Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

Природа и климат  не всегда были такими, как сейчас. В мезозойскую эру (которая закончилась 67 миллионов лет тому назад) территория страны была дном моря. Потом, через миллионы лет, уже во время Неогеновой эпохи, на территории современной Украины были равнины с лесами и саваннами. Климат был теплым и влажным. Два миллиона лет тому начался Антропоген, который длится и до сих пор. Именно в настоящее время сформировались современные флора и фауна. За эти 2 миллиона лет несколько раз наступали и отступали ледяные горы (оледенения). Последнее потепление началось 12 тысяч лет тому и длится до сих пор. Человек современного типа на территории нынешней Украины появилась около 30 тысяч лет тому назад. Наши далекие предки пришли на эти земли с новыми орудиями и новыми привычками охоты на больших животных.

До конца последнего ледникового периода вымерли такие животные, как мамонт, шерстистый носорог, большерогий олень, пещерный медведь, лев (пещерный лев) и гиена. Северный олень, овцебык и росомаха ушли на север. Тур вымер во времена Средневековья, а дикие кони  в конце девятнадцатого столетия. Теперь только от нас, людей, зависит восстановление и сохранение этих животных. Усиленная охота в объединении с быстрым изменением климата нанесли непоправимый ущерб местной фауне.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Рабочая поэзия была рождена движением революционного пролетариата. Этим объясняется её высокая идейность и оптимизм. Ибо революция пролетариата, как указывал К. Маркс, «может черпать свою поэзию только из будущего, а не из прошлого» ‘.

Оптимизм пролетарского искусства отмечал Г. В. Плеханов в 1885 году: «…только рабочий класс даст поэзии самое высокое содержание, потому что только рабочий класс может быть истинным представителем идеи труда и разума». Сказанным объясняется и то, что многие стихи и песни, созданные на заре пролетарского движения, не утратили вдохновляющего значения в течение многих десятилетий. «Рабочие всех стран,— писал  об «Интернационале» Э. Потье,— подхватили песню передового борца, пролетария-поэта, и сделали из этой песни всемирную пролетарскую песнь». Переведенный А. Коцем на русский язык (1910) «Интернационал» стал боевой песней рабочего класса России, возглавившего мировое движение революционного пролетариата.

В революционный репертуар входят и другие песни пролетариев. Среди них многочисленные варианты «Марсельезы», песни польского рабочего класса — «Варшавянка» и «Красное знамя», переведенные на русский язык профессиональным революционером, соратником а — Г. М. Кржижановским. Созданные в 80-е годы, они отражали начало революционного подъема пролетариата.

Песни революции распространялись среди рабочих разных национальностей нашей страны. В них выражалось стремление пролетариата к интернациональному единению в борьбе с царизмом. Выдающийся армянский пролетарский поэт Акоп Акопян рассказывает: «В начале 902 года рабочие железнодорожных мастерских обратились ко мне с просьбой перевести им на армянский язык революционные песни: «Марсельезу», «Варшавянку», «Смело, товарищи», «Похоронный марш», «Интернационал» и другие (до этого рабочие-армяне пели только национальные песни). Выполнил заказ рабочих. Песни эти затем не только пелись на митингах и демонстрациях, но и печатались отдельными листовками для распространения среди рабочих и учащейся молодежи по всему Закавказью» .

Образцы боевой пролетарской поэзии создал в 80-е годы великий украинский поэт И. Франко. Среди них широко известные «Думы пролетария», «Товарищам из тюрьмы», «На суде» и особенно гениальный гимн «Вечный революционер». Положенный на музыку Н. В. Лысенко, он стал одной из боевых песен украинского пролетариата.

В конце 80-х годов студентом Львовского университета Александром Колессой (впоследствии украинский литературовед) была создана революционная песня «Шалште, шалште, скажет кати». Интересна её история. 7 марта 889 года группа львовских студентов, возмущенных полицейским террором, посетила своего любимого поэта — Ивана Франко. «Возникла беседа о бесчинствах, которые творились в университете и вообще во Львове. Франко, взволнованный рассказом студентов, ходил по комнате и сквозь зубы негодующе бросал в такт своим шагам: «Шалште, шалште, скажет кати!» Эти слова подхватил А. Колесса и ими начал свои стихи» ‘. Уже на следующий день львовские студенты пели её на своей сходке. Сами же они очень удачно подобрали мелодию, позаимствовав её из музыки украинского композитора А. Вахнянина к исторической драме К. Устияновича «Ярополк». В конце 90-х годов Кржижановский перевел песню на русский язык («Беснуйтесь, тираны…»). ‘

Эти и ‘ подобные им факты говорят о глубоком идейном единстве пролетариев всех стран и национальностей, об общности их классовых интересов, форм и целей борьбы. Заметим, кстати, что песня «Красное знамя» («Слезами залит мир безбрежный») тоже не была оригинальным произведением польской рабочей поэзии: она явилась переложением французской революционной песни «Ье йгареаы гои§е», бытовавшей в нескольких вариантах. По свидетельству И. Франко, её привез в Польшу публицист Э. Пшевусский, и поэт Болеслав Червин-ский («поэт угнетенных, бедняков и несчастных» как называл его Франко)   сделал её песней польских рабочих.

