Анализ стихотворения Пушкина «Бесы»

Как огромное обобщение переживаний Пушкина того времени, переведенных на специфически образный язык искусства, возникало стихотворение «Бесы» (1830) — своеобразный итог пушкинских раздумий о жуткой жизни николаевской, России. Первоначальные наброски говорили о путнике в третьем лице:

Путник едет в чистом поле
Путник едет в темном пале
Путник едет в белом поле
В связи с необходимостью реалистически обосновать диалог путника в перебеляемой рукописи появляется сначала

Едем, едем в чистом поле
— и, наконец, окончательно:
Еду, еду в чистом поле.
О дороге, с которой сбился путник, сначала говорится в единственном числе:
Дорогу снегом занесло,
Всю дорогу занесло
и, наконец, как в окончательном тексте, во множественном числе:
Все дороги занесло.

Эта формула, не поступаясь реалистичностью изображаемого, в то же время способствовала приданию описываемым событиям большей обобщенности. Поэтому слова окончательного текста:

Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!

несмотря на то, что они вложены в уста ямщика, воспринимаются как эмоции путника, а в конечном счете автора, образ которого в стихотворении полностью слипается образом ПУТНИК и особенно последней строкой стихотворения, которая и читательском восприятии определенно связывается с эмоциями самого автора:

Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.

«Бесы» — чрезвычайно сложное произведение пушкинской лирики. Это — и реалистическая картина метели, в которой кружится сбившийся с дороги одинокий путник. Это — и итог горьких раздумий Пушкина о путях современной ему России. Это в конечном счете— и стихотворение о самом себе, о своем месте в жизни, о своем отношении к окружающей действительности. Все стихотворение — сложнейший сплав самых многообразных элементов пушкинского отношения к жизни, к своей судьбе, к окружающей действительности; и все это — единое целое, обусловленное определенными общественными сторонами русской жизни и жизни самого Пушкина, без чего стихотворение не может быть понято до конца во всей его глубине.

Для понимания всей сложности общественно-политических позиций Пушкина этого времени исключительно важно стихотворение «Герой» (1830) ‘ Посылая его М. П. Погодину из Бол дина для напечатания, Пушкин поставил строжайшее условие сохранения полной тайны его авторства. Пушкин писал: «Напечатайте, где хотите, хоть в Ведомостях — но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукой переписанную».

Погодин свято выполнил волк» поэта. Стихотворение было напечатано в «Телескопе» без подписи и никогда, нигде и никем до смерти Пушкина не связывалось с его именем. Тайну авторства Пушкина Погодин раскрыл лишь после смерти поэта в связи с подготовкой первого посмертного издания его сочинений. В марте 1837 года он писал Вяземскому: «Вот вам еще стихотворение, которое Пушкин прислал мне в 1830 году из Нижегородской деревни, во время холеры. Кажется, никто не знает, что оно принадлежит ему. Судя по некоторым обстоятельствам. .. очень кстати перепечатать его теперь в Современнике».

Дата, выставленная в печати под стихотворением — «29 сентября 1830. Москва»,— не имеет отношения ко времени его написания. Это день приезда Николая I в охваченную холерной эпидемией Москву. Именно в связи с этим и проведена в пушкинском стихотворении аналогия с посещением Наполеоном в 1799 году чумного госпиталя.

Попробуем подойти к осмыслению стихотворения, исходя из самого его текста. О Николае I и его приезде в Москву в стихотворении не говорится ни слова. Единственным моментом, намекающим на связь стихотворения с этим событием, является выставленная в конце сто дата.

Если отбросить эту дату, стихотворение целиком будет посвящено только Наполеону. На вопрос Друга, что из всех сторон личности Наполеона наиболее всего поражает ум, Поэт приводит посещение Наполеоном чумного госпиталя. Поэта и выдвинутой им концепции, состоящей в том, что если обман морально возвышает человека, поднимает и укрепляет его дух, он выше, чище и дороже истины. Поэт не отрицает существа поправки Друга, он только негодует, что истина была все же обнаружена, так как она уничтожила обаяние легенды и сняла ореол с главы героя. Лишенный легенды, без ореола вокруг главы, герой превращается в простого тирана. Поэтому требование Поэта оставить герою сердце имеет только один смысл: оставить в неприкосновенности легенду, не разрушать ее.

Дата, проставленная в конце, переводит стихотворение в другой план, она совмещает плоскости Наполеона и Николая и тем самым утверждает необходимость в этих обстоятельствах одинаковой оценки их.

Смысл всего этого и существо замысла Пушкина в какой-то мере проясняются в свете той шумихи, какая была поднята официозной, да и не только официозной, печатью вокруг этого жеста Николая, всецело рассчитанного на внешний эффект.

Даже в «Литературной газете» (№ 58 от 13 октября 1830 г.) были напечатаны анонимные стихи под названием «Утешитель»:

Москва уныла: смерти страх
Престольный град опустошает:
Но кто в нее, взвивая прах,
На встречу ужаса влетает?
Петров потомок, царь, как он
Бесстрашный духом, скорбный сердцем,
Летит, услыша Русских стон,
Венчаться душ их самодержцем.

Вместо подписи под стихотворением было проставлено «Москва». Стихотворение ввело в заблуждение III Отделение именно потому, что оно появилось в «Литературной газете». На следующий день М. Я. фон Фок уже сообщал Бенкендорфу: «В «Литературной газете» было напечатано прелестное стихотворение на императора, должно быть — Пушкина или Баратынского. Оно подписано: Москва, но что замечательно, эти стихи являются первою похвалою, которую сие общество молодых людей напечатало в знак внимания к императору».