесном и пугающем мире «Сна Татьяны», действует в ранге персонажей: и ручей, и лес, и тем более шайка домовых. Погоня, вихревое буйство страстей на пиру, вторжение в сени — просто кинобоевик, а не сон!

Все же надо прибавить, что герметическое пространство «Сна» порою подвергается авторским прикосновениям, напоминающим об [rkey]условности поэтического мира. Это след сочувствия любимой героине:

То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок…
(XIV)

Заглянув в «Примечания», читатель прочтет крохотный лингвистический трактат и шутку по поводу двух моментов «Сна». Но, пожалуй, самым эффектным нарушением чистого нарратива «Сна Татьяны» будет единственный булавочный прокол, нарочито осуществленный автором:

Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил и страшен ей,
Героя нашего романа!
(VI, 105)

«Герой нашего романа» — это Онегин, которого любит Татьяна, и Онегин, которого сочинил и с кем дружит автор. Любопытно, что Пушкин задержался над этим стихом и сначала не хотел «прокалывать» «Сна», написав вместо «нашего» — «Героя своего романа». «Сон Татьяны» остался бы в целости, а омонимы «романа» были бы разведены: у Татьяны — роман любовный, у автора — роман стихотворный. Затем поэт по контрасту переправил «своего» на «моего», но в конце концов поставил «нашего», объединившись с Татьяной, как в строфе X, когда собирался с нею ворожить, и придав стиху амбивалентную смысловую окраску.
3. И в жизни, и в литературе сон часто наступает медленно и незаметно. Попробуйте определить, в какой момент засыпает Светлана у Жуковского или герой «Страшного гадания» у Бестужева-Марлинского? Зато пробуждение, как правило, внезапно, особенно в литературе: «Ах! — и пробудилась». Что же касается сна Татьяны, то обе границы резко отмечены:

Утихло все. Татьяна спит.
(XI)

И снится чудный сон Татьяне.
(VI, 101)

И Таня в ужасе проснулась…
Глядит, уж в комнате светло…
(VI, 106)

Сопоставление столь прочных границ с принципиальной неотмеченностью начала и конца всего романа обнаруживает такое же различие, как и в случае с повествованием, в результате чего «Сон Татьяны» выглядит плотным ядром внутри свободного текста. Это, пожалуй, еще один из парадоксов «Онегина», когда облачно-неуловимые миражи сновидения изображаются Пушкиным гораздо весомей, сцепленней и непреложней, чем неколебимая рельефность самой действительности Твердость границ сна зависит также от вполне определенных состояний Татьяны при начале и конце своих видений: ожидание чудесного по контрасту сменяется ужасом катастрофы. В то же время — и в этом одна из причин непроясненности смысла зримо прорисованных событий — эти два полярных состояния по ходу сюжета постоянно смешиваются, образуя ту многооттеночную пелену аффектов, которая, собственно, своей размытостью и отличает сон от яви («мил и страшен», «любопытная» и «страшно ей» и т. п.).
[/rkey]
При этом, конечно, не надо забывать о высоком уровне дискурсии в описании ирреальных областей бытия, характерной для пушкинской эпохи. Но что бы там ни было, пробуждение от сна, несмотря на свою литературную испытанность, является той самой твердой концовкой, которая придает «Сну Татьяны» необходимые черты новеллы.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Роман «Евгений Онегин» занимает центральное место в творчестве Пушкина. Это его самое крупное художественное произведение, оказавшее наиболее сильное влияние на судьбу всей русской литературы. Роман в стихах «Евгений Онегин» писался Пушкиным около 8 лет. Это были годы настоящей творческой зрелости поэта. В 1831 году роман в стихах был окончен и в 1833 году вышел в свет. Он охватывает события с 1819 года по 1825 год: от заграничных походов русской армии после разгрома Наполеона до восстания декабристов. Это были годы развития русского общества времени правления царя Александра I. В романе переплетены история и современные поэту события.

            Сюжет романа прост и хорошо известен. В центре романа[rkey] — любовная интрига. А главной проблемой является вечная проблема чувства и долга. Герои романа  Евгений Онегин, Татьяна  Ларина, Владимир Ленский, Ольга  составляют две любовные пары. Но всем им не дано судьбою стать счастливыми.