Таким образом, революционные песни рабочих Западной Европы, произведения первых певцов пролетариата — Гервега, Веерта, Гейне, Потье, песни польских поэтов — все это оказало значительное влияние на развитие русской пролетарской поэзии.

Однако главной почвой, на которой развивалась революционная поэзия в России, был опыт жизни и борьбы русского рабочего класса; литературной основой её был рабочий фольклор, а также демократические и эстетические традиции Пушкина, Лермонтова, Огарева, Некрасова, Шевченко, Кольцова, Никитина, Плещеева, Курочкина, Надсона, Якубовича, поэзии революционного народничества.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Неисправимый идеалист и романтик,  Платонов верил в «жизненное творчество добра»,  в «мир и свет»,  хранящиеся в человеческой душе, в занимающуюся на горизонте истории «зарю прогресса человечества». Писатель реалист,  Платонов  видел причины,  заставляющие людей «экономить свою природу»,  «выключать сознание»,  переходить «изнутри вовне»,  не оставляя в душе ни единого «личного чувства»,  «терять ощущение самого себя». Он понимал, почему «жизнь на время оставляет» того или иного человека, подчиняя  его  без  остатка  ожесточенной  борьбе,  почему «неугасимая жизнь» то и дело гаснет в людях, порождая вокруг мрак и войну.

А.Платонов принадлежит к тем немногочисленным авторам, кто услышал в революции не только «музыку»,  но и отчаянный крик. Он увидел, что добрым желаниям иногда соответствуют злые дела, а в замыслах добра кто то  предусмотрел для усиления своей власти уничтожение многих ни в чем не повинных людей,  якобы мешающих общему  благу.  Все,  что  было опубликовано  из  произведений  Платонова до последнего лет,  не могло дать полного представления ни о его мощи как  писателя,  ни  совершить той работы по формированию духовности человека,  которая оказалась под силу таким произведениям,  как «Котлован», «Чевенгур», «Ювенильное море».  Платонов ни на кого не похож. Каждый , кто впервые открывает его книги, сразу же вынужден отказаться от привычной беглости чтения: глаз готов скользить по знакомым очертаниям слов, но при этом разум отказывается поспевать за временем. Какая-то сила задерживает восприятие читающего на каждом слове,  каждом сочетании слов. И здесь не тайна мастерства, а тайна человека, разгадывание которой, по убеждению Достоевского,  есть  единственное  дело,  достойное  того, чтобы посвятить ему жизнь.

Герои Платонов говорят о «пролетарском веществе». Сам Платонов говорил о «социалистическом веществе». В эти понятия он включает живых людей.  У Платонова идея и человек не сливаются. Идея не закрывает человека наглухо.  В его произведениях мы видим именно «социалистическое вещество»,  которое стремится из себя самого построить абсолютный идеал.

Из кого  же состоит живое «социалистическое вещество» у Платонова?  Из романтиков жизни в самом полном  смысле  слова.  Они  мыслят масштабными общечеловеческими категориями и свободны от каких бы то ни было проявлений эгоизма.  На первый взгляд может показаться,  что  это люди с асоциальным мышлением,  поскольку их ум не ведает никаких социально-административных ограничений.  Они не притязательны,  неудобства

быта переносят легко, как бы не замечая их вовсе. Откуда эти люди при ходят,  каково их биографическое прошлое  не всегда можно установить, поскольку для Платонова это не самое важное.

Все они   преобразователи мира.  Гуманизм этих людей и вполне определенная социальная направленность их  устремлений  заключается  в поставленной цели подчинить силы природы человеку.  Именно от них надо ждать достижения мечты. Именно они когда-нибудь смогут обратить фантазию  в реальность и сами не заметят этого.  Этот тип людей представлен инженерами,  механиками,  изобретателями,  философами,  фантазерами   людьми раскрепощенной мысли.

Герои романтики Платонова политикой, как таковой, не занимаются.  Потому что они рассматривают свершившуюся революцию как  решенный политический  вопрос.  Все,  кто этого не хотел,  потерпел поражение и сметены.  И еще потому они не занимаются политикой,  что в начале 20х годов новое советское государство еще не сложилось,  Вторая группа персонажей  это романтики битвы,  люди, сформировавшиеся на фронтах гражданской войны. Бойцы. Чрезвычайно ограниченные натуры,  какие в массовом порядке  обычно  порождает  эпоха  битв. Бесстрашные,  бескорыстные,  честные, предельно откровенные. Все в них запрограммировано на действие. В силу понятных причин именно они, вер нувшись с фронта,  пользовались в победившей республике безоговорочным доверием и моральным правом на руководящие посты. Они приступают к делу с наилучшими намерениями и с присущей им энергией,  но вскоре обнаруживается, что большинство из них в новых условиях чисто автоматически руководят так,  как командовали полками и эскадронами на войне. Получив посты в управлении,  они не умели ими распорядиться. Непонимание происходящего порождало в них повышенную подозрительность. Они запутались в отклонениях, перегибах, перекосах, уклонах. Безграмотность была той почвой,  на которой расцветало насилие.

В романе «Чевенгур» Андрей Платонов изобразил именно таких людей.  Получив неограниченную  власть над уездом,  они в приказном порядке решили отменить труд.  Рассуждали примерно так: труд  причина народных страданий, поскольку трудом создаются материальные ценности,  которые приводят к имущественному неравенству.  Стало быть,  надо  ликвидировать  первопричину  неравенства: труд.  Кормиться же следует тем,  что природа рождает.  Так,  по своей безграмотности,  они приходят к обоснованию теории первобытнообщинного коммунизма. У героев Платонова не было знаний и не было прошлого, поэтому им все заменяла вера.  С тридцатых годов  окликает  нас  Платонов своим особенным,  честным и горьким,  талантливым голосом,  напоминая, что путь человека,  при каком бы социальном и политическом  устройстве он ни пролегал, всегда труден, полон обретений и потерь. Для Платонова важно, чтобы не был бы разрушен человек.

Многое роднит писателя Андрея Платонова с  его  персонажами   правдоискателями: та же вера в существование некоего «плана общей жизни»;  те же мечты о революционном переустройстве всей жизни,  и не менее, как в масштабе всего человечества, вселенной; та же утопия всеобщего коллективного творчества жизни,  в  процессе  которого  рождается «новый человек » и «новый мир».

(Еще не оценили)

Загрузка...

«Суриковцы» проявляли большой интерес к украинской поэзии, в частности к творчеству Т. Шевченко. В этом отношении они продолжали традиции И. Сурикова, который был одним из первых переводчиков произведений великого Кобзаря, а также автором ряда стихотворений, связанных с украинским фольклором, с украинской темой. Наибольшая заслуга в популяризации произведений Шевченко принадлежит Ивану Алексеевичу Белоусову (1863—1930), который был переводчиком, комментатором, редактором, издателем произведений великого украинского поэта на русском языке. В дореволюционные годы в переводах и под редакцией Белоусова вышло около 0 сборников стихов Шевченко. Белоусов переводил также стихи Б. Гринченко, с которым поддерживал личные дружественные связи. Он же первым начал переводить еще дооктябрьские стихи М. Рыльского.

Поэзию «суриковцев» не следует переоценивать. С точки зрения литературно-эстетической, она сегодня не представляет особой ценности. Однако это было интересное для своего времени общественно-литературное и культурное явление. Творчество «суриковцев» было, по словам М. Горького, свидетельством того, «что непосредственно из самой массы русского народа возникает… человек, полный горячей жажды приобщиться к культуре…».

Главной задачей реалистической литературы в грозовые дни русской истории — канун первой революции — было создание нового героя — революционного рабочего, активно борющегося во имя социалистического идеала, обладающего цельным мировоззрением. Проблема такого героя естественно вытекала из художественного осознания основного конфликта эпохи.

К разрешению этой проблемы максимально приблизился М. Горький, создав романтизированный образ человека революционного подвига. Уже в раннем творчестве Горького определилась новая концепция человека как потенциального победителя в борьбе с враждебным миром, которая впоследствии станет основой искусства социалистического реализма. Горький конструировал свою эстетическую систему, органически впитавшую творческие искания Чехова и Толстого, но преобразованные им и насыщенные новым революционным содержанием, недоступным его предшественникам. Извечный поиск путей освобождения человека от цепей капиталистической действительности у Горького трансформируется в утверждение творческой воли человека, которому под силу преобразование этой действительности. Нравственно чистым, но беспомощным «униженным и оскорбленным» Горький противопоставлял нового героя, не только жаждущего свободы и счастья, но и готового безоглядно схватиться за них со злом.

Стремление пробудить людей к борьбе, заставить их обрести веру   в   себя   звучит  в  эту  пору   и   в  украинской   литературе.

• Треба нам людей хоробрих, Смших, горднх  палких!
• — писал И. Франко в сказке «Коваль Басам» (1900).

О необходимости пробуждать «на дшо боротьби» дремлющие силы, подымать «поперед шших стяг новий» говорит и П. Гра-бовский («Сшвець», 895).

Луначарский в статье «Задачи социал-демократического художественного творчества» отмечал, что вокруг Горького группируются художники-интеллигенты и что близость интеллигенции и пролетариата должна породить социал-демократическую беллетристику, а потом живопись и скульптуру. Несомненно, под влиянием Горького родились новые тенденции в творчестве А. Серафимовича, Главной темой его произведений всегда была жизнь тружеников. Но если в ранних рассказах с большой силой раскрывалась бесчеловечность условий их жизни, каторжной работы, поглощавщей без остатка силы труженика, то в годы революционного подъема концепция человека у него изменяется, писатель уже тяготеет к горьков-скому «возвышающему» началу. В рассказах Серафимовича появляются борцы, революционеры, протестанты.