            Татьяна  сразу полюбила Онегина, а он сумел полюбить ее только после глубоких потрясений, происшедших в его охлажденной душе. Но, несмотря на то, что они любят друг друга , они не могут стать счастливыми, не могут соединить свою судьбу. И виноваты в этом не какие-нибудь внешние обстоятельства, а их собственные ошибки, их неумение найти правильный путь в жизни. Над глубокими причинами этих ошибок заставляет Пушкин размышлять своего читателя. На простую сюжетную линию романа нанизано множество картин, описаний, показано множество живых людей с их различной судьбой, с их чувствами и характерами. У Пушкина все это «собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных» показывало Эпоху…

            Какова  же главная мысль, главная идея «Евгения Онегина» ? Она состоит в том, что счастливо могут жить лишь люди мало думающие, мало знающие, у которых нет стремлений к высокому, духовному. Люди с чуткой, высокой душой обречены на страдания. Они либо гибнут, как Ленский, либо вынуждены томиться «в бездействии пустом», как Онегин, либо молча страдать, как Татьяна .

            Пушкин отчетливо показывает, что во всех этих роковых ошибках виноваты не его герои, а та среда, та обстановка, которая сформировала такие характеры, которая сделала несчастными этих по существу или по своим задаткам прекрасных, умных и благородных людей.

            Помещичий, крепостнический строй, непосильный, тяжелый труд крестьян и полное безделье помещиков и господ делали несчастными, коверкали жизнь не только крепостных рабов, но и лучших, наиболее чутких из дворян, помещиков. Эти печальные и горькие мысли о тяжелом неблагополучии всего жизненного строя выражены Пушкиным в последних грустных строках романа.

Роман «Евгений Онегин» создавался Пушкиным в течении 8 лет(с 1823 по 1831). Если первые главы романа были написаны молодым поэтом, почти юношей, то заключительные главы писал уже человек с немалым жизненным опытом. Это «взросление» поэта отражено в романе.

            Главный герой — Евгений Онегин — так же как и сам поэт взрослеет, умнеет, набирается жизненного опыта, теряет друзей, заблуждается, страдает. Как же показаны этапы жизни героя в произведении?

            Названием романа Пушкин подчеркивает центральное положение Онегина среди других героев произведения. Онегин — светский молодой человек, столичный аристократ, получивший типичное для того времени воспитание под руководством француза — гувернера в духе литературы, оторванной от национальной и народной почвы. Он ведет образ жизни «золотой молодежи»: балы, прогулки по Невскому проспекту, посещение театров. Хотя Онегин и учился «чему-нибудь и как-нибудь», он все же имеет высокий уровень культуры, отличаясь в этом отношении от большинства дворянского общества. Пушкинский герой — порождение этого общества, но вместе с тем он и чужд ему. Благородство души, «резкий охлажденный ум» выделяют его из среды аристократической молодежи, постепенно приводят к разочарованию в жизни и интересах светского общества, к недовольству политической и социальной обстановкой:

Нет, рано чувства в нем остыли,

Ему наскучил света шум…

            Пустота жизни мучает Онегина, им овладевает хандра, скука, и он покидает светское общество, пробуя заняться общественно-полезной деятельностью. Барское воспитание, отсутствие привычки к труду («труд упорный ему был тошен») сыграли свою роль, и Онегин не доводит до конца ни одного из своих начинаний. Он живет «без цели, без трудов». В деревне Онегин ведет себя гуманно по отношению к крестьянам, но он не задумывается над их судьбой, его больше мучают свои собственные настроения, ощущение пустоты жизни. 

            Порвав со светским обществом и будучи оторван от жизни народа, он теряет связь с людьми. Он отвергает любовь Татьяны Лариной, одаренной, нравственно чистой девушки, не сумев разгадать глубины ее запросов, своеобразие натуры. Онегин убивает своего друга Ленского, поддавшись сословным предрассудкам, испугавшись «шепота, хохотни глупцов». В подавленном состоянии духа Онегин покидает деревню и начинает странствия по России. Эти странствия дают ему возможность полнее взглянуть на жизнь, переоценить свое отношение к окружающей действительности, понять сколь бесплодно растратил он свою жизнь. Онегин возвращается в столицу и встречает ту же картину жизни светского общества. В нем вспыхивает любовь к Татьяне — теперь уже замужней женщине. Но Татьяна разгадала себялюбие и эгоизм, лежащие в основе чувства к ней, и отвергает любовь Онегина. Любовью Онегина к Татьяне Пушкин подчеркивает, что его герой способен к нравственному возрождению, что это не охладевший ко всему человек , в нем еще кипят силы жизни, что по замыслу поэта, должно было пробудить в Онегине и стремление к общественной деятельности.
[/rkey]
            Образ Евгения Онегина открывает целую галерею «лишних людей». Вслед за Пушкиным были созданы образы Печорина, Обломова, Рудина, Лаевского. Все эти образы являются художественным отражением русской действительности.