В канун первой русской революции и в пору её свершения голоса писателей, вступивших в литературу в 90-х годах XIX века и творивших в направлении критического реализма, зазвучали с особой художественной силой. Леся Украинка назвала 1905 год годом грозным и величественным, годом буйных надежд и трагических разочарований, огромных побед и неизлечимых ран.

Таким образом, тесная связь со значительнейшими событиями в жизни народа характерна для писателей-реалистов и России и Украины.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Жизнь посылает некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия ставит их в самые  благоприятные  условия развития природного дара.  Такой (яркой и трагической) была судьба Марины Цветаевой,  крупного и значительного поэта первой половины нашего века.  Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господству ющих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова.  Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип:  быть только самой собой,  ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды  обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.

Моя любимая  поэтесса М.Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:

• «Красною кистью
• Рябина зажглась.
• Падали листья.
• Я родилась».

        Рябина стала символом судьбы, тоже переходной и горькой. Через всю  жизнь  пронесла Цветаева свою любовь к Москве,  отчему дому.  Она вобрала в себя мятежную натуру матери.  Недаром  самые  проникновенные стихи в ее прозе  о Пугачеве, а в стихах  о Родине. Ее поэзия  вошла  в культурный обиход,  сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни.  Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда угасших, мгновенно стали крылатыми!   Стихи были  для Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:

•  
  • «По тебе тоскует наша зала,
  • Ты в тени ее видал едва
  • По тебе тоскуют те слова,
  • Что в тени тебе я не сказала».

        Следует отметить,  что победоносная слава шла к Цветаевой  подобно шквалу. Если Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева была Никой Самофракийской.  Уже в 1912 году выходит ее сборник стихов  «Волшебный фонарь».  Характерно  обращение  к  читателю,  которым открывался этот сборник:

•  
  •  
    • «Милый читатель! Смеясь как ребенок,
    • Весело встреть мой волшебный фонарь,
    • Искренний смех твой, да будет он звонок
    • И безотчетен, как встарь».

В «Волшебном фонаре» Цветаевой мы  видим  зарисовки  семейного быта,  очерки милых лиц мамы,  сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:

•  
  • «В небе  вечер, в небе  тучки,
  • В зимнем сумраке бульвар.
  • Наша девочка устала,
  • Улыбаться перестала.
  • Держат маленькие ручки синий шар».

  В этой книге впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. Многие нынешние сборники Цветаевой открываются  стихотворением «Моим стихам,  написанным так рано…».  созданное в 1913 году, в пору юности, оно стало программным и пророческим.

•  
  • «Моим стихам, написанным так рано,
  • Что и не знала я, что я  поэт,
  • Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
  • Как искры из ракет,
  • Ворвавшимся, как маленькие черти,
  • В святилище, где сон и фимиам,
  • Моим стихам, как драгоценным винам,
  • Настанет свой черед».

        Трагедия Цветаевой началась с первых же ее шагов в литературе. То была трагедия одиночества и не признанности. Прекрасными были  цветаевские  стихотворения «Последняя встреча», «Декабрь и январь», «Эпилог», «Итог дня». В 1913-1915 гг. Цветаева создает свои «Юношеские стихи», которые никогда не издавались. Сейчас большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным  сборникам.  Необходимо  сказать,  что «Юношеские  стихи» полны жизнелюбия и крепкого нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и юного счастья. Что касается революции 1917 года,  то ее понимание было  сложным,  противоречивым. Кровь, проливаемая в гражданской войне, отталкивала Цветаеву от революции:

•  
  •  
    • «Белый был  красным стал:
    • Кровь обагрила.
    • Красным был  белый стал:
    • Смерть победила».

Это был плач,  крик души поэтессы.  В 1922 г.  вышла ее первая книга «Версты»,  состоящая из стихов, написанных в 1916 г. В «Верстах» воспета любовь к городу на Неве, в них много пространства, дорог, ветра, быстро бегущих туч и солнца, лунных ночей.

В «Верстах» есть целый цикл стихов,  посвященных Блоку. Он для Цветаевой  «рыцарь без укоризны». В том же году Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около тридцати стихотворений. В ноябре 1925 года Цветаева уже в Париже,  где прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою «Поэму Лестницы»  одно из самых острых, антибуржуазных  произведений.  Можно с уверенностью сказать,  что «Поэма Лестницы»  вершина эпического творчества поэтессы в  парижский  период.В 1939 году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали нищета и непечатание, арестованы ее дочь и муж С.Эфрон, которых она нежно любила.

Одним из последних произведений Цветаевой  было  стихотворение «Не умрешь, народ», которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие фашизму, прославляет бессмертие народов, борющих ся за свою независимость.

Поэзия Цветаевой  открыто вошла в наши дни.  Наконец то и навсегда обрела она читателя  огромного,  как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.

В общей  истории  отечественной  поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое достойное место. Подлинное новаторство ее поэтической  речи  было естественным воплощением в слове мятущегося,  вечно ищущего истины, беспокойного духа.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Вопрос об идейной направленности художника приобрел в начале 900-х годов совершенно особый смысл, так как ни один художник теперь не мог оставаться нейтральным по отношению к определенным, решающим идеям эпохи. И группа писателей — «знаньевцев» откликалась на важнейшие события в рабочем движении, следовала по горячим следам истории, стремясь запечатлеть все, что происходило тогда в России. Конечно, не все они поднялись до горьковского понимания задач, путей и перспектив современного им исторического развития, но, как писал В. Вересаев в «Литературных воспоминаниях», «лозунги наши были: ничего антижизненного, антиобщественного, антиреволюционного; стремление к простоте и ясности языка; никаких вывертов и кривляний».

Сложные процессы наблюдались в развитии русской поэзии конца XIX — начала XX в. Обстоятельства сложились так, что наиболее талантливые поэты были связаны с различными модернистскими течениями и прежде всего — символизмом. Однако главная линия развития поэзии пролегала в русле реалистического искусства. Именно так развивалась поэзия И. Бунина; опора на гражданственность, а со временем и на революционные идеи вывела из узкого мирка символизма В. Брюсова и А. Блока. Могуче, призывно звучали стихи пролетарских поэтов, идеи демократии и гуманизма проповедовали поэты — «знаньевцы» — Скиталец, А. Лукьянов, А. Черемнов и др.

В литературу пошли поэты из народа — крестьяне, рабочие, приказчики, как говорил Горький, «люди тяжкого ежедневного труда, и все это — люди живой души»’. Значительный интерес представляет возникший в начале 900-х годов «Московский товарищеский кружок писателей из народа», переименованный затем в «Суриковский литературно-музыкальный кружок». «Суриковцы» развивали традиции поэзии Кольцова, Никитина и особенно И. 3. Сурикова, который первым начал благородное дело объединения писателей-самоучек. Среди инициаторов «су-риковского кружка» были поэты М. Леонов (отец  писателя Л. Леонова), И. Белоусов и др.

В числе наиболее талантливых «суриковцев» были также С. Дрожжин, М. Савин, И. Назаров, А. Бакулин (дед В. Брюсова), Е. Нечаев, Ф. Шкулев, Ф. Гаврилов и др.

Поэзия «суриковцев» являлась прямым выражением чувств, настроений, надежд трудового народа. Исполненная не только жалоб на жизнь, но и веры в то, что «прогоним мы нужду, прогоним скорби тьму» (И. Родионов), а подчас и бунтарских настроений, она вызывала особое раздражение властей. «Песня, написанная народным языком, может быть, есть самая удобная для пропаганды»,— писал цензор Н. Боборыкин.

На первых порах творчество «суриковцев» было связано с традициями крестьянской поэзии. В стихах С. Дрожжина и М. Леонова можно было встретить противопоставление города деревне, некоторую идеализацию крестьянского быта. Естественно, что поэзия тех «самоучек», которые не уловили новых тенденций исторического развития, заходила в тупик. Все больше отстают от жизни так называемые «чистые суриковцы» (М. Леонов, И. Назаров и др.). Такие же члены кружка, как Е. Нечаев, Ф. Шкулев, Ф. Гаврилов, шли к пролетарской поэзии, и это было залогом их творческого роста. Своим особым путем пошли суриковцы С. Клычков, Н. Клюев, П. Орешин, А. Ширяевец и в известной степени С. Есенин.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Талант художника был у Булгакова от бога.  И то, какое этот талант получал выражение,  во многом определялось и обстоятельствами окружающей жизни, и тем, как складывалась судьба писателя. В начале 20х годов им был задуман роман «Инженер с копытом «, но с 1937 года он получает другое название    «Мастер  и  Маргарита». Все, что пережил Булгаков на своем веку  и счастливого, и тяжелого, все свои самые главные мысли и открытия,  всю душу и весь талант отдавал  он этому роману.  «Мастер и Маргарита»  творение необыкновенное, невиданное доселе в русской литературе. Это какой то сплав гоголевской сатиры и дантовской поэзии, сплав высокого и низкого, смешного и лирического.

Булгаков писал «Мастера и Маргариту» как исторически и  психологически достоверную книгу о своем времени и о людях,  и потому роман стал уникальным человеческим документом той примечательной эпохи.  И в то же время это многомысленное повествование обращено в будущее, является книгой на все времена,  чему способствует ее высочайшая художественность.  Есть основание предположить,  что автор мало рассчитывал на понимание и признание его романа современниками.