(1голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

«Капитанская дочка» — исторический роман, написанный в форме мемуаров. В этом романе автор нарисовал картину стихийного крестьянского бунта. Почему Пушкин обращается к истории Пугачевского восстания? Дело в том, что эта тема долгое время считалась запретной, неудобной, и историки практически не занимались ею или, если и занимались, то показывали однобоко. Пушкин проявил огромный интерес к теме крестьянского восстания под предводительством Е. Пугачева, но он столкнулся практически с полным отсутствием материалов. Тогда он сам едет в Оренбургскую область, расспрашивает еще оставшихся в живых очевидцев и участников, долгое время проводит в архивах. Фактически Пушкин стал первым историком, объективно отразившим события этой суровой эпохи. Ведь исторический трактат «История Пугачевского бунта»  воспринимался современниками Пушкина как научный труд.

            Если «История Пугачевского бунта»  — историческое сочинение, то «Капитанская дочка» написана совсем в другом жанре. Это историческая повесть. Главный принцип, который использует Пушкин в своем произведении — это принцип историзма, так как главной сюжетной линией стало развитие реальных исторических событий. Вымышленные герои, их судьбы тесно переплетаются с историческими лицами. В каждом эпизоде «Капитанской дочки» можно провести параллель между судьбами отдельных личностей и судьбой народа в целом.

            Форма мемуаров, выбранная автором, говорит об его исторической зоркости. В XYIII веке, действительно, можно было бы подобным образом описать «пугачевщину» в воспоминаниях, для внуков.

            Не случаен выбор автором Петра Гринева в качестве мемуариста. Пушкину был нужен свидетель, непосредственно участвовавший в событиях, который был лично знаком с Пугачевым и его окружением. Гринев не может не рассказать о Пугачеве и его соратниках, так как нередко от них зависят его жизнь и счастье. Вспомним сцену казни или сцену освобождения Маши. С другой стороны, Гринев — офицер, призванный присягой усмирять бунт, он верен долгу. И мы видим, что Петр  Гринев , действительно, не уронил своей офицерской чести. Он добр, благороден. На предложение Пугачева служить ему верой и правдой, Гринев отвечает с твердостью отказом, так как присягал государыне — императрице.

            В качестве мемуариста Пушкин намеренно выбрал дворянина. Как дворянин по своему социальному происхождению он отвергает восстание » как бессмысленный и беспощадный бунт», кровопролитие.

            Петр  Гринев последовательно повествует нам не только о кровавых и жестоких расправах, подобных расправе в Белогорской крепости, но и о справедливых поступках Пугачева, о его широкой душе, мужицкой смекалке, своеобразном благородстве. Три раза испытывал судьбу Петр  Гринев, и три раза щадил и миловал его Пугачев. «Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, — говорит Гринев,- данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты…»

            Образ Гринева  дан «в двух измерениях»: Гринев — юноша, недоросль и Гринев — старик. Между ними существует некоторое различие в убеждениях. Старик не только описывает, но и оценивает юношу. Иронично рассказывает Гринев о своем детстве, при описании эпизода бегства из осажденного Оренбурга возникает  интонация, оправдывающая безрассудный поступок героя. Выбранная форма повествования позволяет показать взгляд героя на себя со стороны. Это была удивительная художественная находка.

            Значительное место в повести занимает и антипод Гринева, его враг — друг Емельян Пугачев. Его характер раскрывается динамически в ходе событий. Первая встреча происходит в главе «Вожатый», в следующий раз это уже предводитель мятежников. Несмотря на жестокость расправы в Белогорской крепости образ Пугачева не вызывает у нас отвращения. Далее  он предстает великодушным, справедливым человеком. Особенно ярко это проявляется в сцене освобождения Маши из рук Швабрина. Пугачев наказывает Швабрина и отпускает Гринева с невестой, приговаривая: «Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать».

            В заключение хотелось бы остановиться еще на одном незримом герое этой чудесной повести, на образе самого автора, который присутствует в повести незримо, как бы все время наблюдая за событиями и поступками своих героев. Выбрав Гринева рассказчиком, Пушкин не прячется за него. Позиция писателя четка и ясна. Во- первых, очевидно, что мысли Гринева о восстании заложены в него автором. Пушкин отдает предпочтение реформам перед революцией: «Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!». Во — вторых, Пушкин отбирает ситуации, в которых Гринев будет себя вести так, как нужно автору.

            Сам факт выбора рассказчика — большая заслуга писателя. В этом состоит оригинальность повести «Капитанская дочка». Пушкин сумел донести до нас много интересных фактов из истории восстания Пугачева.