В романе «Мастер и Маргарита» царят счастливая  свобода  творческой фантазии и одновременно строгость композиционного замысла.  Сатана правит великий бал, а вдохновенный Мастер, современник Булгакова, пишет свой бессмертный роман. Там прокуратор Иудеи отправляет на казнь Христа, а рядом, суетясь, подличают, приспосабливаются, предательствуют   вполне  земные  граждане,  населяющие  Садовые  и  Бронные  улицы 20 х 30 х годов века.  Смех и печаль, радость и боль перемешаны там воедино, как в жизни, но в той высокой степени концентрации, которая доступна лишь сказке,  поэме.  «Мастер и Маргарита» и  есть  лирикофилософская поэма в прозе о любви и нравственном долге,  о бесчеловечности зла,  об истинном творчестве, которое всегда является преодолением бесчеловечности, порывом к свету и добру.

События в «Мастере и Маргарите» начинаются «однажды весной,  в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах». В столице появляются Сатана и его свита.

Дьяволиада, один из любимых авторских мотивов,  здесь, в «Мастере и Маргарите»,  играет роль вполне реалистическую и может  служить блистательным примером гротескно-фантастического,  сатирического обна жения противоречий живой действительности .  Воланд грозой  проносится над булгаковской Москвой, карая глумливость и непорядочность.

Сама идея  поместить в Москву тридцатых годов князя тьмы и его свиту,  олицетворяющие те силы,  которые не поддаются никаким  законам логики,  была глубоко новаторской.  Воланд появляется в Москве,  чтобы «испытать» героев романа,  воздать должное Мастеру и Маргарите, сохранившим верность друг другу и любовь,  покарать взяточников, лихоимцев, предателей.  Суд над ними вершится не по законам добра, они предстанут перед лицом преисподней. По мысли Булгакова, в сложившейся ситуации со злом бороться следует силами зла, чтобы восстановить справедливость. В этом  трагический гротеск романа. Воланд возвращает Мастеру его роман о Понтии Пилате,  который Мастер сжег в приступе страха  и  малодушия.

Миф о Пилате и Иешуа, воссозданный в книге Мастера, переносит читателя в начальную эру духовной цивилизации человечества,  утверждая мысль  о том,  что  противоборство  добра со злом  вечно,  оно кроется в самих обстоятельствах жизни, в душе человека, способной на возвышенные порывы и порабощенной ложными, переходящими интересами сегодняшнего дня.

Фантастический поворот  дела позволяет писателю развернуть перед нами целую галерею персонажей весьма неприглядного  вида,  проведя аналогию с самой жизнью.  Внезапная встреча с нечистой силой выворачивает наизнанку видимость всех этих берлиозов,  латунских, майгелей, ни каноров  ивановичей  и прочих.  Сеанс черной магии,  который Воланд со своими помощниками дает в столичном варьете, в буквальном и переносном

смысле «раздевает» некоторых граждан из зала.

Не дьявол страшен автору и его любимым героям.  Дьявола, пожалуй,  для Булгакова действительно не существует, как не существует бого-человека. В его романе живет иная, глубокая вера в исторического человека и в непреложные нравственные законы. Для Булгакова нравственный закон  заключен  внутри  человека и не должен зависеть от религиозного ужаса перед грядущим возмездием,  проявление которого можно легко  ус мотреть  в  бесславной  гибели начитанного,  но бессовестного атеиста, возглавлявшего МАССОЛИТ.

И Мастер,  главный герой булгаковской книги, создавший роман о Христе  и  Пилате,  тоже  далек от религиозности в христианском смысле этого слова. Им написана на историческом материале книга огромной психологической выразительности.  Этот роман о романе как бы фокусирует в себе противоречия, которые обязаны решать своей жизнью все последующие поколения людей, каждая мыслящая и страдающая личность.

Мастер в романе не смог одержать победу.  Сделав его победителем, Булгаков нарушил бы законы художественной правды, изменил бы своему  чувству реализма.  Но разве пессимизмом веет от финальных страниц книги?  Не забудем: на земле у Мастера остался ученик, прозревший Иван Понырев,  бывший бездомный; на земле у Мастера остался роман, которому суждена долгая жизнь.

«Мастер и Маргарита»  сложное произведение. О романе уже сказано много,  а будет сказано еще больше. Существует множество толкований знаменитого романа.  О «Мастере и Маргарите» еще много  будут  думать, много писать. «Рукописи не горят», произносит один из героев романа. Булгаков пытался сжечь свою рукопись,  но это не принесло  ему  облегчения. Роман продолжал жить.  Мастер помнил его наизусть. Рукопись была восстановлена. После смерти писателя она пришла к нам и скоро обрела читателей во многих странах мира.

Ныне творчество Михаила Афанасьевича Булгакова получило заслуженное признание, стало неотъемлемой частью нашей культуры. Однако далеко не все осмыслено и освоено. Читателям его романов, повестей, пьес суждено посвоему понять его творения и открыть новые ценности, таящиеся в глубинах.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Одним из главных искателей новых путей реалистического искусства, которое отразило бы задачи времени и удовлетворяло бы читателя из рабочей среды, выросшего и окрепшего, был М. Горький. Известно, что горьковская «Песня о Буревестнике» стала революционным манифестом передовой литературы. Хочется обратить внимание на то, как в неё влились революционно-романтические мотивы русской литературы XIX века. Открывающие песню слова: «Над седой равниной моря» и трижды звучащее в песне уподобление Буревестника демону не может не вызвать ассоциации с лермонтовским «Демоном». А заключительный призыв:

• «Пусть сильнее грянет буря!» Не является ли он развитием лермонтовского: «А он, мятежный, просит бури» и некрасовского: «Буря бы грянула что ли?» Строки же о тех, кому «недоступно наслажденье битвой жизни», заставляют вспоминать по контрасту пушкинскую строку: «Есть упоение в бою».

Однако все это служит теперь выражению нового содержания, ощущения близости революционной бури и «уверенности в победе». Если в прежнем реализме революционная нота была стихийной, за редким исключением скрытой для самих авторов, то писатель-реалист, защищающий интересы пролетариата, сознательно проводит в своих произведениях революционные идеи и идеалы. От этого изменяется качество самого реализма. Писатель не только изображает происходящее, но опережает время, стремится делать его своими руками, раскрывает способность людей, преображающих действительность, преображать и самых себя.

Идея революции отвечала сокровенным желаниям трудового народа. Однако эту мечту о желаемом и возможном писатели должны были воплотить в глубокие и правдивые художественные образы. Об этом очень точно говорил  (по воспоминаниям Луначарского): «…в художественном произведении важна не… обнаженная идея… В художественном произведении важно то, что читатель не может сомневаться в правде изображенного. Читатель каждым нервом чувствует, что все именно так происходило, так было прочувствовано, пережито, сказано» . Поиски новых форм выражения в литературе были присущи и лучшим украинским демократическим писателям начала XX столетия.

Иван Франко и Леся Украинка уже видели идеалы будущего,    рожденные    в    революционной    борьбе    рабочего    класса.

В статье «Утопия в беллетристике» (906) Л. Украинка обнаруживает глубокое понимание необходимости воплощать в художественной форме социалистический идеал. Она пишет о том, что этот идеал возмужал, воплотился в научную теорию, и писатели по-прежнему должны «…любить и ненавидеть», но «должны… жить не только в прошлом и настоящем, но и в будущем».

(Еще не оценили)

Загрузка...

Вспомним время, в которое создавались произведения Твардовского и Шолохова. В стране уже торжествовала бесчеловечная сталинская политика, всеобщий страх и подозрительность проникли во все слои общества, коллективизация и ее последствия разрушили вековое сельское хозяйство и подорвали лучшие силы народа. Все это накладывало отпечаток и на  литературу. Поэтому большинство произведений довоенной литературы изображали русский народ темным и забитым. Всякие проявления живых чувств принимались за крамолу.  Но грянула Великая Отечественная война, которая потребовала от страны напряжения всех физических и духовных сил. Руководство страны понимало, что без проявления народного подъема войны не выиграть. Да и сам народ, чувствуя смертельную угрозу не только своей свободе, но и самому существованию русской земли, с первых дней войны проявил чудеса стойкости и героизма.

            Это проявление народного характера было замечено военной литературой. В фронтовых газетах появляются произведения И.Эренбурга, А.Толстого, К.Симонова, А.Твардовского, А.Суркова, М.Шолохова, в которых простой русский человек изображается с теплотой и сочувствием, авторы с уважением и любовью относятся к мужеству своих героев.

            В этом ряду стоят герои произведений Твардовского и Шолохова —

Василий Теркин и Андрей Соколов. С первого взгляда они кажутся фигурами полностью противоположными. Действительно, Теркин — весельчак, о таких говорят, «что за красным словцом в карман не полезет», Соколов же — фигура трагическая, каждое его слово выстрадано, несет груз житейских страданий. Но, несмотря на кажущееся различие, есть нечто, объединяющее этих героев. Оба они — представители народа, яркие носители его самобытной  индивидуальности, тех черт, которые присущи характеру всего народа. Эти черты — общие в Теркине и Соколове.

            Главная из этих черт — любовь и привязанность к родной стране. Герои обоих писателей все время вспоминают о родных местах, о Родине. В этих героях привлекает милосердие, величие души. Они попали на войну не из-за воинственного инстинкта, а «ради жизни на земле». Поверженный враг вызывает у них только чувство жалости (обращение Теркина к немцу).

            Другая немаловажная черта героев — скромность. Теркин, хоть и может иногда прихвастнуть, говорит друзьям о том, что ему не нужен орден, он «согласен на медаль.» В Соколове же об этой же черте говорит явное

нежелание, с которым он начинал горький рассказ о своей жизни. Ведь ему нечего стыдиться! В молодости он совершал ошибки, но та самоотверженность, которую он проявил в годы испытаний, должна бы стократно окупить его грехи.

            Герои Шолохова и Твардовского обладают такими обаятельными чертами, как житейская сметка, насмешка над врагом и над любыми трудностями. Теркин является самым характерным выразителем этих качеств.  Вспомним его шутливое обращение к Смерти.

            Следующей чертой является героизм. Вспомним поведение Андрея Соколова в плену, героизм Теркина на фронте, когда ему пришлось в ноябре два раза переплывать Днепр, чтобы спасти своих и просить о подкреплении.

            Все вышеизложенное подводит нас к важному выводу о великой

жизненной силе героев, силе народного характера. Здесь Шолохов и Твардовский продолжают традицию, начатую в русской литературе еще произведениями Пушкина, Гоголя, Толстого, Лескова и других писателей, в которых простой русский человек — средоточие силы и жизненной стойкости народа. Поступки Теркина и Соколова приводят читателя к осознанию величия русского человека, опровергают догмы ходульной литературы «классового подхода».

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Говорят, что собирались поставить или уже поставили памятник бойцу Василию Теркину. Памятник литературному герою — вещь вообще редкая, а в нашей стране в особенности. Но мне кажется, что герой Твардовского заслужил эту честь по праву. Ведь вместе с ним памятник получают и миллионы тех, кто так или иначе походил на Василия, кто любил свою страну и не жалел своей крови, кто находил выход из трудного положения и умел шуткой скрасить фронтовые трудности, кто любил поиграть на гармони и послушать музыку на привале. Многие из них не обрели даже своей могилы. Пусть же памятник Василию Теркину будет и им надгробием.

            Поэма Твардовского была действительно народной, вернее солдатской поэмой. По воспоминаниям Солженицына, солдаты его батареи из многих книг предпочитали больше всего ее да «Войну и мир» Толстого.

            В своем сочинении мне хотелось бы остановится на том, что мне больше всего нравится в поэме «Василий Теркин».

            Больше всего мне нравится в произведении Александра Трифоновича язык, легкий, образный, народный. Стихи его так и запоминаются сами. По душе необычность книги, то, что каждая глава является законченным, отдельным произведением. Сам автор сказал о ней так: «Эта книга про бойца, без начала и конца».

            И то, что автор предлагает:

                        Словом, книгу с середины

                        И начнем. А там пойдет…

            Это, думается, делает героя ближе и понятнее. Очень правильно и то, что поэт приписал Теркину не так уж много геройских подвигов. Однако переправы, сбитого самолета да взятого в плен языка вполне достаточно.

            Если бы меня спросили, почему Василий Теркин стал одним из моих самых любимых литературных героев, я бы сказал: «Мне нравится его жизнелюбие. Смотрите, он на фронте, где каждый день смерть, где никто «не заколдован от осколка — дурака, от любой дурацкой пули». Порой мерзнет или  голодает, не имеет вести от родных. А он не унывает. Живет и радуется жизни:

                        Ведь он в кухне — с места,

                        С места — в бой,

                        Курит, ест и пьет со смаком

                        На позиции любой.

            Он может переплыть ледяную реку, тащить, надрываясь, языка. Но вот вынужденная стоянка, «а мороз — ни стать, ни сесть». И Теркин заиграл на гармони:

                        И от той гармошки старой,

                        Что осталась сиротой,

                        Как-то вдруг теплее стало

                        На дороге фронтовой.

            Теркин — душа солдатской компании. Недаром товарищи любят слушать его то шутливые, а то и серьезные рассказы. Вот они лежат в болотах, где перемокшая пехота мечтает уже даже о том, «хоть бы смерть, да на сухом». Сыплет дождик. И даже покурить нельзя: размокли спички. Солдаты все клянут, и кажется им, «хуже нет уже беды». А Теркин усмехается и начинает длинное рассуждение. Говорит он о том, что пока солдат чувствует локоть товарища, он силен. За ним батальон, полк, дивизия. А то и фронт. Да что там: вся Россия! Вот в прошлом году, когда немец рвался к Москве и пел «Москва моя», тогда и нужно было кручиниться. А нынче немец совсем не тот, «этой песней прошлогодней нынче немец не певец». А мы про себя думаем, что ведь и в прошлый год, когда совсем тошно было, находил Василий слова, которые помогали товарищам. Такой уж у него талант. Такой талант, что лежа в мокром болоте, засмеялись товарищи: легче стало на душе.

            Но больше всего мне нравится глава «Смерть и воин», в которой герой, раненый, лежит и замерзает. и чудится ему, что пришла к нему смерть. И стало трудно спорить ему с ней, потому что истекал он кровью и хотел покоя. И чего уж, казалось, держаться за эту жизнь, где вся радость-то в том, что или замерзнуть, или рыть окопы, или бояться, что убьют тебя… Но не таков  Василий, чтобы легко сдаться Косой.

                        Буду плакать, выть от боли,

                        Гибнуть в поле без следа,

                        Но тебе по доброй воле

                        Я не сдамся никогда, —

шепчет он. И воин побеждает смерть.

            «Книга про бойца» была очень нужной на фронте, она поднимала дух солдат, побуждала сражаться за Родину до последней капли крови.